Сергей Костин - Охотник за бабочками 2
— Экран обзора не работает по причине отсутствия в задней моей части камеры дублирующего вида. Если командир вспомнит, ранее я говорил о неисправности и даже положил рапорт на панель управления.
Я поискал на панели управления рапорт. Ничего постороннего среди огоньков, переключателей и клавиш не было.
— Мой рапорт, — продолжал Корабль бесцветным голосом, — присвоил первый помощник и использовал не по назначению.
Я даже не стал спрашивать, по какому. Я всегда важные бумаги от Кузьмича прячу.
— Так что с обзором?
— В моей задней части…
Кузьмич, которого миновала буря за рапорт, глупо захихикал. А я разозлился по настоящему.
— Изображение восстановить немедленно, — зашипел я.
Кузьмич, прикрывая глаза от сверкающих молний, поспешил ретироваться на другой конец командирской рубки. Волк сказал: — «Ой. Есть», и экран заднего обзора практически сразу же замерцал.
На мониторе сверкали шесть звездочек. Пять звездочек по кругу, одна в центре. И они нас догоняли.
— Шесть, — продублировал Волк уже увиденное, — Класс боевых торпедоносцев.
Правильность этих слов подтвердилась в следующую минуту. Одна за другой из преследующих нас кораблей выклюнулись шесть сигар и, оставляя за собой искрящийся снопы, стали быстро приближаться.
— Аврал, — коротко сказал Корабль, врубая тревожную систему.
Я уже сидел в кресле, пристегнутый по всем правилам, прижимая ладонью Кузьмича.
— Маневрируй! — посоветовал Кузьмич.
— Не учи ученого, съешь лучше караваевскую макаронину.
— Ишь ты, как складно Волчара заговорил? — обернулся ко мне Кузьмич, — Прям поэт-самоучка. Слышь, Волчара, выдай еще что-нибудь по случаю.
Корабль не заставил себя упрашивать.
— Бомбы мчатся прям на нас, получай Волчара в глаз!
Корабль дернуло так, что даже затрещали ремни безопасности.
— Точно в яблочко, — непонятно отчего восторженно сообщил Волк, — Если бы не защита, разнесло бы в клочья. А так только защиту и снесли напрочь.
— Ты там не умничай, — прохрипел я, отлепляясь от спинки кресла, — Или уходи из зоны немедленно, или ответь им так, чтобы мало не показалось.
— Рад бы, да не могу, — чмокнул сталью Корабль, — Я и так на пределе. Предохранители уже два раза вышибало. Кто сказал старая развалина?
Я прикусил язык. В такую трудную для всех нас годину не стоит обижать единственного, кто может помочь.
— А пострелять? — предложил я.
— Тоже нечем, — даже как-то с вызовом ответил Корабль, — И пушки есть, да снаряды кончились.
Мы с Кузьмичем переглянулись. В нашей практике это был, первый случай, когда у самовосстанавливающегося, само заправляющегося корабля закончились боеприпасы.
— Ты ж, сволочь железная, у якудзян чем занимался? У них что, снарядов нет?
— Не, — беспечности Корабля можно было только удивляться, — Прокладок на три тысячелетия вперед дали, а боеприпасов у них у самих нет. Нашего калибру, я хотел сказать.
— А как же самовосстановление? — Кузьмич паниковать начинает.
— Для этого время нужно. Я ж не могу сразу. О, снова пальнули.
Шесть сигар на экране прыгнули в нашу сторону.
— Влипли, кажется, — я почесал подбородок, придумывая хоть какой-нибудь выход. Но ничего не придумывалось.
Корабль из последних мощностей задрал нос, пытаясь увильнуть от торпед. Но ничего не вышло.
Кресло командира, вместе со мной и Кузьмичем, оторвало от постамента и швырнуло на заднюю стенку. В стенке сработала подушка безопасности, и только это спасло наши тела от многочисленных переломов. Возможно даже открытых.
Откуда-то повалил дым и запахло жареным. Двери в отсек зашипели, само завариваясь. Свет погас, лампочки на панели управления потухли.
— Стоп машина, — приказал Волк, глуша тяговые установки, — Все, командир, кончилась Лялька. В трех местах дырищи, во всех отсеках абсолютный ноль. Только здесь воздух и остался.
Сразу закололо в легких.
— Вы шибко-то не дышите. Воздуха минут на пятнадцать осталось. Мне как, докладывать подробно о повреждениях?
— Не надо, — тут не до докладов. И так все понятно, — Эти где? Которые тебя сбили?
— Не меня, а нас, — откорректировал вопрос Корабль, — Окружают потихоньку. Сейчас на абордаж пойдут.
— Не якудзяне? — очень слабая надежда все-таки оставалась. Мало ли не признали из-за плохой видимости.
— Не похоже. Другой тип кораблей. Я, правда, и не спрашивал. Но не якудзяне. У якудзян на борту звезд не бывает. Командир, а можно я напоследок хотя бы пару-тройку намалюю? Все посолидней.
Я опустился на пол. Густой дым тяжелым облаком медленно опускался с потолка. Дышать становилось все труднее.
Что ж выходит? Из всей команды я оказался самым уязвимым. Корабль прикинется железякой, его трогать никто не станет. Восстановится потом и заживет счастливо. Кузьмичу тоже воздуха много не требуется. Жил же он в своей луже триста лет и три года. О Хуане и говорить нечего. Выживаемость при любых обстоятельствах. Может только шерсть подпалит немного. Остаюсь один я. Воздуха нет. Шансов на спасение нет. Даже «зайки» под рукой нет. Заряд в висок, и никому не сдается гордый охотник за бабочками.
— Командир, они пристыковались.
Стальной короткий гул пронесся по оставшимся в годности конструкциям Вселенского.
— И еже есть ты на небеси, то милости просят у тебя грешники. Не дай невинным душам принять смерть мучительную, от рук безверных.
Я даже сам себе удивился, когда стал подшептывать Кузьмичу окончания слов его незатейливой просьбы к самому старшему во всей Великой Вселенной. Поможет, не поможет, а попробовать никогда не мешает.
Воздуха в командирском отсеке оказалось куда меньше, чем обещал Волк. Через три минуты я, словно рыбка какая-нибудь безмозглая, хватал ртом несуществующий воздух. Сердце грохотало так, словно решило на прощанье выскочить из грудной клетки. Кузьмич носился вокруг, покашливая от едкой дымовой дымки и помогал мне, чем мог. К сожалению, мог он немного.
— Прощай, командир, — вылупленными от натуги глазами я запечатлел его грустное лицо, — Прости, что не сумел уберечь тебя…
Противно проскрипев горлом в последний раз, я уронил голову и …. (Дальше ничего не помню, потому, как вырубился напрочь.)
— … Ах-р-р… — это снова я прихожу в сознание. Не так то просто погубить охотника за бабочками. И не из таких переделок выкручивался. Сейчас еще раз попытаюсь вздохнуть нормально, а то в груди для слов прочности не хватает, — Ах-р-р.
Полегче пошло. Начать дышать даже после небольшого перерыва достаточно сложно. А если не пользовался воздухом неопределенное количество времени, совсем некрасиво может получиться. Воздух, он же дурной совсем, во все отверстия норовит насосаться. А надо, чтобы исключительно через рот. В крайнем случае через нос.
