Евгения Прокопович - Вершина мира. Книга первая
А потом одолело любопытство, аж руки зачесались, так захотелось сунуть нос в бумаги и, решив, что семь бед один ответ, все равно попадет за сломанный замок, и наплевав на все предостережения интуиции, вытряхнул содержимое на колени. Так, эта красная бумажка, без сомнения купчая, почему-то датированная прошлым годом, ну правильно, тогда его и купили с аукциона. Только зачем ее вложили сюда? Может по ошибке? Вот эта счет из банка. Вот эта толстая стопка, перехваченная скрепками, медицинская карта. Здесь было все, что угодно, кроме тех документов, которые интересовали — купчая, датированная несколькими днями назад, в момент выставления клейма и сертификата нового хозяина. Быстро перебирая бумаги, искал вторую, новую, купчую.
Он пересмотрел бумаги вдоль и поперек, но не нашел даже намека на то, что искал. Из банковского счета узнал, что на имя герцога была переведена значительная сумма, составляющая почти полугодовой заработок, положенный полицейскому его чина и должности, если бы рабу, конечно, платили за работу. Раб замотал головой, решительно ничего не понимая. С каких это пор продавая раба, платят новому хозяину!? Где-то же должна быть эта чертова бумага, с раздражением думал он, встряхивая пакет. Выпал простой конверт голубого цвета, видимо застрявший в пакете, на него парень не обратил сперва внимания, ведь искал документ красного цвета. Пошарив рукой между пластиковыми стенками и не обнаружив там ровным счетом ничего до боли прикусил губу, очевидно, купчая на руках у нового хозяина, ну конечно! Кто же будет отправлять с рабом такой важный документ!
Подавив тяжелый вздох, кое-как затолкал обратно рассыпанные по дивану документы. Остался только голубой конверт, выпавший из пакета последним. Подняв жесткий прямоугольник, покрутил в руках не решаясь сделать последний шаг. Но любопытство было непреодолимо, да к тому же, два раза все равно не умирать! Чуть подрагивающими от волнения руками надорвал край конверта и встряхнул его над диваном. Выпал листок простой белой бумаги, сложенный вдвое. Раб развернул его и углубился в чтение. Свидетельство из нотариальной конторы, значилось в заглавии, похоже, это именно то, что искал. Набрав в легкие побольше воздуха, молодой человек перевел глаза на несколько строк ниже, сейчас он узнает все. В следующее мгновение в комнате раздался стон, и строки заплясали перед глазами — это была… Да нет! Такого не бывает! Нет, все же бывает, раз бывший раб комкает нервными пальцами самый главный в своей жизни документ… Вольная!..
Я влетела в отделение за несколько секунд до появления Лисы:
— Отойдите! — вопила она, лежа на каталке, которую санитар вывозил из лифта. — Позовите Аньку! Я больше ни с кем… — она замолчала на самой высокой ноте прерванная судорогой потуги.
Похоже, помыться мне не удастся, что ж, будем принимать так. Ничего страшного — чистый халат есть, перчаток, хоть отбавляй, хочешь, можешь десяток натянуть. В конце концов, в старину женщины рожали прямо в поле и даже умудрялись обходиться без акушерок. Ой, простите, повитух, не было в старину акушерок, хоть ты тресни!
Я круто развернулась и на крейсерской скорости направилась к паникующей Лисе. Влад как-то сразу выветрился из головы и достаточно качественно — и следа не осталось. Потом я, конечно о нем вспомню, но это уже будет после, да и улетит он к тому времени.
— Анька! — заорала увидевшая меня Алиса. — Позвони этому полудурку! Я не смогла его найти.
— Хорошо, — пообещала я, — ты главное не психуй, ладно?
— Попытаюсь, — сдавленно выдавила Алиса.
— Девочки, дозвонитесь до полицейского участка, пусть там Кручина поищут, — крикнула я через плечо медсестрам на регистрации, — скажите, что б кидал все и летел сюда, у него жена рожает.
Кое-как успокоив беснующуюся роженицу я смогла затащить ее в смотровую. Не надо быть светилом в акушерстве, чтобы понять ребенок пойдет с минуты на минуту.
— Головка прорезалась, — сообщила я Алисе, помогая ей переодеться, — уже совсем скоро.
— Скорей бы, сил нет терпеть! Пока ты не сказала, что это роды, все было нормально, а потом как начало болеть, думала, умру, пока санитара твоего жда… — ее лицо забавно перекосилось.
Я решила, что совершенно незачем дергать Лису и тащить в родовую палату. Роды обещали пройти спокойно, без осложнений. На всякий случай я все-таки подключила роженицу к монитору. Так, что тут у нас? Сердцебиение в норме, гипоксия плода отсутствует, что ж, будем рожать.
Я застелила согнутые в коленях ноги Алисы стерильной простынкой, подоспевшая на помощь Верочка обтерла ей пот с лица и все пошло по накатанной колее. Потуги шли чаще, головка прорезалась все отчетливей, а Алиса, как всякая роженица до нее, и скорее всего после, призывала все кары небесные на голову своего незадачливого мужа, обрекшего ее на такие страдания. Мы с Верочкой переглядывались, старательно пряча улыбки.
— Тут, по-моему, появился один нетерпеливый товарищ, — проговорила у меня за спиной Ольга Михайловна, заведующая неонотологией.
— Особого нетерпения я что-то не заметила, — проворчала Алиса, кривясь в очередной потуге.
— Ты не ворчи, а рожай, давай, — хмыкнула я, внимательно наблюдая за появляющейся детской макушкой, густо заросшей черными волосами. — Давай, Лиса, тужься! Вот так. Еще поднажми, не останавливайся, давай!
— Я больше не могу! — простонала красная от усилий Лиса, захлебывалась слезами. — У меня сил больше нет!
— Можешь! Можешь, мать твою! Все могут, и ты можешь! Тужься! Головка вот-вот выйдет! Все! Стоп! Дыши часто-часто, главное сейчас не потужиться, иначе разорвешься, как жаба.
Алиса расслаблено откинулась на спинку кресла. Я, осторожно поддерживая макушку, помогала родиться головке. Дальше пошло легче. Одно плечико, потом другое. Измученная Алиса в точности выполняла все указания, хотя и рычала сквозь стиснутые зубы и обещала свернуть мне шею, если все это развеселое мероприятие не закончится в ближайшие минуты.
— Давай, Алиса, соберись! Еще разок и все! — Алиса послушно напряглась, я, обхватив руками грудную клетку ребенка, осторожно потянула, помогая, и ребенок свободно выскользнул мне на руки.
Проворно перехватила за ножки, шлепнула, и палату огласил протестующий трубный рев.
— Вот это голосина! — восхитилась Ольга Михайловна, принимая у меня ребенка.
Алиса в полуобморочном состоянии откинулась на спинку кресла, уставившись в потолок широко распахнутыми глазами. Отдышалась, приподняла голову и шепотом спросила:
— Анька, а кто?
Ольга Михайловна хмыкнув, вернула мне уже обмытого ребенка, убедившись, что тот совершенно здоров. Я развернула небрежно накинутые пеленки и показала новоявленной мамаше ребеночка во всей его красе.
