Мост через огненную реку - Прудникова Елена Анатольевна

…Никто не придал значения отсутствию командующих – да никто, пожалуй, этого и не заметил. Мало ли зачем люди пошли в лес? Веселье на поляне продолжалось, пока к Шармийону не подошел капитан балийского штаба.

– Господин генерал, – сказал он громко, так, что все услышали и примолкли, – кажется, что-то случилось.

Капитан показывал на опушку. Оттуда шли пятеро солдат в бутылочно-зеленых трогарских мундирах, шли быстро, совсем не по-праздничному лица нахмурены. Посередине, в их кругу, находился генерал Гален. Есть такое выражение: на человеке лица нет. В эту минуту генерал выглядел именно так.

Едва они подошли, как их окружили и забросали вопросами. Гален хотел было что-то сказать, но лишь, судорожно глотнув, оттянул рукой ворот рубашки и взглянул на коренастого унтера с длинными закрученными усами. Тот нашел взглядом трогарского начальника штаба и подошел к нему.

– Господин генерал! Если милорд Бейсингем не появится в ближайшие четверть часа, значит, произошло несчастье.

– Думаю, оно произошло, – переведя, наконец, дыхание, тихо сказал Гален. – Рассказывайте, капрал. Вы знаете больше меня.

– Говори! – враз севшим голосом приказал генерал Одони.

– Дело было так, – начал унтер. – Милорд назначил меня младшим ординарцем и велел сегодня явиться к нему. Я и пришел, но подходить пока не стал, а сел в сторонке, так что все видел. Та цыганка ушла в лес, минуты через две за ней пошел господин генерал, – он кивнул в сторону Галена, – а его светлость отправился следом. Мне это не понравилось, так что я взял пятерых солдат и пошел за ними. На опушке нас остановил ординарец-пограничник господина генерала и спросил, что случилось, и тут сам генерал тоже вышел из кустов. Мы сказали, что милорд Бейсингем пошел в лес, а мы идем за ним. Пограничники, услышав это, сразу вскинулись, тот, что постарше, сказал, чтобы мы возвращались обратно вместе с господином генералом, охраняли его, и чтобы, если через четверть часа они вместе с милордом не вернутся, то послали за сотником Мойзелем и ждали. А сами пограничники побежали по тропке в лес. Я дал им отойти и отправил солдат, те прошли за поворот – тропинка пуста, нигде никого нет: ни его светлости, ни пограничников, ни цыганки. Я так понял, что там, в лесу, была засада, и они, должно быть, пошли по следу, но самого следа мы не нашли. Я отправил одного человека за сотником Мойзелем, а с остальными пришел сюда. Вот и все, что я знаю.

Над «зеленым дворцом» повисла тишина, такая, что стало слышно, как трещат в траве кузнечики.

– Мне бы хотелось услышать ответ на один вопрос, – прозвучал в этой тишине злой голос полковника Флика. – Почему первым в лес пошел генерал Гален, а захвачен был лорд Бейсингем. Я бы хотел, чтобы вы, господин генерал, нам это объяснили…

– Это неважно… – отрывисто бросил Гален. Флик вскинул голову и шагнул вперед:

– А я полагаю, это очень важно!

– Хорошо, – выдохнул генерал, побледнев еще больше. – Потому что рядом со мной оказались люди, которые были умнее меня, а рядом с лордом Бейсингемом таких людей не было. Вы удовлетворены?

– Тогда еще один вопрос…

– Хватит вопросов, – оборвал его Гален. – Энтони мне друг, и не вам требовать у меня отчет. Оставьте меня в покое!

– И очень жаль, что он вам друг! – выкрикнул полковник. – Если бы вы не были друзьями, лорд Бейсингем был бы сейчас здесь, а не платил по чужим счетам…

Гален вздрогнул, но ничего не ответил. Он подошел к изгороди, облокотился на нее, положил подбородок на стиснутые кулаки и уставился на опушку.

– Чего мы ждем! – крикнул кто-то из трогарцев. – Надо послать солдат прочесать лес! Может быть, они еще здесь…

– Нет! – выдохнул Гален.

– Знаете, господин союзник, – смерил его взглядом Одони, – в отсутствие генерала Бейсингема трогарцами командую я. Захвачен наш командующий, и мы не намерены вам подчиняться. А еще мне кажется, что свое дело вы сегодня уже сделали, заманив лорда Бейсингема в ловушку. Я сказал именно то, что все думают! – повысил он голос, перекрыв враз зашумевших офицеров. – И решать, что делать, теперь будут трогарцы! Полковник, командиров рот ко мне!

