Владимир Аренев - Время перемен
— Башню построили не так давно, по моей просьбе, — объяснял старик. — В основном все тут сориентировано на мои нужды, если точнее, на проведение особо опасных экспериментов — я уже говорил… Прислуги здесь живет немного, ровно столько, чтобы поддерживать ее в нормальном состоянии. Часть переезжает со мной, когда я переселяюсь в город, и возвращается, когда я еду сюда, но в ближайшее время я, разумеется, никого забирать с собой в город не стану. Да и сам первые дни поживу здесь, помогу вам освоиться. — Они подошли к массивным двустворчатым дверям — те, распахнутые, ожидали, пока гости войдут. «Банально, — подумал Журский, — но мне они напоминают челюсти чудовища». — Для вас, — продолжал тем временем Мэрком, — я отвел весь третий этаж. Собственно, «весь» здесь не вполне уместно, поскольку он не так уж велик. Тем более, вас двое… — он смущенно кашлянул и улыбнулся Максиму: — Извините, кажется, я не совсем точно выразился. Вне всяких сомнений, мы только рады, что вас двое…
— …просто этаж готовили для одного, — подытожил тот. — Я, если честно, тоже не планировал навестить вас. Но так уж получилось. Так что мы квиты.
— У моего друга весьма своеобразное чувство юмора, — отозвался Резникович.
— Послушай, Мэрком, а почему все выглядит так, как будто о нашем визите знали заранее? Эти свечи, — он указал на множество зажженных свечей, стоявших в зале, куда они сейчас вошли, — ковры, слуги… Все как-то очень уж торжественно. Не верю, что они каждый раз встречают тебя с прогулки подобным образом.
И правда, зал сиял, на лицах слуг застыло праздничное выражение, а лестница, ведущая на верхние этажи, была застелена яркой ковровой дорожкой, явно не предназначенной для ежедневного пользования.
— Они знали, что я жду важных гостей, — признал Мэрком. — Поэтому приготовились.
— Но кто мы такие, вы им не сказали, — уточнил Журский.
Старец насмешливо взглянул на него:
— Разумеется, не сказал. Тем более, что я ведь не знаю, кто вы такой. Вы не эльф, — добавил он, чтобы смягчить свои слова, — и уж подавно не гном и не тролль. Кто же тогда?
— «Зовите меня Никто», — пробормотал Максим. — Или, если угодно, человеком-загадкой.
— А что такое «человек»?
Кажется, старик был искренен — он на самом деле не знал, что такое человек.
«Можно подумать, я знаю!» Спас положение, как всегда, Резникович:
— Думаю, у нас еще будет время поговорить на отвлеченные темы. Прошу тебя, пойдем-ка наверх, где никто не сможет нам помешать. И расскажи наконец о том, что здесь происходит. Я имею в виду Нис.
Старец молча кивнул и указал на лестницу. Все четверо — Элаторх, хоть и не принимал участия в «многомудрых беседах», но не отставал — поднялись на третий этаж и прошли в небольшую комнату, наспех оборудованную в гостевую. Как ни старались слуги, им так и не удалось полностью завесить гобеленом ярко-синее пятно, появившееся, вероятно, в результате каких-то опытов; опять-таки, столь массивные решетки вряд ли установят на окнах гостиной. Журский хотел было высказаться по этому поводу (решетки ему совсем не понравились, поскольку придавали комнате сходство с богато меблированной тюрьмой), но смолчал. И так в последние часы он вел себя не лучшим образом, слишком часто давая волю своему языку — и кому какая разница, что тому причиной? Его переживания по поводу того, что с ними происходит, да из-за оставшейся в лесу Надежды вылились в едкие замечания по поводу и без повода и, кажется, не вызвали симпатию ни у старика-чародея, ни у наследного принца.
«А, может, еще тебе не нравится, что Дениса боготворят здесь, а тебя считают довеском к нему — и только». Мысль была жестокой, но в чем-то справедливой.
