Ведущая на свет (СИ) - Волховец Вера

Джо кивает. Медленно, четко, все так же избегая встречаться со мной глазами.

Я даже не знаю, что чувствовать по этому поводу. С одной стороны — хочется дать ему подзатыльник за «практические тесты», во время которых я чуть было не словила инфаркт, с другой… С другой — чем эта ситуация отличалась от типовой, которая могла произойти в Штрафном Отделе? Да и… Умереть можно только один раз.

— Я бы не дал причинить тебе вред, ты веришь, Рози? — Джо наконец глядит на меня, и взгляд у него виноватый.

— Ну, а если б вред и причинился — с яда беса оклематься можно за пару дней, да? — я чуть щурюсь. — Твоя идея? Или мистер Пейтон предложил?

— Ну, не демонизируй Артура, — Джо качает головой, — не все зверства в Лимбе придумывает он. Я тоже кое на что гожусь, а ты меня взяла и со счетов списала, будто и нет у меня никакого воображения.

Я кошусь на Дэймона, все еще подрагивающего на полу в болевом шоке.

Воображение есть, конечно.

Церемонности — нет ни грамма. По крайней мере в работе со штрафниками Джо явно не тот милый кот, который таскает мне кофе с пончиками по утрам.

— Хороший был экзорцизм, — задумчиво замечает Джо, тоже глядя на Дэймона, — раньше у тебя получались слабее. А тут… Проняло существенно быстрее, ты явно была более сосредоточена.

Я, честно говоря, ощущаю себя несколько растерянно. Более сосредоточена? Я? Да не сказала бы…

Ну, ладно, ему виднее, наверное.

— И как ты рассчитал? — я смотрю на Дэймона, на его мелкую дрожь и пытаюсь не думать, что вот в этом его состоянии моя вина. — Предложил ему изобразить нападение, чтобы проверить меня?

Джо невесело вздыхает.

— Я был бы рад минимизировать все риски, но с Дэймоном просто нереально договориться, если он в состоянии активного срыва. А он… Он был в нем. Да и нужны были условия максимально приближенных к боевым.

— И неудобным, — бурчу я недовольно, — в кабинете тесно. Особо и не развернешься.

— И тем не менее, ты справилась блестяще, Рози, — Джо смотрит на меня так твердо, будто он-то во мне не сомневался, — быстро и эффективно.

С ума сойти. С учетом того, что все мои «потрясающие» успехи в фехтовании и экзорцизме заканчивались на том, как потрясти Артура Пейтона уровнем провала — все эти похвалы от Джо мне слышать удивительно. Кажется, самое важное во всем этом — иметь хороший стимул. У меня есть такой… Рыжий такой, наглый стимул, который надо кормить по расписанию.

Нет, озвучишь это — уржешься вусмерть.

Папа, я просила котика! Ты не разрешил. Вот теперь я завела себе ручное исчадие ада! Закрыла гештальт, блин. Может, все-таки надо было сойтись на котике?

— Значит, это он сам? Сам пришел по мою душу?

— Голодный демон — это демон, ведомый одними только инстинктами, — Джон вздыхает, а потом наклоняется к Дэймону, прихватывая его под мышками, — потому и предсказуемо, как они себя поведут. Он не мог проигнорировать твой запах.

— Погоди, я помогу… — идея о том, что он потащит Дэймона по полу волоком, мне не нравится. Этому демону и так сегодня не поздоровилось.

— Рози, не надо…

Поздно — я уже прихватила демона за ноги и, пару секунд померявшись с Джо упрямостью взглядов, мы все-таки перетаскиваем его на диванчик у стены его кабинета. Потертый, уютный такой диванчик. На котором, кажется, регулярно, валяются демоны.

— Коза ты все-таки упрямая, Агата Виндроуз, — бурчит Джо, а потом ловит меня за запястье и притягивает к себе.

— Не фамильничай, Джон Миллер, — после этих слов я как-то давлюсь воздухом, потому что осознаю, что вообще-то — настолько тесно в обнимку мы с Джо еще не стояли. И уже никакой дружбой эти объятия и не объяснишь — Джо прижимает меня к себе довольно крепко. И смотрит на меня, прямо, не отрывая взгляд ни на секунду. Ни одного поползновения дальше, но я все равно начинаю потихонечку краснеть.

Слишком близко.

