Наказание для вора (СИ) - Котова Дарья

— И ты не будешь меня бить?

— Будет зависеть от сказанного.

* * *

…Ему снился очень странный сон. То, что это сон, он знал точно, как будто кто-то шепнул на ухо. Но странным он был не по этому, а потому что в нем была та, кого он больше всего желал и одновременно не боялся увидеть: Мила. Она сидела на коротком деревянном помосте у небольшого озерца и болтала босыми ногами, поднимая тучи брызг. Подол тонкого персикового платья был аккуратно подобран к самым бедрам, чтобы не намочить, благодаря чему открывался вид на красивые ножки. Лен даже немного постоял и полюбовался нежным шелком идеальной молочной кожи. А что, он ведь нормальный мужчина, ему нравятся красивые женщины. Правда, не эльфийки. Эльфийки не нравятся. И Милу он видеть не желает. Вот только почему, он вспомнить никак не может. Ну и ладно, это ведь сон, значит и Мила здесь не реальная, а его собственная, придуманная. Следовательно, со своей Милой он вполне может позволить себе то, что не позволял с реальной. К примеру, подойти и поговорить.

Девушка подняла голову и взглянула на него своими лучистыми синими глазами. Лен присел рядом на помост.

— Что делаешь?

Эльфийка задорно рассмеялась.

— Не видишь? Отдыхаю.

— Можно к тебе присоединиться? — Лен и сам невольно улыбнулся, заражаясь весельем от Милы.

Та широко распахнула сапфировые глаза.

— Но мы и так вместе, зачем ты спрашиваешь?

«Точно сон», — подумал Лен. Эта мысль, словно последнее доказательство неоспоримой истины, подтолкнуло его сделать то, что в реальности никогда бы не позволил разум. Он склонился к ней и поцеловал.

Сладко. Это было безумно сладко. И когда изящные пальчики запутались в медных волосах, он тихо простонал ей в самые губы, а она рассмеялась. По водной глади скользила стая гусей, солнце бликами отражалось от зеркала озера, а они сидели на старом деревянном помосте и целовались так, словно прожили всю жизнь вместе. Или никогда не жили…

— Нет, все в порядке, жара нет, — раздался голос над головой. Лен с полной и беспощадной осознанностью вернулся в жестокую реальность, где у него болело все, что можно, и открыл глаза. Над ним склонилась Алисия. Она являлась, пожалуй, единственной эльфийкой, которая была… не некрасивой, но не поражающей своей внешностью. Ее красота погибла под строгим безэмоциональным лицом, через маску которого все же просачивались отголоски вечной усталости и истощенности. Ее серые с зелеными лучиками глаза, казалось, поблекли после веков наблюдений за кровавыми беспощадными бойнями, искореженными трупами невинных и нескончаемыми убийствами разумных разумными. Такой она была, эта эльфийка-целительница, полноправная и грозная хозяйка лазарета. Ее тихого голоса слушались абсолютно все, никому даже в голову не приходило спорить, а кто все же осмеливался, быстро находил свое место. Среди студентов бытовала шутка, что из лазарета выходят только по указу Алисии, поэтому даже трупы у нее послушные: скажет, они оживут и пойдут. Поэтому сейчас Лен даже не стал раздражать целительницу и спрашивать, когда он может отсюда уйти. Судя по слабости во всем теле, сам он разве что поползет.

— К концу недели выпишу тебя, если будешь лежать смирно, — мимоходом заметила Алисия, проверяя повязку.

— Хорошо, — радостно закивал Лен, отчего перед глазами заплясали черные точки.

— Я не спрашивала, — голосом, каким объявляют о безвременной кончине любимого родственника, заметила целительница, отходя.

