Практическое руководство по злу (СИ) - "overslept"

— Мазус снова взвинтил цены, — пояснила она. — Все получили меньше, даже я.

Хотя я и не думала, что доходы Счетоведки могли на самом деле пострадать, тем не менее вполне готова была поверить, что губернатору захотелось выжать чуть больше золота из Арены. Имперский губернатор Лауэра начал свой третий срок службы с объявления о том, что все временное налогообложение отныне становится постоянным. Сейчас в городе не было ни одного кошелька, куда бы он не засовывал свою пригоршню.

Я мрачно кивнула, пряча свое серебро в кожаную сумку, где хранила сменную одежду.

— Захария в комнате позади меня, если хочешь подлечить у него свой синяк, — сказала Счетоведка. — Ну, ты и сама знаешь, что делать.

Она перестала смотреть на меня раньше, чем закончила предложение, но меня это отнюдь не смутило. Счетоведка была не тем человеком, в компании которого хотелось задерживаться. Я скользнула мимо телохранителей, не удостаивая тех взглядом, и переступила через порог маленькой темной комнатушки, где маг-целитель Арены занимался своим ремеслом.

Захария выглядел лет на двадцать с небольшим, а его кожа была бледной и покрытой нездоровым румянцем. Полупустая бутылка вина рядом с креслом, в котором он дрых, являлась основной причиной того, почему этот человек вообще связался с нелегальным бизнесом. Он был алкоголиком, и в обмен на большую часть денег, которые он зарабатывал на исцеление бойцов, Счетоведка позволяла ему пить столько, сколько ему хочется. Я почувствовала вонь перегара, когда подошла разбудить его, но, по крайней мере, в этот раз к ней не примешивался запах рвоты. Захария с трудом приоткрыл глаза и облизнул пересохшие губы распухшим от обезвоживания языком.

— Кэтрин?.. — прохрипел он. — Мне казалось, твой бой будет завтра.

Меня злило, что он звал меня по имени, а не Обретённой, но не настолько, чтобы ругаться из-за этого. Конечно, я могла пойти в Дом Света [6] за исцелением и получить его бесплатно — если бы мне хватило терпения сидеть в очереди, — но у тамошних жрецов была дурацкая привычка задавать ненужные вопросы. Уж лучше потерпеть компанию пьяницы с трясущимися руками, чем обнаружить жрицу в приюте, разболтавшую Наставнице о моем участии в нелегальных боях.

— Завтра — это сегодня, — со вздохом сообщила я Захарии. — Ты достаточно трезв для того, чтобы колдовать?

Он пробурчал в ответ что-то, чего я не поняла, и закатал рукава, показывая свою готовность работать. На мгновение взгляд Захарии метнулся к бутылке, но, когда он снова рискнул посмотреть на меня, выражение моего лица убедило его оставить эту идею. Он выбрался из своего кресла и жестом пригласил меня присесть на деревянный табурет. Судя по тому, как он морщился, его преследовала мучительная головная боль.

— А почему жрецы лечат лучше, чем маги? — поинтересовалась я, пытаясь заставить Захарию сосредоточиться на происходящем.

Он посмотрел на меня со снисходительностью во взгляде. Затем произнес несколько странных слов, и его рука озарилась желтоватым сиянием: он поводил ей в дюйме [7] от синяка, позволяя магии окутать мою кожу.

— Священники жульничают, Кэтрин, — поведал он мне. — Они просто молятся Лучезарным Небесам, и сила течет оттуда сквозным потоком, исправляя любые повреждения. Это не требует особого ума. Маги же обязаны понимать, что они делают: бездумное применение колдовства может сотворить что угодно, но только не исцеление.

Это прозвучало... не так обнадеживающе, как я рассчитывала. Уже после первой встречи с Захарией мне тяжело было поверить в то, что этот человек понимает, что делает. Тем не менее, будь он полным неудачником, Счетоведка не стала бы держать его при себе. Только Боги Наверху знали, сколько золота Захария был должен ей в алкогольном эквиваленте, как бы ни было дёшево то пойло, которое он обычно употреблял.

— Всё, — сказал он через мгновение, убирая руку, — это настолько хорошо, насколько я вообще могу сделать. Постарайся, чтобы тебя не били в то же место в ближайшее время – сейчас кожа чуть тоньше, чем обычно.

Я кивнула в знак благодарности, выудив из сумки семь медяков и положив их в протянутую ладонь. Он поколебался, но все же вернул две монеты. Я удивлённо посмотрела на него.

