Олаф Бьорн Локнит - Карающая длань
Конан напряг мышцы, повел плечами, но путы не поддались, а только крепче врезались в тело. Однако киммериец не сдавался.
– Брось, – прохрипел Вальсо, сплевывая очередной кровавый сгусток. – Они крепче корабельных канатов. Даже тебе их не порвать…
Варвар не стал его слушать, рванувшись изо всех сил. На долгий миг сознание затопила боль, а из-под веревок брызнула кровь.
– Проклятье! Кром, не оставляй меня этим выродкам, – очнувшись, прошептал Конан и горестно сплюнул.
Тем временем шаман, похоже, завершил приготовления и встал у подножия оскалившегося идола, смотревшего ярко-красными глазами куда-то поверх людей, в глубины соснового леса.
– Родичи! – провозгласил шаман. Крестьяне затихли и подошли поближе, выстроившись за столбами с пленниками. – Мы слишком сильно отступили от древних законов, и Отец-Волк прогневался, послав своих детей образумить нас через пролитую кровь. Сегодня ночью от карающей длани нашего предка погибли самые большие грешники – Хельст и Эрелин со своими семьями. А потом предок ниспослал нам последние испытание – королевских солдат, этих убийц и кровопийц! Ценой жизни наших братьев мы одолели этих тварей, – шаман широким жестом обвел столбы с привязанными пленниками, – и сегодня наш бог будет доволен! А во время принесения жертв мы все будем каяться перед Отцом и он снова вернет нам свою милость!..
«Да уж, вернет…» – мрачно подумал Конан, настороженно оглядываясь по сторонам. Положение складывалось насквозь безвыходное…
Шаман поднял над головой большой, криво изогнутый нож и обвел глазами толпу. Похоже, он впал в ритуальный экстаз, потому что следующие слова почти провизжал, явно подражая голосам оборотней:
– Начнем танец Очищения!
– Лучше бы они помыться сходили, – Веллан окончательно пришел в себя и даже попытался плюнуть в идола, но не доплюнул и разочарованно вздохнул.
На поляну выбежали кметы, и, взявшись за руки, образовали хоровод вокруг жуткой статуи. За столбами, похоже, происходило то же самое – оттуда долетали выкрики и топот бегущих ног. Несколько человек натянули на себя выделанные целиком шкуры волков и скакали на четвереньках, то и дело высоко подпрыгивая и подвывая. Кто-то начал отбивать ритм на барабане, сделанном из выдолбленного ствола и натянутой козьей шкуры. Конану звук напомнил бой тамтамов в Черных Королевствах. Пронзительно засвистели ивовые дудочки, какой-то кмет даже притащил неизвестно как попавшую сюда лютню и принялся немилосердно дергать бедные струны, извлекая ушераздирающие звуки. Веллан, неплохо игравший на этом инструменте, аж зарыдал от злости, а потом повернулся к варвару и, бешено сверкая глазами, прохрипел:
– Дайте мне только вырваться, найду и убью эту сволочь! Сердце вырву, зубами горло перегрызу! Так инструмент мучить!.. – его голос сорвался на крик.
Киммериец сочувственно покивал, едва сдерживая смех. Вся творившаяся вокруг церемония – дикие прыжки, какофония звуков и хороводы вокруг идола – вызвали у него приступ неудержимого веселья. Впрочем, не у него одного – не обладавший музыкальным слухом Хальмун сначала озадаченно пялился на происходившее безобразие, а потом запрокинул голову, насколько позволял столб, и оглушительно расхохотался, без труда перекрыв весь шум. Даже шаман застыл с поднятым над головой ножом, а потом, знаком приказав всем замолчать, подошел к ваниру и долго внимательно его разглядывал, чем вызвал у того еще один приступ буйного смеха.
– Ты что, безумен? – осторожно спросил шаман у рыжего. Конан решил, что более идиотского вопроса ему еще слышать не приходилось – какой же безумец признает, что у него не все в порядке с головой?
– Безумен?.. – Хальмун не мог остановиться и смеялся так, что столб, к которому он был привязан, заметно подрагивал.
– Ты не боишься смерти? – недоуменно продолжал служитель Отца-Волка.
– Смерти? – сквозь смех переспросил ванир. – Смерти не будет, а если и будет, то не наша! – он даже начал заикаться от хохота. Конана порадовала жизнерадостность рыжего, но сам он пока не видел ничего, могущего помешать жрецу запросто перерезать им глотки.
Шаман махнул рукой на безудержно веселящегося ванира, явно сочтя его внезапно сошедшим с ума, и медленно пошел вдоль столбов, вглядываясь в лицо каждого из пленников. Остановившись возле Гильома, он поднял за волосы опущенную голову гандера, скривился, увидев маску из потеков крови и коротко распорядился:
– Вымыть! – после чего отправился дальше. Во второй раз он остановился перед Вальсо и пристально оглядел со всех сторон худого, непрерывно кашляющего зингарца. Похоже, осмотр шамана вполне удовлетворил, потому что, отступив на несколько шагов, он громко объявил:
– Вот первая жертва для Отца-Волка! Пойте, родичи!
Опять грянула раздирающая голову какофония. Если бы Конан мог, он заткнул бы уши. Рядом отчетливо застонал Веллан.
Тем временем все завывающие жители Грейзи ступили в круг, и шаман, плавно очерчивая обеими руками перед собой непонятные фигуры, начал подходить к побелевшему и слегка дрожавшему Вальсо. Зингарцу было страшно, очень страшно, он пытался сдерживаться, но у него ничего не получалось. Правый глаз, а за ним вся щека задергались в нервном тике, Вальсо как-то странно замотал головой и захрипел. Внезапно разноголосый вой и стук барабана заглушил крик Эрхарда:
– Вальсо, нет! Держись! Тебе все равно не порвать веревок!
«Интересно, это он о чем? – успел удивиться Конан. – Разве Вальсо владеет какой-то магией? Что он такое собирается отколоть, чего так не хочет Эрхард?»
Шаман, пританцовывая, дошел до Вальсо, провел ножом туда-сюда в пальце от его горла, затем взял нож двумя руками и поднял высоко над головой, замахиваясь. Зингарец закрыл глаза, и, собравшись с силами, плюнул в жреца.
– Так его! – одобрительно заорал Конан и тоже плюнул, но промахнулся.
– Погоди, варвар, придет и твоя очередь, – прошипел жрец, вытирая лицо и снова замахиваясь. – Силой, данной мне, я дарую это создание Отцу-Волку! Отец, прими нашу жертву и его душу!
* * *
Нож медленно опускался к груди зингарца, когда в воздухе тонко пропела одинокая стрела. Шаман выронил нож и трясущимися пальцами схватился за древко, торчащее из левой глазницы, а затем мешком осел на землю. По поляне прокатился крик ужаса, смешавшись с одновременно вырвавшимся у пленников воплем радости.
– Дайте мне этого лучника, я его расцелую! – голосил Вальсо.
Толпа качнулась назад, затем вперед и с ревом бросилась к столбам, и привязанным воинам стало не до смеха. Кажется, крестьяне собирались разорвать их на куски…
– Остановитесь! – жесткий властный голос прогремел, казалось, откуда-то сверху, и, раздвинув сосновые лапы, на поляну выступил… оборотень.