На самом деле Лену позарез нужно было выбраться из лазарета, причем по многим причинам. Самой первой была скука: для вечно подвижного и быстрого лиса простое лежание на кушетке в течении всего дня было невыносимо. Вторая причина заключалась в том, что в лазарет повадилась заходить Мила, которая «на правах спасителя» раз в день заглядывала проведать «спасенного», а Лену даже сбежать от нее было некуда. Третья причина — он желал узнать, кто хотел его убить. Как ни странно, но при преступном прошлом Лен очень остро отреагировал в этой ситуации, и попытка убийства вывела его из привычного состояния покоя. Лис знал себя: пока он не разберется во всем, он так и будет всегда на взводе. По-видимому, преступное прошлое и голодное уличное детство остались слишком далеко, и он отвык от чувства постоянной опасности и борьбы за выживание. Или, наоборот, не забыл настолько хорошо, что знал: его не оставят в покое. Тот, кто однажды решился на убийство, больше не остановится. Главное — преступить внутреннюю черту.

— И кому же ты перешел дорогу, Лен? — обеспокоенно спросил Дель, в один из вечеров. Мэла с Ребом рядом не было: один пропадал в Ордене, второй — болтал с дриадой-целительницей и давно забыл про больного друга.

— Отец ничего не выяснил? — лису так и не удалось с ним толком поговорить, лишь вкратце рассказать про то, что успел заметить. А после папа был слишком занят: Лен догадывался, что у них на работе опять завал, а тут еще он со своими проблемами. А ведь отец скорее умрет от голода, чем останется в стороне, когда непутевого, но все же любимого сына пытались убить.

— Если и выяснил, то нам не сказал. Не нравится мне все это, Лен, — ликан смотрел необычайно серьезно. — Убийство в Академии — это неслыханно. Они не побоялись провернуть это под носом у ректора и заместителя начальника Управления.

— Почему «они»? — лис много передумал о личности его незадачливого убийцы, но ему в голову не приходило, что здесь были замешаны двое или трое. Тогда бы они действовали более тонко, чем банальное падение с лестницы. Слишком ненадежный способ убийства, много случайностей, которые могли все испортить: если бы Лен устоял на ногах, если бы смог ухватиться за перила, если бы не полетел дальше, если его кто-нибудь не поймал, если бы он просто упал, даже ничего не сломав себе. Если, если, если — слишком много условий, не зависящих от исполнителя.

— Потому что, — Дель склонился поближе к Лену и перешел на едва слышимый шепот: вокруг было слишком много лишних ушей. Студенты всегда были горазды на выдумку, поэтому сейчас, в разгар учебной недели, лазарет был далеко не так пуст, как в выходные. — Потому что я уверен, что это провернули твои знакомые из библиотеки.

— С чего ты взял? — Лен непроизвольно передернул плечами и тут же поморщился от боли в груди. — Если бы они хотели меня убить, они бы убили еще тогда. Или на следующий день. Но не ждали бы месяц.

— Может, не хотели навлекать на себя подозрения и обращать внимания на ту историю, — перебирал варианты ликан. — Или ты опять влез не туда, куда нужно.

— Я всегда влезаю только туда, куда нужно, — недовольно проворчал себе под нос лис и перевел тему: — Можно тебя попросить?

— Конечно.

Лен страдальчески закатил глаза:

— Ты еще даже не знаешь, что я попрошу, а уже согласился. Настолько веришь в мой светлый характер, совесть и тому подобную ересь?

— Нет, — Дель даже не обиделся, лишь как-то грустно посмотрел. — Но я выполню любую твою просьбу, я ведь знаю, что ты не из тех, кто обращается за помощью. Так что, если ты просишь, значит это действительно тебе нужно, и я в любом случае не смогу тебе отказать, неважно, буду я знать о сути просьбы заранее или нет.

Лен прикусил свой острый язык, неожиданно смущенный откровенностью друга.

— Так что ты хотел?

— Ты не мог бы почаще приходить?

Серые брови удивленно изогнулись. Да, уж от кого, от кого — а от Лена это было неожиданно.

— Я здесь с ума сойду, — кривясь, пояснил лис: не говорить же было, что исполняешь просьбу ненавистного профессора и стараешься держать друга на виду. К счастью, ликан не стал задавать вопросы, а молча кивнул. И просидел с ним до самой ночи, пересказывая последние новости, которые так любил собирать Реб.

— Про Нелана ничего не слышно? — невинно поинтересовался Лен, перебирая конспекты Деля по истории. В том, что Герим попытается подловить его на пропущенных, пусть и по уважительной причине, темах, лис не сомневался.