Филип Фармер - Пауки багрового мага
— Бесполезно, — пробормотал Бенна распухшими губами. — Я умираю. Ужасная боль, Маша.
— Пошли! — яростно прошипела она. — Мы почти у цели!
Бенна поднял голову. Его глаза на опухшем лице превратились в щелки. Маше не доводилось видеть ничего подобного; черный цвет, и запах, как у трупа, пролежавшего пять дней на самом солнцепеке.
— Нет! — пробормотал он. — Только не в дом Лабуу!
3
При других обстоятельствах Маша рассмеялась бы. Умирающий, или считающий себя таковым. Он наверняка погибнет, если его схватят преследователи. (Я тоже, подумала она). И тем не менее, Бенна боится воспользоваться единственной возможностью спастись из-за какого-то там призрака!
— Ты выглядишь достаточно жутко, и можешь напугать даже Сжатые Кулаки, — сказала она. — Пошли, или я брошу тебя посреди дороги!
Она втянула его в дверной проем, хотя это оказалось не так-то легко, из-за полусгнивших, но еще не обвалившихся досок, которыми были заколочены двери. Всякий, испытывал трепет, приближаясь к этому месту, и потому, дерево еще не было украдено, несмотря на то, что стоило довольно дорого в этом городе, на краю пустыни.
Ввалившись вовнутрь, Бенна снова пошатнулся. И в этот момент Маша услышала резко прозвучавшие слова. Голос принадлежал мужчине, который, судя по всему, находился неподалеку, и приближался к их укрытию. Значит, он мог услышать их.
Маша считала, что ее страх уже достиг крайних пределов, но тут поняла, страх — штука безграничная. Голос принадлежал раггаху!
Хотя она не понимала речи — в Приюте ни один человек не понимал ее — она несколько раз слышала говор раггахов. Приблизительно каждые тридцать дней, пятеро или шестеро, одетых в плащи, рясы с капюшонами и бурнусы, жителей пустыни появлялись на базаре и фермерском рынке. Они говорили исключительно на своем родном языке, но пользовались жестами и достаточным количеством денег, для приобретения всего необходимого. Затем они вскакивали на лошадей и исчезали, с мулами, гружеными пищей, вином, вуксибахом (очень дорогим солодовым виски, привезенным из далеких северных стран), различными товарами: одеждой, кубками, жаровнями, веревками, верблюжьей и лошадиной кожей. Верблюды с огромными вьюками, перевозили еду для цыплят, уток, лошадей и овец. Кроме того — стальные инструменты: лопаты, кирки, ломы, молотки, кайла.
Они были высокими и несмотря на то, что большинство из них отличалось темным цветом кожи, глаза почти у всех были голубые или зеленые. Глаза, смотрящие холодно, твердо и вызывающе. Немногие осмеливались заглянуть в них. Поговаривали, что у них есть дар, или проклятие — умение наводить порчу.
Этого оказалось достаточно, чтобы Маша, посреди ночи, окаменела от ужаса. Но гораздо хуже то, что вновь вдохнуло жизнь в окаменевшую Машу — они были слугами багрового мага!
Маша наконец сообразила, что произошло. У Бенны хватило смелости и глупости — пробраться сквозь подземный лабиринт мага на речном островке Шугтии, и украсть дорогой изумруд. Достойно удивления — отважился на подобный поступок; трудно себе представить — он пробрался не замеченным по системе пещер; совершенное чудо — он сумел добраться до сокровищницы и абсолютная фантастика — он сумел выбраться оттуда живым. Какие изумительные истории он сможет рассказать, если выживет! Маша не могла припомнить ничего похожего, на приключения, которые ему наверняка пришлось пережить.
"Мофандст!" — подумала она. На воровском жаргоне Приюта — Потрясающе!
В этот момент колени Бенны подогнулись, и ей пришлось напрячь все силы, чтобы удержать его. Каким-то образом, они добрались до следующей двери, и проникли в небольшую комнатку. Если раггахи начнут обыскивать дом, то наверняка заглянут и сюда. Но у Маши больше не было сил волочить его дальше.
Несмотря на то, что дверь была широко раскрыта, в жарком застоявшемся воздухе чулана смрад, исходящий от тела Бенны был еще более тошнотворным. Она опустила вора на пол. Он в бреду пробормотал:
— Пауки… пауки.
Она прижалась губами к его уху.
— Не говори так громко, Бенна. Раггахи близко. Бенна, что ты говорил о пауках?
— Укусы… укусы, — простонал он. — Больно… изумруд… богатство!..
— Как ты добрался туда? — спросила она. Она держала руку у его рта, и если он начнет говорить слишком громко она попытается заглушить его ладонью.
— Ч-что?.. Верблюжий глаз… бу…
Тело Бенны забилось в конвульсиях, ноги вытянулись в направлении двери. Маша торопливо зажала рукой его рот, испугавшись, что в предсмертной агонии он закричит. Бенна дернулся. Затем еще раз, застонал и его тело обмякло. Маша убрала руку. Протяжный неслышный вздох вырвался из раскрытого рта Бенны.
Она глянула в угол чулана. Хотя внутри было темно, но все же светлее, чем в глубокой темноте дома. Она заметит любого, кто покажется в дверном проеме. Преследователи наверняка слышали звук ее шагов. Она никого не видела, но вполне возможно, что кто-то просто-напросто затаился у стены.
Она попыталась нащупать пульс Бенны. Он был мертв или почти мертв. Маша поднялась и осторожно вытащила кинжал из ножен. Затем обернулась, убежденная, что сердце грохочет настолько громко, что его стук слышен по всей замершей, полной напряженной тишины комнате.
Внезапно с ее губ сорвался тихий вздох облегчения, — снаружи раздался свист. Послышались звуки шагов — значит кто-то был здесь! — и светлый прямоугольник дверного проема заслонила фигура. Но она не двигалась с места. Раггах слышал сигнал свистка гарнизонных солдат — половина города должна была услышать его — и преследователю нужно было поскорее бежать к соплеменникам.
Несколько успокоенная, Маша нагнулась и принялась шарить под туникой Бенны, а после — в его набедренной повязке. Руки бесполезно блуждали по распухшему, медленно остывающему телу. Еще через десять секунд она вновь оказалась на улице. Весь квартал был ярко освещен факелами. Раггахов не было видно. Несмотря на крики и свистки она бросилась бежать, надеясь, что не наткнется ни на отряд раггахов, ни на солдат.
Позже она выяснила, что обязана своим спасением заключенному, бежавшему из дворцового подземелья. Его имя было Баднисс, но это — совсем другая история.
4
Жилище Маши, состоящее из двух комнат, находилось на третьем этаже покосившегося дома, вместе с двумя соседними, занимавшего целый квартал. Она подошла к нему со стороны улицы Сухого Колодца. Пришлось разбудить старого Шмурта, смотрителя, и постучаться в толстую дубовую дверь. Пробурчав о позднем времени, он открыл засов и впустил ее. Она сунула ему падпул, мелкую медную монетку, за хлопоты, что заставило его замолчать. Смотритель лениво протянул ей ее масляную лампу, она зажгла ее и начала медленный подъем по трем пролетам каменных ступеней…
