Гейл Карсон Ливайн - Самая красивая
– В королевстве скоро может вспыхнуть бунт. Королевский совет продолжает заседать тайно. Это все, что я могу вам сказать. Уэллу интересовался, чью сторону я поддержу.
Бунт! У меня внутри все сжалось. Я присела на парапет.
– Но как же король!
– Вот именно, – кивнул принц. – Я ответил, что, пока жив мой дядя, я буду защищать королеву.
– Что сказал сэр Уэллу?
– Он тоже так поступит.
– А что вы будете делать, если ваш дядя все-таки умрет?
Принц погладил пса по уху.
– Из Учу получился бы лучший правитель, чем из королевы Иви. Я бы стал ее противником. – Он склонился над собакой. – А что вы станете делать, Эза? Королева Иви ваша покровительница.
– Я бы тоже стала ее противницей.
И наконец смогла бы больше не петь за нее. Я получила бы свободу. И мне не пришлось бы волноваться насчет «Пуховой перины». Родители тоже поддержали бы меня.
Если бы восстание провалилось, то я оказалась бы в тюрьме в многочисленной компании, а не только с леди Ароной и Сковородой. Или лишилась бы головы в той же самой приятной компании.
Принц кивнул:
– Я так и сказал Уэллу.
Неужели сэр Уэллу думал, что я поддержу королеву?
– Но я надеюсь, что королю Оскаро станет лучше.
– Да. Дядя… – Принц тяжело вздохнул. – Иногда мне кажется, он очнется и обвинит меня во всем, что случилось.
– Да за что же вас обвинять?
– Я позволил ей делать все, что угодно. Я позволил довести страну до бунта.
Я поднялась в возмущении:
– Вы пытались ее остановить! И я пыталась. Если виноваты вы, то я тоже.
– Как горячо вы меня защищаете! С такими защитниками, как вы и Учу, мне не страшны никакие нападки.
Я рассмеялась:
– Придется заняться фехтованием.
Принц посерьезнел:
– Выздоровление дядюшки спасло бы также его жену.
Я тоже стала серьезной. Бунт!
На следующее утро я проснулась, думая о бунте… и платьях. В этот день мне предстояла подгонка. Я увижу свои новые наряды и примерю их. Переделку закончат до спевки. Я больше не буду всеобщим посмешищем.
Сегодняшнее уродство дамы Этель имело нижнюю юбку, натянутую на обруч, и турнюр – далеко выдающееся сзади сооружение. В этом платье я могла бы быть кентавром, и никто бы не заметил. Ну ладно, подумала я, остался всего один день позора.
Мне хотелось сразу отправиться к портному, но я должна была помочь королеве одеться. Она предвкушала примерку почти с такой же радостью, как я. Когда королева была готова, мы вместе направились в мастерскую.
Но нас задержала одна неприятность: на королевский нос приземлилась беловатая клякса, которая потом капнула на ее подбородок и кружевной воротник.
– Что такое? – Она подняла руку к лицу.
– Погодите! – велела я. – Сейчас помогу.
Я вытерла ей лицо и промокнула воротник своим носовым платком.
– Это была птица, да? Птица?
– Боюсь, что да, ваше величество.
– Как я ненавижу Айорту! – вырвалось у королевы.
Нас могли услышать – неподалеку находились какой-то придворный и один коридорный трубадур.
Королева забрала у меня платок и потерла пятно.
– Где еще в королевских замках летают стаи птиц? Мои подданные – поющие дикари. Теперь придется выбирать другое платье, а я так хотела выйти в этом.
Я повернулась, чтобы проводить королеву обратно, но она схватила меня за локоть:
– Ступайте сами. Я не стану вас задерживать ни на миг.
Королева всегда проявляла свои лучшие качества, когда дело касалось нарядов. Если бы вместо засухи на юге случилась нехватка тканей, она бы с радостью открыла королевские сундуки.
Когда я вошла в мастерскую, портной прервал свой разговор с заказчиком. Портнихи оторвались от работы. Придворные перестали рассматривать ткани и фасоны.
Госпожа Одра расплылась в приторной улыбке:
– Мы с нетерпением ждем, когда увидим вас в новых нарядах.
Она юркнула за ширму и появилась вновь, пошатываясь под грузом целого вороха платьев.
Цвета кричащие.
Портниха выложила платья на стол. Когда мы с королевой рассматривали ткани, то выбирали совсем другие. Верхнее платье, довольно дорогое, было сшито из жесткого органди ярко-алого цвета. К нему пришили оранжевые и зеленые атласные оборки в несколько рядов. Мало того, на каждую оборку нашили ярко-голубую ленточку.
Остальные платья были не лучше. И ткани, и цвета резали глаз.
– Надеемся, миледи нравится ее новый гардероб, – сказал портной, самодовольно ухмыляясь.
– Королева не станет платить за такую работу. – Я не доставлю им удовольствия, не пролью ни слезинки.
Портной поклонился:
– Считайте это подарком. Они украсят вас, как вы того заслуживаете.
Я все оставила там. И как только повернулась, чтобы уйти, глаза налились слезами. Мне хотелось побыть одной, запереться у себя в комнате. Люди расступились в стороны, когда я ринулась к лестнице в конце зала.
Кто-то за моей спиной крикнул:
– Эза!
Айори. Я не хотела сейчас его видеть. Я понеслась вперед. Добежала до лестницы и помчалась наверх.
Принц не отставал.
– Эза! Что случилось?
Я старалась подниматься проворнее, но юбки дамы Этель этого не позволяли. Принц поймал меня за локоть. Хорошо хоть я успела подняться достаточно высоко, чтобы меня не было видно из Большого зала. Я опустилась на ступеньку и всхлипнула.
– Что? Что такое?
Но я расплакалась навзрыд и не смогла ответить.
Принц устроился на ступеньке ниже и стал поглаживать меня по плечу и спине, приговаривая:
– Не плачь. Ну что за горе такое? Не плачь, милая. Сердце мое, не плачь.
Милая? Сердце мое? Я посмотрела на него. Что он говорит?
Принц встал со ступеньки, наклонился и поцеловал мои некрасивые губы.
Глава двадцать вторая
Это был очень нежный поцелуй.
А я-то думала, что состарюсь и умру нецелованная. У меня в душе расцвела мелодия – радостная, звонкая. Принц меня поцеловал.
Потом он слегка отстранился и пригладил мои волосы, пробормотав:
– Ты пахнешь лугом.
Я коснулась его щеки и тихонько пропела мелодию, которую только что придумала. Он улыбался и слушал.
Потом я перестала напевать, но мелодия продолжала звучать у меня в душе.
– Почему ты плакала?
– Теперь это неважно.
И действительно, неважно.
– Нет, важно. Кто-то с тобой дурно обошелся.
Я пожала плечами.
– Они тебя просто не знают. – И он запел: – А я знаю тебя. Ты самая прекрасная, добрая и милая девушка во всей Айорте.
Он снова меня поцеловал.
Да, принц не то что дракон, он мог судить об остумо.
