Джеймс Стоддард - Обманный Дом
– И на это ответ найдется у Теннисона, – сказал Чант. – «Воздвиг твердыню там я. Скала отвесная вздымалась за уступом, туда спиралью лестница вилась. Душа моя была готова в уединенье том навеки поселиться». Ее превратили в королеву одиночества. Ей дали томик «Грозового перевала», это книга о неразделенной любви и мрачном отчаянии. Не только ради насаждения зимы враги пользуются ее тоской и опустошенностью, они направляют эти чувства через Краеугольный Камень, дабы возводить сам Обманный Дом – стерильное, бездушное, мрачное здание. Лизбет – катализатор этого зодчества.
– О, это так жестоко! – воскликнула Сара. – У меня просто кровь вскипает от возмущения. Если бы я могла, я бы их просто удушила своими руками!
Картер сжал руку жены.
– Мы исполним свой долг.
– И еще одно, – сказал Хоуп. – Сейчас в Кидине трудятся двое знаменитых архитекторов, перу которых принадлежат фундаментальные труды по исследованиям Эвенмера. Я прочел их блестящую работу «Изучение Восточного Крыла» и много раз пользовался их услугами в вопросах географии, вернее архитографии, как называют эту науку применительно к Эвенмеру. Люди они необычные, чудаковатые, но могут помочь и в том, что касается Краеугольного Камня, и по части выбора маршрута по Шинтогвину.
– Свяжись с ними, – распорядился Картер. – И отправь весточку капитану Глису, оповести его о положении дел.
– Незамедлительно отправлю, – кивнул Хоуп. – Думаю, стоит ввести в курс дела и остальных членов Белого Круга. По мере перемен в Эвенмере у людей будет возникать сначала тревога, а потом и до всеобщей паники недалеко. Могут начать исчезать целые залы, и останется только гадать, что стрясется с находившимися внутри них людьми. Но распространять сведения я, конечно, буду пока только на самом высоком уровне.
В это мгновение в прихожей послышался шум, и вошел взволнованный паж.
– Прошу прощения, лорд Андерсон, прибыл гонец и просит, чтобы вы его немедленно приняли. Я ему сказал, что у вас переговоры, но он ничего не желает слушать.
Картер озабоченно нахмурился.
– Так впусти же его скорее.
Как только паж вышел, Картер сказал:
– Слишком долго я медлил с прокладкой телеграфных линий в Эвенмере. Как бы ни были быстроноги наши лучшие гонцы – скороходы, все равно на то, чтобы обежать Белый Круг, у них уходит три дня. Будущим летом начнем эту работу.
– Разве ваш отец доверял телеграфу? – вопросил Енох. – Он говорил, что тогда по проводам по всему Дому разбредутся заикающиеся призраки.
– А еще в летописи сказано, что он терпеть не мог овощи, – съязвила Сара. – Так что же, объявить в Доме поголовное хищничество? Мы живем в век прогресса, нужно шагать в ногу со временем, иначе время ополчится против нас.
– То же самое говорили во все времена с тех пор, как Ашур построил Ниневию, – пожав плечами, отозвался Енох. – Однако что сказать обо всей этой беготне? Неплохая тренировка, но уж очень много суеты. Как подумаю – нехорошо становится. Хотите протянуть проволоку – пусть будет проволока, и пусть мужчины в шляпах сидят с ключами Морзе и выбивают слова.
Мальчик-паж ввел в бильярдную изможденного молодого человека в голубой с золотом ливрее гильдии гонцов Эвенмера. Тот опустился на колени и склонил голову.
– Господа, – сказал он, – я принес послание Хозяину от Дункана из Наллевуата.
– Я лорд Андерсон, – сказал Картер.
Гонец поспешно подал ему бумагу с подписью Дункана, скрепленной печатью Наллевуата.
Картер прочитал письмо и охнул. Лицо его стало мертвенно-бледным.
– Что случилось? – спросила Сара.
– Гнолинги расплодились в неимоверном количестве Они нападают отовсюду, вся страна разбита на части. Идет сражение в Головоломных Покоях, а в Извилине пожар.
– Когда это началось? – вскричал, вскочив на ноги, Даскин
– Вчера под вечер. В письме Дункан умоляет нас прийти на помощь. В Наллевуате гибнут тигры.
ГНОЛИНГИ
В Наллевуат с Картером, Даскином и Грегори пошли не более десяти человек. Из-за холода в Длинном Коридоре путь был мучительным. Вой зимних ветров над головами путников назойливо напоминал обо всех несчастьях, обрушившихся на Эвенмер. Отряд заночевал в гостинице на середине дороги, а утром следующего дня миновал маленькую страну Идрин, где перед глазами Хозяина и его спутников предстали первые свидетельства вторжения: раненые беженцы с затравленными взглядами шли навстречу по Длинному Коридору. Многие останавливались и молили Хозяина о помощи, и хотя эти разговоры задерживали отряд, Картер успокаивал кого мог и заверял в том, что следом за ним идет Чант, а с ним – врачи.
– Как вы думаете, почему гнолинги пошли в атаку? – спросил Грегори, размашисто вышагивая рядом с Картером. – Тут не обошлось без анархистов, верно?
– Прямо или косвенно они стоят за этим, – ответил Картер. – Но есть и нечто большее: стихийные силы вырвались на волю. В последние три часа меня то и дело охватывает страх. Чем ближе мы к цели, тем отчетливее я ощущаю нарушение равновесия между Порядком и Хаосом. Что-то произошло с самим Наллевуатом, с ним что-то сотворили.
– Сотворили? Что ты имеешь в виду? – спросил Даскин.
– Не знаю и даже гадать боюсь, но прошлой ночью, когда я спал под вой вьюги, мне приснилось, как по опустошенному Наллевуату бродят раненые тигры и замерзают от жуткого холода.
Все умолкли, погрузившись в собственные раздумья. Наконец Грегори высказался:
– Быть может, вам стоит выкурить анархистов и казнить всех до единого. Положить конец этому безобразию.
– Это невозможно до тех пор, пока они не совершат преступления. Да и в любом случае почти невозможно. Анархия – это философское движение. Нельзя насильно запретить людям думать.
– Можно, если они мертвы, – буркнул Грегори.
– Но это их тактика, а не наша, – возразил Даскин.
– Мы и сами прибегали к использованию силы, – в свою очередь возразил Грегори. – Для сохранения статус-кво. Даскин рассмеялся.
– Вечно же ты выкрутишься, братец! Анархисты чокнутые, вот и весь сказ. Им удобно и просто убивать.
– Нет, – покачал головой Картер. – Было бы проще, если бы они были всего-навсего безумцами. Я внимательно изучил их доктрину. Она пугающе стройна и последовательна. Но они утописты, а утописты по самой природе своей стремятся к упрощению. В данном случае анархисты возжелали упрощенной Вселенной, в которой не было бы боли и страданий. Кто бы стал с этим спорить? Вот только последствия сотворения такого космоса чрезвычайно сложны.
– И каковы именно – неизвестно, – подхватил Грегори, – поскольку это еще никому не удавалось?
– Ну вот, ты опять переметнулся, Грегори, – усмехнулся Даскин. – Вечно он вот так лавирует в спорах. Нарочно. Иногда я задумываюсь: а есть ли у него вообще собственное мнение?
