Лоринна Ли - Беглец
Вероятно, недоброжелатель сидел совершенно тихо, выгадывая удобный момент для нападения на жертву. Каким-то образом он умудрялся не только не производить ни малейшего шума, но приглушить биение сердца. Даже дыхания готового к броску хищника не улавливала обостренная чувствительность Йарры.
Может быть, что-то не так было со слуховым тоннелем… Но нет, девушка слышала, как прокладывал себе дорогу крот прямо под местом ее стоянки, стараясь миновать участок нагретой костром земли, ощущала тугое сопротивление ветра, мешавшее взлететь из камышей молодому утенку. Она с закрытыми руками могла ткнуть пальцем в то место над головой, где в страхе забились в гнездо белка и ее детеныши, которых сильно беспокоил поднимавшийся от костра едкий дым.
Немного сосредоточившись, Арахнида определила, что переходить вброд казавшийся мирным водоем не стоит: на дне, зарывшись в кучи ила, сидел необычайно голодный сом, который мог бы проглотить целого оленя, ступи он неосторожным копытом на подводную тропу.
А хищной твари нигде не было, в то же время, затылок Йарры буквально буравили внимательные глаза.
Йарра оставила бесполезные попытки прощупывать пространство вокруг, сложила в торбочку недоеденные грибные ломтики и принялась уничтожать следы своей стоянки. Руки она все время держала поблизости от топора. Лук с наложенной на тетиву стрелой лежал на камне, готовый к использованию. Внимание хищника усилилось. Наблюдатель чувствовал, что двуногий собирается уходить с открытого места. Тварь стала нервничать. Тогда Йарра вновь сосредоточилась, прикрыв глаза.
На этот раз она безошибочно определила участок в окружающем ее шумовом фоне, где звуки леса были приглушены. Ощущение от этого уголка леса было такое, как от угла чулана, куда не достигал солнечный свет, утопая в старой паутине, пыли и плесени. Не успела девушка представить себе паучьи тенета, как догадка обожгла ее изнутри, как молния. Она широко распахнула глаза, уставившись туда, где звуковой фон урочища был нарушен.
Действительно, в трех десятках шагов от нее, в пышных кустах боярышника, Йарра разглядела охотничью сеть, каждая нить которой была толщиной едва ли в руку взрослого человека.
Замаскированы тенета были мастерски. Игра светотени напрочь съедала затейливый узор сети, закамуфлированной ветвями и даже отдельными листочками, склеенными паучьей слюной.
Не знай она, куда смотреть, навряд ли удалось бы Йарре определить место засады. Скорее всего, логово паука находилось далеко от этого места. Девушка какими-то своими движениями привлекла внимание восьмилапого, и тот осторожно подкрался в то самое время, как она беспечно любовалась ежиным семейством.
Внимательно приглядевшись, беглянка увидела суставчатую лапу, когда легкий порыв ветра шевельнул ветви боярышника. Похоже, паук тоже неведомым способом почувствовал, что обнаружен. Он подобрался, готовясь к броску. В этот момент девушка протянула к нему свой невидимый щуп. В мгновение ока к ней пришло понимание сущности противника, его методов охоты на добычу.
Ничего удивительного в том, что она не могла обнаружить до поры местопребывание восьмилапого, не было. Он умудрялся приостанавливать в своем теле все физиологические процессы, полностью сосредоточившись на наблюдении за добычей. Даже внутренние соки под хитиновым панцирем словно бы прекращали свой бег, как бывает с водой в ручье, скованной первым осенним ледком.
Кроме того, терпеливый и невозмутимый охотник был совершенно непрозрачен для ментального прощупывания. Он как бы поглощал направленное на него внимание подобно тому, как темная ткань поглощает солнечный цвет. И самое странное, он чувствовал попытки Йарры обнаружить его, чувствовал их и был немного смущен этим обстоятельством. Это девушка уловила безошибочно. В глубине куста билась слабая рябь удивления. Паук ничего не мог с этим поделать, хотя прекрасно осознавал, что выдает себя с головой. Слишком мало было такого, что могло привести этого невозмутимого хищника в смущение, и он не смог побороть этого нового для него чувства.
Йарра подобралась, готовясь встретить восьмилапого стрелой. Потом она намеревалась отбиваться еще не потухшей головней, которая чадила у нее под ногами. Шансов победить паука в бою у нее не было, но девушка никогда не встречалась с существами, которых люди из Долины называли «Порчеными».
Но вдруг руки ее опустились, как плети. Лук бессильно повалился в траву. Во всем теле появилась свинцовая тяжесть, члены оказались скованными неведомой силой. Душу заполнила медленно вползающее облако беспросветного ужаса. Остановившимся взглядом беглянка следила, как паук спрыгнул со своего насеста и неторопливо двинулся к ней через поляну.
Это был огромный смертоносец, бока которого украшали многочисленные шрамы. Лапа его ступали по траве неслышно, едва приминая тугие зеленые стебли. Паук смаковал свою мгновенную победу, постепенно нагнетая в неподвижной жертве чувство ужаса и паники, лишающей волю самой возможности к сопротивлению.
Однако, что-то продолжало смущать восьмилапого. Он не торопился приближаться, двинувшись в обход замершего столбом человека. Что-то было не так. Человек не падал в траву, пряча глаза от своего убийцы, дыхание его не рвалось из груди, словно в немом рыдании, кровь не билась в жилах, словно у загнанного оленя. Дыхание двуного оставалось спокойным. Прислушавшись к состоянию человека, паук понял, что мозг жертвы не парализован, а паника, которой объятое непостижимое существо, всего лишь та паника, которую он сам нагнетал в нее, тратя колоссальные силы. Силы медленно покидали паука, словно бы уходя в песок. Он уже затратил их столько, что мог бы парализовать нескольких оленей, находящихся в разных местах поляны.
Перебирая лапами, паук еще раз обошел кругом неподвижную фигуру, не решаясь к ней приблизиться. Он почувствовал, что двигательные центры двуного постепенно освобождаются от контроля его воли. Паук подобрался. Он был необычайно зол. Никогда еще млекопитающие не могли так долго и успешно противиться его грубому натиску. Следовало одним ударом хелицеров разорвать ненавистное тело, начавшее уже шевелиться, впрыснуть яд и приняться не торопясь, обстоятельно пожирать его.
В этот момент Йарра поняла, что может направить волю парализовавшего ее паука себе на пользу. Что-то в ней самой было от этого существа, которое держало ее невидимыми путами. Это нечто могло откликнуться на вибрации, которые исходили от смертоносца, словно круги по воде от брошенного камня. Она, используя его собственные волевые усилия, освободила руки, потом переступила с ноги на ногу. Волна ненависти сотрясла паука, и он мягкими прыжками двинулся к жертве, прекратив бесполезные попытки удержать жертву на месте.
