Дроны над Сталинградом (СИ) - Андров Алексей

*****

Когда рассвело, зимнее неласковое солнце осветило заснеженную равнину, с трудом пробиваясь сквозь низкие облака. Риттер потушил последние угли, тщательно разгреб пепел, чтобы не оставлять следов. Они с Шольцем молча подтянули ремни, проверили оружие и снова двинулись вперёд, к линии фронта. Впереди мерцали дымки над лесом — это могли быть немецкие позиции.

— Что будешь говорить, когда попадём к своим? — спросил Шольц, разминая онемевшие руки.

— Не волнуйся, мы не первые кто возвращается с разведвыхода — коротко ответил Риттер.

— Нас ждет теплый прием, не так ли? — Шольц поднял взгляд, словно ища в нём поддержку. — После провала?

— Судя по всему, дела под Сталинградом жаркие и мы без работы не останемся … — Риттер не договорил.

Шольц опустил голову. В этих словах была вся суть их положения. Оглядываясь назад, радист понимал, что судьба их поредевшей группы была решена. Но сейчас в этой холодной, пустынной местности они оставались живыми — и это единственное, что имело значение.

— Стой! — резко скомандовал Риттер, поднимая руку.

Они остановились у невысокого холма. Присев на корточки, обер-лейтенант достал бинокль. Через стекла он увидел слабую дымку, колючую проволоку, посты солдат в серо-зеленых шинелях. Они были близко. В груди стучало сердце, кровь прилила к вискам.

— Это наши, — прошептал он, убирая бинокль. — Теперь главное — не попасть на мины и не нарваться на пулю.

Шольц склонил голову, как будто собираясь спросить: «И что дальше?» Но вместо этого молча последовал за Риттером. Они спустились в низину, держась ближе к редким кустам. Каждый шаг был вымерен. Риттер чувствовал, как снег хрустит под подошвами.

На середине пути они остановились. Риттер достал карту, сверил положение.

— Мы прямо на краю. Нужно идти по азимуту, строго на запад, — сказал он. — В случае чего — ложись, не пытайся бежать.

Шольц кивнул, стиснув зубы. Они двинулись вперёд. Шаг за шагом, почти бесшумно. Впереди показалась колючая проволока. Двое часовых стояли по разные стороны, с автоматами на ремнях. У одного была короткая меховая шапка, у второго каска. Они о чём-то негромко говорили.

Риттер поднял руку, давая знак остановиться. Оставив оружие на снегу, командир наклонился к Шольцу.

— Главное, не делай глупостей. Не забывай, что мы в советской форме. Могут и подстрелить в случае чего.

Шольц хотел что-то возразить, но только тяжело вздохнул. Силы радиста были на исходе.

Клаусс Риттер поднялся и шагнул вперёд. Он шёл спокойно, но с каждым шагом чувствовал, как нарастает напряжение. Часовые заметили его. Один поднял руку, второй потянулся к автомату.

— Хальт! Цурюк! — раздался резкий голос.

Риттер поднял руки, медленно подходя ближе.

— Обер-лейтенант Клаус Риттер. Группа армий “Юг”. Возвращаемся с разведывательного задания.

Часовые переглянулись. Оружие было направлено на Риттера.

— Документы?

— Какие там документы, — коротко ответил Риттер.

Один из часовых что-то пробормотал, явно недовольный. Второй наклонился, разглядывая Риттера.

— Стойте здесь. Я сообщу в штаб.

Часовой направился к ближайшей будке. Риттер услышал, как щёлкает телефон и отрывистые фразы доклада. Шольц остался стоять позади, в тени кустов, готовый в любой момент исчезнуть.

Через несколько минут вышел офицер. Невысокий, в овчинной шубе с воротником и с пистолетом на боку. Он недовольно оглядел Риттера, смотря на его советский бушлат и шапку.

— Риттер, говорите? — сказал он, оглядывая командира диверсионной группы, внешний вид которого . — А я думал, что это русский перебежчик. Где ваша группа?

— Не всем повезло, господин капитан, — коротко ответил обер-лейтенант. — Меня с радистом окружили, мы смогли вырваться.

Офицер оглянулся на часовых, хмыкнул.

— И что же вы делали в тылу русских?

Риттер выдержал паузу.

