Лана Тихомирова - Тау
— Что-то вроде, — отозвался Гай, помогая Тамареску перевернуть карету.
— Господин Михас, сотворитеее мнеее поееесть, — укладываясь на песок сказал Гело.
Михас что-то наскоро сотворил и шепнул Тауре:
— Больше так никогда не делай, сердце мое.
— Михас, мы тебя ждем, — напомнил о себе Гай.
— Госпожа, присоееединитееесь ко мнеее. Пока они будут чинить эту неее надееежную колымагу.
Таура села рядом с лезоком и наслаждалась солнышком.
— Тау, что это было? Я не знал такого приема, — высунулся из кареты Тамареск.
— Это прием усмирения Кахура или Игаба или другого животного, которого надо объездить. Не удивительно, что ты не знаешь, ты же рабами торговал, а не зверьми. Мой дед меня научил. Лучший способ приручить животное — показать, что ты сильнее. А как доказать опасному животному, что ты сильнее? Просто удерживать его на месте… Вот так! Сначала садишься на Кахура, он пытается тебя сбросить и разгоняется. Когда он на максимальной скорости, цепляешься и обращаешься к земляной магии. Кахур останавливается, он полностью обездвижен и безвреден, если сможешь удержать его в течение пяти минут, он твой.
— А если нет? — донесся из недр голос Гая.
— Цартствие тебе иное, — улыбнулась Таура.
— А ты что ли объезжала Кахуров?! — вскинулся Михас.
— Ну, да.
— Удачно?
— Михас, не паникуй, я же тут сижу с тобой… Значит, удачно.
— Какая ты смелая, — восхитился Михас и нырнул обратно.
Примерно через три часа карета была готова. Молодые люди изъявили желание перекусить, Михас даже ворчать не стал, а просто сотворил вкусной и питательной пищи для всех. Тут оказалось, что лезок любит мясо.
— Но вы же травоядный, — удивлялся Михас.
— Это от природы травоядный, да. Но служба в армии приучаееет ееесть что угодно в любых количееествах. Пакара объездил меееня пееерееед тееем, как нашу дееерееевню завоееевала другая дееерееевня. Нас гнали в плееен, но мы сбееежали. Потом было много приключееений, но почти нееечееего было ееесть. Пакара был хорошим хозяином, поэтому я неее пытался ееего съееесть. Он научил меееня говорить. Точнееееее, у Пакары дурацкая привычка носить шпоры, это очееень больно. Я всееегда пытался объяснить ееему, что это уж очееень больно, но он меееня неее понимал. Я отрывал шпоры, затуплял их, но ничееего неее помогало. В конце концов, когда тееерпееениеее моеее оказалось на исходеее, я крикнул ееему: "Перестань меееня бить!". Он тогда чуть с ума неее сошееел, а когда понял, что это неее пустынный брееед, то стал учить меееня говорить, стало гораздо вееесееелееееее. Но вот от акцееента я так и неее избавился. Зато когда нас поймали, ееего неее убили, а мнеее дажеее дали отдееельный сарай в цееентреее Ынифы.
— Очень позновательная история, — с сомнением сказал Гай, бросая двусмысленные взгляды на Тамареска, — Я понимаю, почему друг Эток заговорил.
— А кто такой Эток? — заинтересовалась Таура.
— Это хомячок Тамы, — быстро соврал Гай.
— Говорящий? — восхитилась девушка.
— Не совсем. Он начал говорить, перед тем как сдох, — снова соврал Гай.
— Чтоб тебя, — воскликнул Михас, — сплюнь! "Сдох"… не сдох он, а… а…
— Просто сбежал, — недовольно закончил Тамареск.
— Бедняжка. Тама ты, наверное очень расстроен? — сочувствовала Таура.
— Нет, Эток — умница, я его на улице нашел, а он потом сбежал.
— Тама, ты кажется пропустил тот пероид ваших отношений, когда ты ставил нечеловеческие эксперименты, на несчастном животном, — Гай мгновенно как-то сморщился и замолчал, потирая ребра.
— Сколько нам добираться до деревушки? — спросил Тамареск и Гело.
— Около двух днееей, — мотнул бородой Гело, — но мы будееем дееелать ночью привалы. Я неее могу идти ночью.
— Мы и сами не любим ночных переходов, — заметил Михас.
До вечера путь пролегал без приключений. Вечером все устоились на ночлег: Тамареск и Гай у костра, Гело неподалеку от кареты, где уснули Михас и Таура.
Наутро путешествие продолжилось так же без приключений и почти что скучно. Но скука была вполне уместной после такого приключения, как восстание в Ынифе. Тем более, никто не знал, что может ожидать их дальше на краю света.
Михас наблюдал за Гело, и если раньше лкзок ему не нравился, то теперь он нравился господину Блаку еще меньше. Гело не давал ни ему, ни Тауре ни секунды покоя, постоянно ошиваясь где-то неподалеку. При любой возможности Гело сажал Тауру себе на спину или просил покормить его. Ночью же, когда Михас желал уединиться с возлюбленной, Гело нагло влез с какими-то своими рассказами о былых временах. Терпение господина Блака на этом кончилось и он отозвал лезока в сторонку:
— И какого беса? — спросил он.
— Что вы имееееееетеее в виду?
— Я спрашиваю, какого беса, ты мешаешь мне общаться с моей возлюбленной? Это моя женщина! Ты вообще животное, зачем тебе женщина?!
— Как грубо, господин! Я неее просто животноеее! Я ееединствееенный в миреее говорящий лееезок!
— И что с того?! Ты же заигрываешь с ней! Не даешь прохода.
— Это бееезосноватееельныеее обвинееения.
— Итак, Гело, послушай меня, — еле сдерживался Михас. Привычку засучивать рукава он перенял у Тамареска, — Ты не подходишь и не разговариваешь с моей женщиной, вообще в ее сторону не смотришь! Понял?
— Нет, господин. Нет! Я буду делать то, что хочу, — выставил вперед крепкие рога Гело. Нерасчитав силы, он слегка боднул Михаса. Не долго думая, студент схватился за его рога и взревев от натуги приподнял лезока над землей. Лезок взбрыкнул и чуть было не уронил Михаса. Ярость предала студенту сил и он поднял животное еще выше, перевернул его в воздухе и со всей силы ударил его спиной о землю. На стоны и крики прибежали другие члены экспедиции. Увиденная картина поразила. Михас перевернул животное на бок и, сидя на нем верхом, связывал его ноги. Гело был без сознания.
— Что произошло?! — воскликнула Таура.
— Мы не сошлись с ним в некоторых теоритических нюансах, вот пришлось доказать ему, кто тут прав. Земляной магией я не владею, зато я очень сильный, — задумчиво проговорил Михас, — Идемте спать, до завтра он очухается, а пока пусть отдохнет.
Утром Гело был особенно задумчив, молчалив и печален. Он никому ничего не сказал, ни на что не жаловался. Так, ближе к вечеру, путники пришли на место.
— Вот здесь все и было, — кратко изложил Гело.
Когда стемнело, разожгли костер.
— Жаль Этока с нами нет, — печально сказал Тамареск, — Зря мы все-таки его отпустили. Без него наша экспедиция всего лишь прогулка туда сюда.