– Если вы желаете красиво похоронить милорда Бейсингема, господин генерал, можно и так…

Никто не заметил, когда появился сотник Мойзель. Его мягкий, с легкой растяжкой, голос звучал вроде бы и негромко, но его услышали все. Гален прикрыт глаза и едва слышно прошептал: «Слава Богу!»

– По всему, в плену он не у солдат, – продолжал сотник, – а у команды разведчиков. Милорд – не тот, за кем они охотились, он им не нужен, и его зарежут при первой тревоге. Так что если милорд Бейсингем нужен вам живым, то лучше подождать.

– Чего ждать-то?! – выкрикнул Одони. – На что вы надеетесь?

– На чудо! – коротко ответил генерал Гален и снова уставился на опушку

…Со стороны поля доносились смех, крики, шум веселья, а здесь, во «дворце», несколько десятков человек стояли и молча ждали. Прошло четверть часа, полчаса – ничего не происходило. Постепенно офицеры снова разбрелись по поляне, вполголоса переговариваясь. Лишь несколько человек по-прежнему оставались у изгороди. Гален то ходил вдоль нее, то останавливался, положив голову на сжатые кулаки. Сотник Мойзель пристроился на нижней ветке крайнего дуба, остальные, дожидаясь неизвестно чего, вглядывались в опушку Веселье на поле тоже постепенно стихло – там узнали, что произошло, и теперь солдаты подтягивались ко «дворцу», устраиваясь на земле неподалеку.

Внезапно Гален выпрямился, издав негромкое восклицание.

– Вижу, ваше превосходительство! – Квентин Мойзель мягко спрыгнул на землю.

Теперь и другие увидели в сгущающихся сумерках, что от опушки быстро идет человек. Вот он подошел поближе, и все узнали одного из ординарцев генерала Галена, того, кто постарше. Лориан Мойзель остановился перед генералом и сотником.

– Ну? – спросил Квентин.

– Пятьсот фунтов, – сказал разведчик. – И лошадей надо. Они перебрались миль за пять отсюда, пешими полночи гулять будем.

– Люди серьезные?

– Вполне. Габриэль остался с ними. Не думаю, что милорду от этого станет легче, но пусть присматривает. Кстати, я сказал, что деньги привезешь ты.

– Ладно, о чем речь, – усмехнулся сотник. – Мне самому интересно, кто так работает, сделано-то все уж больно красиво. Ну вот, господин генерал, – повысил он голос, обращаясь к Одони, – все просто. Серьезные люди тем хороши, что с ними иной раз можно договориться. Пятьсот фунтов, и к полуночи милорд Бейсингем будет здесь.

– Пойдем со мной, – наконец, обрел голос Гален.

Взяв деньги и четырех лошадей, пограничники уехали. Остальные перешли в зал трактира, в котором остановились командующие. И снова потянулось медленное, тягучее время…

О чем шел разговор с Лорианом, Энтони не понял, но вскоре все пришло в движение. Похитители садились на коней. Пленника перекинули поперек седла, некоторое время кони мчались галопом, потом остановились. Его опять бросили на землю, и сверху снова уселся страж. Шло время, но ничего не менялось. Энтони было уже все безразлично – кто, куда и зачем его везет – лишь бы, наконец, развязали и дали вздохнуть. Еще и роса выпала, прибавив новое испытание: теперь он дрожал от холода в мокрой рубашке, в то время как внутри все горело от жажды. Но этих, с кошачьими голосами, меньше всего беспокоило самочувствие пленника.

Наконец, послышался стук копыт – по-видимому, приехали те, кого ждали. Энтони напрягся, вслушиваясь, и был вознагражден – если это можно, конечно, считать наградой: он услышал теперь еще и голос Квентина, затем последовал звук, который не спутаешь ни с чем – звон монет. Сотник болтал с похитителями вполне по-дружески. Снова что-то мягко проговорил Лориан, кошачьи голоса отозвались смехом, земля сотряслась от конского галопа – и все стихло. Кто-то завозился с мешком.

– Ах, чтоб тебя, – ругнулся он голосом Габриэля. – Квентин, смотри, как здорово придумано, у них мешки-то на цепочке, и сверху цепочки нашиты. Если баран даже до ножа и доберется, мешок ему не снять. И узел затягивается, он дернет – и все, попался. Посвети мне… А ну-ка, повернитесь, ваша светлость…