— Тебе ведь почти шестнадцать, верно? — спросил Захария. — Вряд ли у тебя осталось больше пары месяцев до того, как приют выставит тебя на улицу. Сохрани эти монеты: каждый медяк будет на счету, когда ты останешься одна.

Это были ужасно трогательные слова, исходящие от человека, которого я большую часть времени едва могла выносить.

— Спасибо, — пробормотала я, смущенная его внезапной щедростью. Бледнокожий маг печально улыбнулся.

— Иди домой, Кэтрин, — посоветовал он. — Попробуй стать торговкой или кем-то ещё, вместо того чтобы ввязываться в неприятности. Ты ведь знаешь: есть причина, по которой люди не задерживаются на Арене.

Он потянулся за бутылкой, вытащил пробку и, отвернувшись от меня, сделал большой глоток. Я поспешила убраться из его комнаты, а потом и со склада: чем меньше времени я проведу здесь, тем лучше. Кроме того, приближался вечерний колокол, и мне пора было заняться своей настоящей работой.

Я находилась в районе Лэйксайда, идти отсюда до «Крысиного Гнезда» [8] было недалеко.

В дневном свете этот квартал выглядел еще хуже, чем ночью: не хватало теней, скрывающих грязь и нищету. Кривые и тесные улочки этого места не стоило и сравнивать с широкими мощёными бульварами Фаэрвэя, района для горожан, живущих в достатке. Впрочем, Лэйксайд считался свалкой даже когда Лауэр был столицей Королевства Кэллоу, а не только центром одной из губерний Империи Ужаса. Ну, так мне говорили: все же Завоевание случилось больше двух десятков лет назад, еще до моего рождения; и я была вынуждена принимать такие факты на веру. Хотя я подозревала, что сейчас все было куда хуже, чем раньше. В Гильдии, пошедшие под руку губернатора Мазуса, текла река золотых монет, но простой люд чувствовал всю тяжесть постоянно растущих налогов: старые заброшенные склады были полны горожан, превратившихся в бродяг после того, как их дома и лавки были конфискованы из-за просроченных выплат.

— «Если Мазус не уберёт руку с горла частных лавочников, весь город превратится в Лэйксайд», — подумала я, на цыпочках огибая небольшую, но грязную лужицу. Мои ботинки были слишком старыми для купания в ней; они могли и не пережить очередной чистки. К тому же, Харрион не позволил бы мне работать за барной стойкой, если бы я регулярно пачкала полы в его заведении. Он и мои поединки на Арене не особо одобрял – отправлял домой сразу, стоило ему обнаружить синяки на видном месте. Надеюсь, я успею ополоснуться в подсобке до того, как он заметит кровь у меня на лице: в конце месяца «Крысиное Гнездо» обычно пустовало, и Харрион подремывал в комнате наверху вместо того, чтобы следить за постояльцами. Я нахмурилась, поняв, что в этом случае моей единственной компанией станет Лейран — сын Харриона. Он был на несколько лет старше меня и искренне считал себя самым привлекательным мужчиной после Сиятельного Принца. Любил побездельничать, тратя больше времени на болтовню с посетителями, чем на продажу им выпивки — особенно, когда в «Крысиное Гнездо» случайно заглядывала красивая женщина. Этот тупица был совершенно безобиден, но я подозревала, что, унаследовав таверну, Лейран уничтожит дело отца всего за пару декад.

Я срезала путь по задворкам дома Тома Таннера, выигрывая немного времени, чтобы успеть смыть с себя пот и слегка расслабиться после проведенного поединка. У меня не было ключа от задней двери таверны, но она, по счастью, была не заперта. Я вытерла подошвы ботинок об изгвазданный половик, который, как я подозревала, спёрли у торгаша на пристани, швырнула свою сумку на пол и направилась к ковшу с чистой водой, стоящему на угловом столике. Неясный шум голосов, заглушённый громким пением менестреля, доносящимся из-за двери в общий зал, говорил мне о том, что в таверну уже прибыли посетители. Я раздражённо передернула плечами, когда певичка сыграла особо фальшивую ноту, намочила в ковше старое полотенце и тщательно протерла свое лицо. Взглянув в висящее на стене начищенное медное блюдо, чтобы убедиться в отсутствии следов крови на лице, я тихо выругалась, осознав, что ранку на моей губе, в отличие от синяка под глазом, не исцеляли. Смуглый подросток, взирающий на меня с медной поверхности, выглядел так, будто ему задали хорошенькую трёпку.