— Ох, Рози, — одними губами только шепчет Джон, а сам осторожно касается моей скулы, отодвигая прядь волос за ухо, — какая же ты…

— Начнете целоваться — меня точно стошнит, — мрачно кашляет на диване Дэймон. Оклемался!

Джо, не мудрствуя лукаво, выпроводил меня на обед раньше на час. Все, лишь бы не разбираться с Дэймоном при мне, а со мной — при Дэймоне. Не то чтобы мне хотелось знать, какие кары полагаются на его повинную голову, но это все равно было немножко обидно.

Я ведь затребовала у Джо свой вожделенный наряд сразу же, как только он проставил мне аннулированные допуски. И вообще, не один наряд, а два! Чтобы уж точно дал один.

Надо было просить три — глядишь, в этом случае, один бы точно выбила. Ну, или заработала бы себе больничный за «самоубийственное желание нарваться на неприятности». С Джо бы сталось. С него ведь где сядешь — там и слезешь.

Наряд мне этот лучший друг, конечно же, зажал. Отправил на обед, явно надеясь, что на сегодня он от меня отделался. Ага, сейчас, это он размечтался.

Джо не просто меня спровадил — он прихватил пробегающего мимо его кабинета дежурного экзорциста, и в приказном порядке распорядился проследить за тем, чтобы я нормально поела. А то, мол, я скоро просвечивать начну, а это противоречит «корпоративной этике».

И вот… Я сижу за столиком, и в меня впихивают отбивную. Почти силком. А мне совестно сидеть в столовой серафимов. Даже в самом её углу. Даже спрятавшись за широкой спиной Дэнни Митчелла, того самого дежурного экзорциста.

Да еще и есть за его счет. Блин!

— Агата, ешь, мистер Миллер с меня шкуру спустит, если ты не пообедаешь, — шипит на меня Дэнни, кажется, уже готовый взять мою вилку в свои руки.

Мистер Миллер совершенно офигел и слишком много на себя берет!

Меня тут быть не должно. Я не серафим, я не заслужила. И вообще — видели бы вы, как зыркнула на меня девица на раздаче. Она-то видела, что крылья у меня отнюдь не белоснежные.

Хотя отбивная — вкусная, ничего не скажешь… Эх! Плохо, когда у тебя есть совесть. Она очень отравляет жизнь.

Дэнни на самом деле — занятный тип. При жизни коллекционировал бабочек, работал бухгалтером и в перерывах между тем, как в который раз укоризненно поворчать на отсутствие у меня аппетита, рассказывает байки о том, какие махинации проворачивал, чтобы заработать на очередной редкий экспонат в свою коллекцию. Я даже не знала, что бабочки могут столько стоить!

Дэннис — открыт просто до чудовищности. Я вот не представляю, что расскажу о своих «подвигах» с такой обезоруживающей легкостью. Хотя, возможно, дело в белых крыльях. В обнуленном кредите. В принятии собственной сущности и смирении с ней.

Я вот не могу ничем из этого списка похвастаться. Не горжусь. И даже раскаиваться получается с трудом. Хотя, казалось бы, дочь священника, должна бы. Уж кому как не мне понимать, что такое принятие, смирение, раскаянье, хотя…

Дурь все это. Мой характер никогда не устраивал отца. И монашки из меня бы не вышло, хотя он и мечтал, чтобы я пошла по его стопам. Нет, Агата Виндроуз — не монашка, Агата Виндроуз — неблагодарная дочь, которая подала документы в лондонский Университет Искусств наперекор тому, что отец грозил от меня отречься за такие греховные наклонности.

Грозиться он вообще был мастер. Сколько раз обещал оставить меня без ужина, а потом — все равно звал за стол?

Наверное, я слишком рано это прочувствовала, никогда не ощущала особой угрозы с его стороны и не особенно старалась быть кроткой послушной дочерью. За меня отрабатывала Ханни.

Жаль, наверное. Хотя — нет, не очень. О том, что было, я совсем не жалею. Но папы мне сейчас очень не хватает. У нас были сложности, острые углы, но все равно — я знаю, он мной гордился.

До того, как я сделала все, чтобы поставить крест на его карьере…

Но и после — он все равно не отрекся от меня, как грозился.

Отбивную в меня все-таки впихивают. Слово за слово, байка за байкой — Дэнни оказывается весьма настырным типом. Он даже пытается меня проводить, но я сбегаю от него, придумав самую дурацкую причину.