Ольга Николаева - Я иду искать
— Алё! Алё!
— Не кричи так.
— Я нахожусь…
— Я прекрасно знаю, где ты находишься, — в трубке раздался знакомый воркующий смех, заставивший Вадима замереть от ужаса. — Ты так быстро убежал, только зря. Я не сделаю тебе ничего плохого.
— Что тебе надо? — прошептал Вадим.
— Тебя.
— Ты хочешь меня убить?
— Честно ответить? — Снова тихий смех. — Да.
— А не пойти тебе на…?
— Фу! Какой ты грубый.
— А пошёл ты!..
— Ты не в настроении. Ладно, потом ещё поболтаем. Никуда ты отсюда не денешься. — В ухо Вадиму понеслись короткие гудки, потом они оборвались. Тишина. Он нажал на рычаг — тишина. Положил трубку, снова поднял, поднёс к уху — тишина. Телефон не работал. Но ведь только что он говорил с этим маньяком! Ведь не показалось же ему. В ушах до сих пор звучал тихий, насмешливый голос. Вадим несколько раз надавил на рычаг, но трубка молчала. Как ему удалось подключиться? Хотя сейчас это не так уж и важно. Подключился — так подключился. Как он там сказал — «никуда ты отсюда не денешься»? Ну это мы сейчас проверим.
Вадим вышел в прихожую, заметив, что на вешалке нет одежды — да, хозяева, скорее всего, уехали, и уехали надолго. Он нажал на выключатель — слава богу, хоть здесь свет горит! — на крючке, рядом с пустой вешалкой, висели несколько щёток, рожок для обуви и под всем этим — связка ключей. Вадим с облегчением вздохнул — он не в клетке, не в ловушке, он может выйти отсюда.
Всего два замка и щеколда. Вадим немного помучился с незнакомыми ключами, несмотря на волнение невольно улыбнувшись — домушник наоборот, отпирающий чужую дверь не для того, чтобы влезть в квартиру, а чтобы выйти из неё.
Наконец оба замка открылись, эхо от металлических щелчков разнеслось по всем этажам. Чёрт, громко, громко! Вадим осторожно выглянул на площадку. Пустая. Пустая? Периферические зрение выхватило из полутьмы верхнего лестничного пролёта какую-то тень, до напряжённого слуха долетел еле уловимый шорох. Вадим мгновенно захлопнул дверь, задвинул щеколду и, путаясь в чужих ключах, лихорадочно стал закрывать замки. От сильного удара снаружи металлическая дверь вздрогнула, бухнув колоколом, и Вадим непроизвольно отскочил, уронив ключи. Сердце подпрыгнуло к самому горлу, задушив крик. Из-за двери донёсся вопль, почти звериный короткий вой, в котором сплелись злоба и бессилие. Вадим стоял, прижавшись к стене и сжав вспотевшие кулаки, ему казалось, что ещё немного, и он задохнётся, потеряет сознание от страха. Но жуткой вопль не повторялся, на лестнице было тихо. Время тягуче, мучительно ползло — то ли секунды, то ли минуты, но больше из-за двери не доносилось ни звука. Не было даже понятно, есть ли кто-то за ней, успел неслышно уйти или остался здесь, бесшумно замер, затаился? Ожидание давило, обволакивало, заползало в душу холодным ужасом, тишина казалась живой, осязаемой, угрожающей. Вадим опустился на пол, прижавшись спиной к стене и не в силах отвести взгляда от двери. Его накрыло удушливым одеялом безнадёжного и безысходного, отупляющего ожидания неизвестно чего. Он уже не пытался отслеживать время, не мог ни о чём думать. Просто сидел и смотрел на неподвижную дверь. Сидел, смотрел… ждал.
* * *
Максим шёл через пустырь, когда-то бывший детской площадкой. Неподалёку — остатки разломанного забора, огораживающего заброшенную стройку — три этажа без крыши, сквозь провалы окон виднеется прозрачная пустота июньского неба. Перепрыгивая через кучи мусора и привычно матеря себя за желание сократить дорогу, он внезапно услышал сзади торопливые шаги. Кому-то тоже лень обходить по улице пустырь, или местные гопники ищут острых ощущений и жаждут получить удар в челюсть от случайного прохожего? Максим резко обернулся, успев лишь удивиться тому, как близко, почти вплотную к нему, оказался человек — по звуку шагов казалось, что их разделяет по меньшей мере с десяток метров. Всё произошло слишком быстро, Максим даже не рассмотрел подошедшего, только мелькнул возле самого лица блеснувший металлом баллончик и ядовитая струя тотчас же перекрыла дыхание, погрузив всё вокруг в чёрную пустоту.
…Окружающий мир вернулся сразу, но как-то не полностью — только замусоренный пол перед глазами, остальное тонет в блёклой мути. Максим попытался поднять голову, но грязный пол крутанулся, соскальзывая куда-то вверх и вбок, Максима подхватила бешеная карусель, затылок сильно ударился обо что-то и со всех сторон снова наползла темнота, оставив только дурноту и тупую боль в голове, которые нарастали, становясь нестерпимыми. Вместе с непроизвольным стоном к горлу подступила тошнота и Максима вырвало, после чего внезапно стало легче, нёсшая его куда-то в невесомость карусель постепенно сбавляла обороты. Максим снова открыл глаза, тошнота медленно отступала. Он ещё раз, уже осторожно, попытался поднять голову, пока затылок не упёрся в стену. На этот раз головокружение уже не было таким сильным. Пол под ногами, спина прижата к стене. Где он? Мужчина глубоко вдохнул, борясь с остатками тошноты, и постарался пошевелиться, ощутить своё тело — в плечах полыхнула острая боль, кисти задранных вверх рук, наоборот, не ощущались. Он осторожно повернул голову — запястье охватывала прочная нейлоновая верёвка, тянущаяся куда-то вверх и в сторону, теряясь за пределами видимости. Привязан? Стена снова качнулась, к горлу подступила очередная волна тошноты. Спокойно. Привязан… кем и зачем? Было тихо, рядом, по всей видимости, никого. Так что же случилось?
Максим прекрасно помнил: он шёл мимо брошенной стройки, на пустыре его кто-то догнал и брызнул в лицо из баллончика. Интересно, чем? Что-то нервно-паралитическое, не иначе. И он потерял сознание. Сколько же времени он был без сознания? Лица человека с баллончиком он не успел разглядеть, но тот, судя по шагам, был один. А потом что? По всему выходило, что его должны были просто ограбить и бросить там же, но вместо этого произошло что-то другое. Что? Кто притащил его в этот дом, привязал здесь и оставил? Почему?
Максим постарался пошевелить затёкшими руками и почувствовал, как в онемевшие кисти обжигающими струйками мучительно возвращается чувствительность. Снова глубоко вдохнул, борясь с дурнотой. Что же, всё-таки, случилось? И что теперь делать? Кричать? Глупо. Ждать? Ещё лучше. Чего ждать, и — кого? Того, кто привязал его? Мысли настойчиво и тревожно вертелись вокруг этого неизвестного человека с баллончиком. А неизвестного ли? Ведь было уже такое, было…
Собственные шаги казались им чересчур глухими, словно тонули в полутьме затянутой сырым утренним туманом лестницы давно заброшенного дома. Но они упрямо старались не думать, просто идти. Страх отступил немного, мягко затаился в глубине души, уступив место тревожной пустоте, но в любой момент снова готовый ожить, сдавить горло криком, скрутить внутренности в ледяной узел.
