Евгения Прокопович - Вершина мира. Книга первая
— Сволочь! — еле слышно прошипел Влад, послушно взбесившись под моим чутким руководством. А это уже зацепка, а? Как раз то, что надо!
— Ты что-то сказал, раб? — прищурившись, переспросила я, Влад предпочел отмолчаться. — По-моему, он плохо слышит, — с печалью констатировала я, обращаясь к Эжену, и снова повернулась к Владу и с милой улыбкой приказала, — на колени, раб!
На мой приказ Влад никак не отреагировал, продолжая стоять, понуро опустив руки вдоль тела, кажется, до него медленно начало доходить, что я отнюдь не шучу, но, похоже, поверить в это до конца ума еще не хватало. Что ж, придется объяснять более доходчиво. Не очень широко размахнувшись, я залепила ему звонкую пощечину, да такую, что едва на ногах устоял.
— На колени, раб! — повторила я, Влад медленно опустился на колени, низко нагнув голову, выражая тем самым всю возможную покорность, — Итак, ты что-то сказал, раб?
— Простите, госпожа, — собрав всю гордость в кулак, пробормотал он.
— Прощаю, — усмехнулась я и потрепала его по горящей от удара щеке, — Можешь подняться.
Я кивнула Эжену на сумки вышла из комнаты. Черт, только бы не разрыдаться. Как оно оказывается, сложно!
— И куда это добро? — хмуро поинтересовался Эжен, явно не приветствовавший глумления над братом нашим меньшим.
— Если тебе не трудно, отнеси, пожалуйста, Лисе, — устало проговорила я, пряча внезапно замерзшие руки в карманы. — Она сегодня работает, когда транспорт прибудет, их сразу загрузят.
— А кофе нальешь? — Эжен заискивающе заглянул мне в глаза.
— А без кофе никак? — надеясь как можно скорее оказаться в одиночестве, скривилась я.
— Никак, — печально склонил он голову.
— Пошли, — смирилась я с неизбежным.
Я занялась кофе, а Эжен рассевшись на стуле и вытянув ноги на пол кухни, с задумчивым видом наблюдал за моими передвижениями.
— Ну, и чего ты всем этим добилась? — поинтересовался он.
— Глубокого морального удовлетворения! — соврала я и бухнула ему под нос кружку с кофе, — Эжен, дай мне пять минут тишины, а?
Эжен вздохнул, уткнулся в кружку, помолчал, поболтал кофе, наблюдая, как темно-коричневая жидкость стекает с белых боков, делая их на время бежевыми. Вдоволь набаловавшись с кружкой, Эж заговорил, по-прежнему глядя в кофе.
— Ань, а ты вообще, как? Я имею в виду, что делать собираешься?
— На дежурство сегодня иду, — пожала я плечами, — все по плану.
— Да я не про сегодня, я вообще. Ты, как страдать-то не собираешься?
— Вроде нет, — я немного удивленно поглядела на друга, такое проявление сочувствия вообще редко для мужского рода племени, а уж для Эжена и того больше.
— Это хорошо, — одобрил меня Эж, потом вдруг нахмурился, — подожди, ты на дежурство заступаешь когда?
— Часа в три, а что?
— Так в три герцогский транспорт прибыть должен, ты, что — забыла?
— Нет, я не забыла, — успокоила я его, — вот только что мне с этого? Я их что, по-твоему, с транспарантами и плакатами встречать должна?
— Ну-у, пожалуй, транспаранты действительно перебор, — пробормотал Эжен, — а вот Влада проводить стоит или ты не собираешься?
— Ты прав, не собираюсь. Не маленький, сам дойдет.
— Ань, так же нельзя, — мягко проговорил Эж, — я понимаю, ты на него очень обижена, но как-то не по-человечески получается. Все-таки прожили вместе сколько. Да и с рук на руки сдать полагается, что бы в сторону не свернул.
— Эжен, я тебя умоляю, не нарывайся на грубость, а? У меня итак нервы взведены до предела!
— Ань, а ведь ты совсем не хочешь, что бы он уезжал, — проницательно заметил Эж.
— Мое желание или нежелание значения никакого уже не имеет, — немного резковато ответила я, — все идет так, как должно и не больше. И если ты не против, я не хочу больше об этом разговаривать. Ладно?
— Как скажешь, — Эжен поднял руки, благоразумно отступая.
Мы в молчании допили кофе, думая каждый о своем. Эжен поднялся, поставил чашку с остатками кофейной гущи в раковину и удалился, прихватив сумки. Я помыла чашки, приготовила завтрак на одного и отнесла Владу. На мое появление парень никак не прореагировал, продолжая лежать носом к стенке. Я тихонько поставила поднос на стол и вышла из комнаты.
Один из физиков древности доказывал, что время это понятие неизменное и всегда постоянное, оно не может ни растягиваться, ни сжиматься, ни останавливаться. Вот и не правда! Насчет, сжиматься, не скажу, а вот растягиваться и останавливаться время очень даже может. Как иначе объяснить, что несколько часов отделявшие меня от отъезда Влада превратились в самые настоящие века и стрелки на часах плотно прилипли к циферблату, не желая двигаться вперед ни под каким предлогом.
Я сидела в своей комнате, наблюдая, как минутная стрелка ползет по кругу со скоростью инвалидной черепахи. Хоть бы на работу вызвали, что ли! Неужели у нас сегодня такой спокойный день и дополнительные руки без надобности? Как же тяжело ожидание, особенно, когда знаешь, что то, что произойдет неотвратимо и изменить это совершенно не в твоих силах. Поневоле начнешь верить в судьбу, рок, предначертания и в то, что все вокруг происходит уже предопределено кем-то свыше и тебе неподвластно, как бы ты не старался. Ты живешь, пребывая в блаженном неведении, считаешь, что именно ты вершитель судеб своей и чьей-то еще, и тут, прямо посреди благополучной жизни вдруг что-то случается, переворачивает тебя и твою жизнь с ног на голову и вся размеренность летит в тартарары.
И видишь себя со стороны, понимая, что ты лишь крохотная частичка в бесконечной круговерти жизни и от тебя не зависит ровным счетом ничего. И чувствуешь себя среди этого прозрения, как бабочка, застрявшая в паутине коварного и хитрого паука и сколько тебе не трепыхаться конец будет один и тот же — тебя сожрут. Причем, здесь совершенно не имеет значения кто — окружающие, или ты сам…
Да уж, от таких умозаключений не далеко и до пистолета, в истерически дрожащих пальцах прижатого холодным дулом к беззащитному виску. А что может быть проще? Раз и все! И нет больше никаких бабочек и пауков, и время пойдет своим обычным темпом. А спустя несколько минут после рокового шага над твоим бездыханным телом сгрудятся равнодушные судмедэксперты и пара следователей. И будут чуть-чуть злиться на тебя, что посмела оторвать их от других, более важных дел. Клясть сквозь зубы свою маленькую зарплату, и может даже перебросятся парой ленивых, давно заезженных профессиональных шуток, а кто-то из них, самый новенький отметит, что ты была молода и красива и даже, может, посокрушается минутку.
А родные и близкие друзья будут удрученно качать головами, перешептываться, тихо удивляясь и чувствуя себя идиотами над твоим гробом и позже на поминках — как это т а к о е могло произойти именно с тобой, ведь ты была уравновешеннее всех вместе взятых! А через год, или меньше, забудут. Тьфу, черт! Это ж надо до такой галиматьи додуматься! Похоже, у вас депрессия, доктор!
