Татьяна Патрикова - Драконьи грезы разужного цвета
— Почему ты оттолкнул её? — тихо поинтересовался он.
Шельм не ответил, тогда Ставрас продолжил:
— Знаешь, она, конечно, немного крупновата для своего истинного возраста. Но уверяю тебя, все еще достаточно юна и неопытна.
— И что мне с того?
— Она не смогла бы распознать даже масочника, не смотря на всю хваленую проницательность драконов.
— Подозреваешь, что я масочник и есть?
— Подозреваю. Правда, с типом маски еще не определился.
— То есть, с видом моей магии ты уже разобрался.
— Конечно. Ты можешь быть только марионеточником.
— Почему им?
— Во-первых, по тем же причинам, которые ты назвал про меня.
— А кроме них?
— Слишком много ты знаешь о всегда скрытных и окутанных тайной масочниках, но это все косвенное.
— А что прямое?
— Например, то, что семь лет назад из одного знатного семейства пропал мальчик. Семейство-то знатное, но в столице его представители бывали очень редко. Опасно им, масочникам, появляться вблизи драконов.
— И что с того? Может, ребенка зверь какой в лесу задрал?
— Мальчика-марионеточника? Ты же сам понимаешь, как глупо звучит твое предположение. Хватило бы одной тончайшей нити, и зверь бы стал игривым и ласковым как обычный котенок.
— Может быть, его застали врасплох.
— Врожденные масочники, воспитываемые внутри клана, слишком хорошо контролируют свои сны, просто так к ним не подобраться и врасплох не застать.
— Но почему этим мальчишкой должен оказаться именно я?
— Не почему. Но должен же я как-то отреагировать на все эти твои бредовые предположения про Радужного Дракона, а? — неожиданно весело возвестил Ставрас и легко дернул его за волосы на затылке.
Шельм фыркнул и расслабился.
— Ну, знаешь, это еще не повод подозревать друга в такой мерзости.
— Друга? О, это что-то новенькое, любовничек, — окончательно развеселился Ставрас.
— Слушай, я вообще-то сплю, — напомнил шут, приподнимаясь и заглядывая в смеющиеся глаза лекаря, стараясь тем самым скрыть собственное смущение.
Друзей у него еще не было. Был кровный брат — Веровек, и все. Один раз, обжегшись с ним, он больше не рисковал хоть кого-то приблизить к себе.
— Я в курсе.
— И, по-моему, это просто наглость с твоей стороны, врываться в мой сон и мешать мне отдыхать! — возмущенно объявил Шельм, но его самого разбирал смех. Так легко и свободно он себя со Ставрасом еще никогда не чувствовал, словно камень с души упал. И с чего бы это вдруг?
— Ты, правда, считаешь дар масочника мерзким? — не поддался на провокацию Ставрас, посерьезнев, но в желтых глазах все еще оставалось тепло.
— Я здесь не причем! — отозвался шут, снова лег так, как лежал, и лишь через некоторое время добавил: — Если бы он не был мерзким и все такое прочее, масочников бы не ненавидели, нет?
— Их ненавидят, потому что боятся. Слишком много власти у них над людскими жизнями, это раздражает. Да, и не все они чисты на руку, были и те, кто подавлял волю и рвался к власти всеми силами.
— Вот видишь… — со вздохом пробормотал Шельм и прикрыл глаза. Однообразность пейзажа стала казаться унылой. — Где мы?
— В моем мире. Возможно, когда-нибудь я расскажу тебе о нем, но не сейчас.
— Тогда зачем ты притащил меня сюда? — из души Шельма улетучилось все благостное настроение.
— Хотел поговорить наедине, да и силой поделиться тоже.
— Так чего ты с Дирлин сам не делился?
— У тебя получается тоньше и естественнее, а мне бы пришлось слишком сильно проявить себя.
— От меня, что ли, конспирируешься?
— Шельм, — неожиданно строго произнес Ставрас.
Шут замер. Конечно, все еще можно было притвориться, что не понимает о чем это он, но, задумавшись, понял, что, назвав Ставраса другом, не лукавил, он действительно его таковым теперь считал, а друзьям не врут, правда?
— В Дабен-Дабене появился кукольник и, наверное, на таком расстоянии он смог бы тебя почувствовать, хотя я не уверен.
— Что знаешь об этом ты?
— То, что все, кто был хоть как-то связан с драконами, разлетелись вместе с ними кто куда. Но до столицы не смог добраться ни один.
— Первое ты знаешь от Дирлин и Роксоланы, а второе?
— Я был в Столице позавчера, забыл?
— Когда след продавцов драконьих яиц искал?
— Да. Так вот, там была тишь да гладь.
— Два дня прошло, даже чуть больше, может, уже кто-то и долетел. На драконе это всего несколько часов лета.
— Он отравил драконов.
— Что?! — шут резко приподнялся, чуть не врезавшись макушкой в подбородок лекаря, но тот вовремя увернулся.
— Крыло ей не порвали, а прыснули в воду какую-то гадость, которая проявила себя только после того, как девчонки взлетели, сбегая с подворья баронессы.
— Баронессы? Постой, Дабен-Дабеном, Цыганским Городом, правят баро, а не бароны. Это хоть и созвучно с нашим титулом "барон", но все же подразумевает скорее самого уважаемого человека в таборе, чем хозяина земель и прочей собственности.
— Да. Семь баро. И даже если им является женщина, её тоже называют мужским титулом, но среди семи старейшин вечно кочующего по землям Драконьей страны Цыганского Города всегда есть одна женщина. Поэтому я и назвал её баронессой.
— Надо же, а я не знал, — сидя напротив него, опершись ладонью о бедро лекаря, изумленно произнес шут.
— Теперь знаешь. Кстати, всего в Дабен-Дабене было пять драконов, все они живы, я чувствую, хоть и не могут лететь с поврежденными крыльями, но приземлились они относительно успешно.
— Мы будем их искать?
— Нет. Сначала наведаемся в город.
— А если кукольник попробует и на нас наложить свои матрицы?
— Я ему этого не позволю. Кстати, Дирлинлильтс единственный бронзовый дракон в этих краях. Так что, в человеческом виде она не вызовет подозрений. Плюс ко всему, как думаешь, можно наложить матрицы на всех жителей города?
— Нет, — убежденно отозвался Шельм.
— Вот и я так думаю. Поэтому, скорей всего захватили только правящую верхушку, и тех, кто был запечатлен драконами. Последних изжили и попытались уничтожить в полете как наиболее опасных для всего замысла личностей.
— Потому что драконы, пусть даже не бронзовые, смогли бы предупредить своих людей об опасности?
— И это тоже, но, думаю, в первую очередь потому, что нельзя наложить матрицу на тех, чье сознание соединено с сознанием дракона.
— Если я марионеточник, не боишься делиться со мной чем-то подобным?
— С тобой не боюсь, — просто ответил Ставрас. — Нам пора возвращаться. Роксолана с Веровеком уже приготовили нам ужин.