— Сами понимаете, господин капитан, что это не самое подходящее место для таких разговоров.

Офицер что-то пробормотал, затем дал команду.

— Ладно. Сдавайте оружие и топайте в штаб. Там разберутся. И обыщите их, — приказал он часовым.

Часовые быстро сняли с них автоматы, вывернули карманы шинелей. Один из них забрал нож у Шольца, другой проверил ремень Риттера. Радист стоял молча, опустив голову, но время от времени бросал быстрые взгляды на офицера.

— У них ничего, кроме оружия и радиостанции, — доложил один из солдат, держа в руках советский автомат ППШ.

— А теперь в штаб. Там разберёмся, — процедил офицер, жестом показывая направление.

*****

За пределами блиндажа мир не стоял на месте. В туманной дымке сталинградского дня небо прорезали огни прожекторов и светящиеся трассы. Далеко на горизонте отрывисто вспыхивали зарницы артиллерийских залпов, словно в небе кто-то чертил яркие линии. Грохот орудий не стихал — иногда сильный, словно в уши били молотком, а иногда далекий, как далёкое эхо грома.

В воздухе постоянно кружили «Юнкерсы» и «Мессершмитты», охотясь за советскими бомбардировщиками. Звук их двигателей, похожий на низкое рычание, сливался с рефлекторным треском зенитных установок. Где-то вдали несколько 88-миллиметровых Flak’ов открыли огонь по невидимой цели, их залпы прозвучали как могучие хлопки, будто бьют в огромный барабан.

На позициях находилось множество вспомогательных подразделений Вермахта. Солдаты, порядочно-таки потрепанные советской армией, в полусбившихся касках и выцветших серо-зеленых мундирах таскали ящики с патронами и артиллерийскими снарядами. Их лица были осунувшимися, угловатыми, с бледной, обветренной кожей. Отдельно стояла группа саперов: они сидели, склонившись над столами, и разбирали детали очередного саперного заряда. Офицер в чёрном кожаном пальто, замотанный в серый шарф, молча наблюдал за их работой.

Полевой госпиталь, устроенный в бывшей школе с выбитыми окнами, был окружен солдатами санитарных подразделений. Медики, одетые в белые халаты, но грязные от крови и снега, едва держались на ногах: они выносили раненых на носилках, поднимали на ноги солдат с легкими осколочными ранениями и поддерживали более тяжело раненых, что не могли идти сами. Изнутри здания доносились приглушенные команды: «Hände halten!», «Schiebe ihn rüber!». На входе стояла солдатская кухня, из котелка валил пар, смешанный с запахом дешёвого табака.

Всё вокруг напоминало о том, что это немецкий фронт: речь, знаки отличия на форме, ритмичная размеренность в движениях солдат, отточенная годами тренировки. Даже над дверью блиндажа висел выцветший флаг с чёрным крестом в центре — он дрожал на ветру, напоминая каждому проходящему, что здесь действуют железные порядки Вермахта.

Всё это не позволяло забыть, что они находились не просто на каком-то участке фронта, а в самом сердце одной из величайших битв. Сталинград был вокруг: в грохоте артиллерии, в запахе гари, в остекленевших глазах солдат, в крови и грязи на их форме. И даже внутри блиндажа этот хаос чувствовался — каждая вибрация пола, каждое покачивание лампы напоминало, что за его стенами разворачивается эпопея, решающая судьбу войны.

*****

В глубине укреплённого подземного бункера, находился штаб 71-й пехотной дивизии, входящей в 6-ю армию Паулюса.

Комната была освещена несколькими керосиновыми лампами, что придавало её обстановке тёплый жёлтый оттенок, контрастирующий с металлическим блеском картографических инструментов. За дубовым столом с картами и бумагами сидел начальник разведки, гауптман Карл фон Вебер. Офицер был мужчина лет сорока пяти, с коротко подстриженными тёмными волосами и строго очерченным подбородком. Его взгляд сразу остановился на входящих.

— Oberleutnant Rittеr, Funker Scholz, — начал фон Вебер, отодвигая бумаги. — Ваш внешний вид говорит о том, что вы немало пережили, но времени на отдых нет. Ваш послужной список говорит мне больше. Вы — специалисты, люди, знающие, как работать в тылу врага.