Евгения Прокопович - Вершина мира. Книга первая
— Ты мне, что — угрожаешь? — зловеще прошипел отец. — Соплячка!
— Можешь думать, как считаешь нужным, — безразлично откликнулась я, внезапно почувствовав всю усталость, скопившуюся за эту долгую неделю и только сегодня вечером прорвавшую тонкую пленку, за которой пряталась до этого, обрушиваясь тяжелым грузом на плечи. Откат, оказывается, пришел только сейчас.
— Ты такая же, как и твоя мать! — с ненавистью и спокойствием сообщил мне генерал, звонко шлепнув ладонью по столу, словно ставя точку на нашем разговоре и жизни.
— Ага, шлюха и убийца. Я знаю, уже поведали, — глупо ухмыльнулась я. — Тем не менее, я жду завтра все документы на Влада.
— Наташа передаст, я тебя видеть не желаю! — вставая и расправляя плечи, заявил он. — Я отрекаюсь от тебя! Ты слышишь!? У меня больше нет дочери!
Круто развернувшись, он большими шагами пересек каюту и громко хлопнул дверью. Со стены сорвалась повешенная недавно фотография. Жалобно и тонко звякнуло, разбиваясь стекло в рамке. Пальцы, намертво вцепившиеся в края стола, свело судорогой. По щеке, чертя обжигающую дорожку, поползла слеза. Я подняла лицо, не позволяя пролиться остальным. Рыдая и жалея себя, не добьюсь ничего, кроме приставучей головной боли, так что и начинать не следует. Ничего. Завтра будет новый день. Жизнь на этом не кончилась. Взрослеть это всегда больно.
…Ночь прошла. А он так и не смог заставить себя уснуть. Наполненная призраками прошлого и будущего темнота клубилась вокруг как туман, окутывая, давя на грудь многотонным грузом. К утру понял, что все изменилось. Разбилось на мелкие осколки, которые уже никогда не удастся не то, что склеить, собрать воедино. И это случилось даже не этой долгой, страшной ночью. Это случилось гораздо раньше, год назад, когда его грязного, усталого, скованного цепями, переполненного отчаянием и нежеланием жить притащили в дорогой отель и кинули одного в коридоре, а потом он увидел ее… Вот тогда-то все и рухнуло. И изменить уже тогда было ничего не возможно.
А сегодня, ровно через год, точно так же настало утро и точно так же как и тогда болело обожженное клеймом бедро. То утро было теплое и солнечное, и нагретая мостовая приятно согревала озябшие ступни. Сейчас он даже не мог сказать какое оно, это утро. На станции нет солнца, нет ветра и нет погоды. Есть только кондиционированный воздух, пропущенный через фильтры и подогретый до нужной температуры — не слишком холодный и не жаркий, идеальный воздух для существования человеческих особей. Но это теперь в прошлом, теперь будут долгие годы мучений, но может, тело смилостивиться над ним, и даст быстро умереть. Вот только больно, что его так жестоко предали, ведь если бы она сразу рассказала, что вот эта жизнь так ненадолго, может, ему было легче перенести все остальное — клеймо и продажу. И предательства никакого тогда не случилось бы. Все осталось бы в порядке вещей.
Ненависть поднялась откуда-то из глубины души, черной волной затопила сознание. Если он выживет, а он выживет, то непременно сбежит и убьет ее. Никому не позволено так запросто бросаться человеческой жизнью, теперь-то он точно это знает. Жизнью и чувствами. Даже если это чувства такого существа, как раб. Она делила с ним пищу и никогда не прогоняла, если он в ужасе приползал по ночам, лечила раны и выхаживала, когда был болен, выслушивала страшную исповедь и ругала за проступки, но все равно, даже это не дает ей право настолько жестоко с ним обходиться!
Где-то в глубине каюты хлопнула дверь. Хозяйка поднялась и отправилась варить свой утренний кофе. Как же он ненавидел ее в этот миг, когда с ним происходили все эти ужасные вещи, она не пожелала отказаться от утреннего кофе! Почему-то это оказалось последним и самым сильным ударом. Громко застонав, натягивая на голову одеяло. Одно радует — генерал тоже возненавидел ее за это и найдет, и перекупит…
День начался с кофе и визита Эжена. Время едва перевалило за восемь часов утра. Друг был хмур, передавая мне должным образом оформленные документы. Очевидно, наша окончательная ссора с родственником успела просочиться за пределы моего дома. Старый перечник и сплетник! И как только не стыдно!? Я взяла у Эжа документы и аккуратно сложила их в небольшую папку с замком.
— Анька, — позвал меня Эжен с нотками томления в голосе, — можно тебя попросить?
— Можно…
— Не перебивай меня, я и сам собьюсь. Отпусти Влада на пару часов со мной, нужно чтобы он сдал дела. Я тебе обещаю — буду за ним присматривать…
— Забирай, конечно, — не раздумывая, согласилась я, — что ж я не понимаю — дела есть дела, да и случилось все настолько быстро, что никто и подготовиться не успел.
— Ага, быстро. Два часа не больше, договорились?
— Я уже, по-моему, сказала да! — рассердилась я. — Или ты внезапно оглох?
— Вот так лучше, — удовлетворенно проговорил Эж, — ты лучше злись, а то у тебя вид такой, будто ты только что похоронила кого-то.
— Я только что встала и никого хоронить пока не собиралась, но все равно спасибо.
— Всегда к вашим услугам, благородная госпожа, — шутовски поклонился он и направился к Владу, а я поспешила скрыться в своей комнате, чем меньше мы будем видеться, тем лучше для нас двоих.
Дождавшись, когда останусь одна выковыряла из шкафа сумку, что побольше, отправилась собирать вещи Влада. Конечно, хорошо бы допить кофе, но два часа, как не прискорбно, очень маленький срок. Управиться бы.
Начав собирать вещи, я была удивлена их количеством, вроде и не покупали много, а в одну сумку все не влезло, пришлось притащить вторую. Пакуя вещи, я раздумывала над одной нехитрой вещью — надо сделать что-то такое, чтобы обидеть, а еще лучше унизить Влада, да так, чтоб наверняка сжечь за собой мосты и отбить у него всю охоту когда-либо явиться сюда. По морде ему, что ли съездить? Да за просто так вроде нельзя. Мне бы зацепочку, маленькую такую. Я закрыла туго набитую сумку, когда дверь распахнулась, и на пороге возник Влад. Он оглядел плоды моих трудов и неприятно оскалился. Ну же, ну! Дай мне повод!
— Никак дождаться не можешь? — с сарказмом поинтересовался он. — Не переживай, скоро меня увезут и ты сможешь насладиться…
— Пасть прикрой! — угрожающе посоветовал Эжен из-за его спины.
— Да пусть его, — великодушно махнула я рукой.
— Как скажешь, но язык уж слишком длинный, — пожал плечами Эж, вталкивая Влада в помещение.
— Он больше так не будет, — с издевкой заверила я Эжена, намеренно задевая Влада. — Ведь, правда, раб, не будешь? Ну, конечно, не будешь, а то и товарный вид могу подпортить, ты-то уже не мой, так что не особо и жалко, а новый хозяин вмиг смекнет, какое ему сокровище досталось.
