Евгения Прокопович - Вершина мира. Книга первая
— Анька, а кто?
Ольга Михайловна хмыкнув, вернула мне уже обмытого ребенка, убедившись, что тот совершенно здоров. Я развернула небрежно накинутые пеленки и показала новоявленной мамаше ребеночка во всей его красе.
— Ну, мамаша, кого родила?
Алиса несколько долгих мгновений всматривалась в свое чадушко обалделыми глазами. Ее губы дрогнули, глаза наполнились слезами, и она осторожно протянула:
— Мужик! Анька, я сына родила!
И в ответ на ее восклицание, успокоившийся было младенец, вновь зашелся в реве, словно подтверждая слова матери. Алиса, всхлипывая, протянула к нему руки и я, с одобрительного кивка неонотолога, положила ребенка Алисе на живот. Оказавшись на теплом животе матери, мальчишка настороженно замолчал, приподнял тяжелую для еще совсем слабенькой шейки голову, и принялся тыкаться мордахой во все стороны, определенно отыскивая сосок. Эта уморительная сцена была прервана появлением взмыленного, безнадежно опоздавшего Никиты. Он ворвался в смотровую и с ходу застыл, словно натолкнувшись на невидимую стену, зачарованно наблюдая за женой и сыном. Вид у него был еще тот — взлохмаченный, в кое-как наброшенном халате, съехавшим с одного плеча, шапочку, которую он был обязан натянуть на голову, Никита мял в руках расплываясь в идиотской счастливой улыбке.
— Проходите же, папаша, — позвала его Ольга Михайловна, — вы успели вовремя.
Никита удивленно моргнул, когда она поманила его, протягивая ножницы.
— Что это? — шумно сглотнув, поинтересовался он, вид был такой, будто бравый полицейский собирается с минуты на минуту грохнуться в обморок.
— Как, что? Пуповину перерезать будите.
— А ему не будет больно? — заволновался Никита, еще больше заливаясь бледностью, но все-таки принимая у Ольги Михайловны ножницы.
— Не волнуйся, не будет, — успокоила я его, — это только с виду страшно, но, ни ребенок, ни Алиса ничего не почувствуют.
Я стояла рядом с другом, держа зажим и дожидаясь, когда Никита отсечет пуповину. Капитан прикрыл глаза, судорожно вздохнул, решаясь, и одним движением отделил ребенка от матери.
— Молодец, не оплошал, — похвалила его Ольга Михайловна, внимательно следя за моими пальцами.
Когда я закончила с обработкой Ольга Михайловна сноровисто одела ребеночка в костюмчик и вручила младенца папаше.
— Поди, пообщайся с отпрыском, а нам тут с мамашей закончить надо.
Никита осторожно принял драгоценную ношу и тихонечко вышел вон.
— Поздравляю, Анна Дмитриевна, отличная работа! Я вам еще нужна?
— Я думаю, сама справлюсь, — слабо улыбнувшись, заверила я, ощущая во всем теле сладкое оцепенение, будто это не Лиса, а я только что произвела на свет маленького человечка. Впрочем, я не очень-то и далека от истины — это первый принятый мною ребенок. Нет, конечно, я видела как, принимаются роды, и знала весь процесс теоретически, но одно дело знать, а совсем другое услышать, как на твоих руках закричал ребенок, которому ты помогла родиться на свет. Все же у меня несколько другая специальность.
…Влад откинулся на спинку дивана и закрыл глаза, может он что-то не так прочитал? Ведь хозяйка ясно дала понять, что продала его. Влад дрожащей рукой потер глаза и более внимательно перечитал содержание бумаги:
"…Дается вольная рабу под заводским номером 4794, выставленным на клейме фабричным способом на планете Эрстар, юрисдикция планеты Таурин.
Вольную оформляла госпожа Романова А.Д., имевшая вышеозначенного раба 4794 (по ее документам проходящего как Романов Владислав Дмитриевич, впоследствии, Куприн Владислав Серафимович. Паспорт за номером 2345197ир860, прилагается). С 25 апреля 2598 года по 25 апреля 2599 года по земному летоисчислению, формальности соблюдены. Вольная вступает в силу 25 апреля 2599 года…
Нотариус Орфин оформил документы 22 апреля 2599 года. Колония Криптан, юрисдикция планеты Юпитер…"
Нет, все, кажется, верно… Ощущения радости, облегчения и какого-то необъяснимого, сладкого ужаса были настолько огромными, что почти не чувствовались. Клеймо! Надо посмотреть клеймо и если все это не шутка, там будет все написано! Влад медленно поднялся с дивана, все еще боясь, что где-то мог ошибиться, что-то неправильно прочел, начал расстегивать брючный ремень, а затем и многочисленные застежки. Пальцы вдруг стали ужасно неловкими, не слушались, путаясь в одежде так, будто время вернулось вспять, и он впервые одел брюки.
Влад с раздражением рванул ткань, два последних крючка отлетели с тихим звоном. Он быстро спустил брюки, трусы… Оставалось только сорвать мягкую повязку, наложенную на клеймо. Влад помедлил несколько секунд боясь притрагиваться к повязке, глубоко вздохнул и рванул пластырь, тихо выругавшись — с пластырем вырвалось несколько волосков. Подняв повыше рубашку, чтоб не мешала, принялся рассматривать клеймо. Просто наклониться оказалось мало, он слегка отставил ногу в сторону и изогнулся до предела.
Он уже дочитывал выбитые на нем буквы, когда дверь в каюту распахнулась и на пороге показалась высокая светловолосая девушка. Она раскрыла рот, намериваясь что-то сказать, но увидев Влада во всей красе его эффектной позы — брюки сползли ниже колен, трусы маячили примерно там же, а он, изогнувшись, рассматривает свой зад — потрясенно замолчала.
Немая сцена длилась не менее минуты, и парень с тоской подумал, что даже бывшая хозяйка не позволяла себе вваливаться в его комнату без стука. В смущении пониже натянул рубашку, чувствуя, как кончики ушей, да и щеки в придачу начинают наливаться унизительным румянцем. Влад исподлобья неприязненно глянул на источник своего конфуза и раздраженно заметил, пытаясь таким образом скрыть смущение:
— Стучать надо!
— А я и стучала, — нагло заявила девица, опираясь плечом о косяк и насмешливо его изучая, Влад мог дать на отсечение все свои части тела, что никакого стука и в помине не было, — но вы, милорд, были столь увлечены созерцанием своей задницы, что не обратили внимание на это. — И видя, что парень продолжает ошарашено смотреть на нее, предложила, — Подтяните штаны, ваша светлость, у вас весьма глупый вид.
— Да закройте же вы дверь, черт бы вас подрал! — рявкнул мужчина, стряхивая оцепенение и поняв, что девица не собирается двигаться с места, а по коридору шныряют какие-то люди, с любопытством пытаясь подсмотреть происходящее. — Мне надо одеться!
— Как скажете, милорд, — хмыкнула девица, сделав шаг в комнату, и к его немалой радости захлопнула дверь, лишив, однако, надежды на одиночество.
— Вы, герцог, вполне можете натягивать свои штаны и при мне, — нагло заявила она, продолжая придирчиво его оглядывать, — я все равно уже не увижу ничего нового!