И все-таки эти решетки на окнах…
— Раньше здесь была одна из моих лабораторий, — пояснил Мэрком, косясь на ярко-синее пятно, выглядывающее из-под гобелена. — Опыты, которые я тут проводил, закончены, оборудование разобрано и перенесено в мою «городскую» башню, а вот кое-какие последствия… Уж не обессудьте. Это лучшее, что я пока могу предложить вам.
Максим повнимательнее оглядел это «лучшее». В принципе, если не придираться к пятну и решеткам, комната выглядела на «отлично». Как номер в многозвездочном отеле для господ толстосумов, в отеле, максимально стилизованном под средневековье. На полу — роскошные ковры, перехватывающие каждый ваш шаг, впитывающие в себя звуки, как губка — воду. На стенах — парочка забавных гобеленов. У окна — письменный стол, еще один, но журнальный («Хотя вряд ли здесь читают журналы») — в центре комнаты. Плюс стулья, подсвечники и прочее в ассортименте. «Вот именно, „в ассортименте“. Здесь нету какого-нибудь одного выдержанного стиля. Скорее это смесь, словно оформитель, подбиравший мебель воплощал свои самые бредовые фантазии из снов».
Ряд дверей соединял эту комнату с другими, в которых, вероятно, и предстояло жить двум «дорогим гостям». «Если, конечно, — мысленно добавил Максим, — мы не сбежим отсюда». А таковое желание у него давно уже возникло и с каждой минутой становилось все сильнее.
— Отличная комната, — сказал Резникович. — А теперь, пожалуйста, расскажи нам… — он не закончил; и так было понятно, о чем именно.
Мэрком вздохнул:
— Даже не знаю, с чего начать. Наверное, следует прежде всего обратиться к событиям четырехсотлетней давности. Именно тогда я впервые заметил, что происходит нечто необъяснимое. Но, как водится, сначала значения этому не придал. Даже обрадовался. Решил, Ты возвращаешься.
Резникович смущенно кашлянул. А Максим с легким раздражением отметил, что его старинный приятель, похоже, во всем, что здесь происходит, винит исключительно себя. Плохо, очень плохо. Отвратительно!
— Я хотел вернуться, — вымолвил Резникович (и Журский не сомневался, что он лжет). — Но никак не получалось.
— Сейчас это уже не имеет значение. Ведь Ты вернулся, — ответил Мэрком с мягкой улыбкой. Он, наверное, привык, что люди… вернее, эльфы обращаются к нему за помощью, самой разной. Если этот старик прожил более семи сотен лет!.. Пожалуй, за такой срок даже дурак поднаберется мудрости. «И если, — мрачно подумал Журский, — если уж Мэрком чего-то не понимает и не знает, как бороться с чем-то, вряд ли вообще отыщется кто-нибудь, способный на такое». — В общем, сперва я упустил время. То, что созвездия поменяли свой узор, можно было истолковать по-разному. Равно как и события, начавшие происходить после века Пляшущих Созвездий.
— И разумеется, их толковали прежде всего так, как было удобнее и спокойней людям… то есть эльфам, — предположил Максим.
— Да, к сожалению. И к сожалению, я слишком поздно сообразил, что к чему. А ведь так просто было догадаться! — он с досадой ударяет ладонью по столешнице, стол дребезжит, мозги Журского дребезжат в ответ: «Просто? Может быть… Но нам, с сорокалетним-то опытом, увы, сложновато за вашими логическими выкладками угнаться. Ты б попонятней, старик, объяснял». Тот, будто мысли читать умеет: — Суть в том, что в нашем мире созвездия — не просто украшения в небе. От них напрямую зависят, если так можно выразиться, нити судеб. Я не силен в астрологии, но с основами этой науки знаком достаточно хорошо, чтобы попытаться изложить… Как Луна управляет приливами и отливами, так и другие небесные тела оказывают влияние на окружающую их реальность, в том числе и на то, что творится с нами. Все у нас, от рождения до смерти, связано с воздействием небесных тел. Понимаете, все!
