Андрей Прусаков - Оружие Древних
— Хватит жрать! — с отвращением сказал Улнар. — Верни нож и веди. Нож!
Он протянул руку, вторую положил на рукоять меча. Они поняли.
— Иди, — сказала старшая и, поколебавшись, вернула нож.
Больше всего воин боялся, что его поведут туда, где он уже был: к вырезанному до последнего человека стойбищу. Но проводники повели другой дорогой, и к вечеру они вошли в лагерь, столь большой, что Улнар не видел его края. Здесь стоял сильный клан. Здесь он получит помощь. Или умрет.
Достав флакончик, Улнар вдохнул порцию зелья. Быть может, последнюю. Вокруг собиралась толпа. Приведшие его женщины что–то кричали, размахивая руками — и воина не трогали. Пока.
Его вели мимо высоких, покрытых кожами, шатров, многочисленных повозок с высокими, раскрашенными бортами и костров, вокруг которых сидели морроны. Повсюду стояли кроги, пощипывая редкую травку, и бегала черная длинноволосая детвора. Завидя белокожего воина, детишки мигом окружили его, глазея, толкаясь и возбужденно перекрикивая друг друга. Женщины отогнали их одним резким словом. Дети отбежали, но не ушли, большой группой следуя за ними и привлекая все большее внимание.
Зелье действовало. Улнар чувствовал, как руки наполняются силой, а тело — энергией, как хочется действовать, прыгать, рубить… Страх отступил, он с вызовом смотрел на морронов и скалил зубы.
Громкий окрик — и все остановились. Улнар глянул: у покрытого пятнистыми шкурами, украшенного человеческими костями и черепами шатра стояла женщина. Коренастая, сильная, властная. Шея черная от татуировок, на груди — ожерелье из кусочков полированной кости. Толпа замерла, глядя на нее.
Она что–то спросила, и спутницы Улнара заговорили, отчаянно жестикулируя. Вождь резко прервала рассказ и шагнула к воину. Глаза их встретились.
— Ош–Рагн! — сказал Улнар. — Меня послала Ош–Рагн!
Он вытянул руку с каменным флаконом. Морронка взяла талисман, оглядела, кивнула, широким жестом приглашая в шатер. Но две увешанных мечами «красавицы» остановили воина, жестами веля отдать оружие. Улнар подчинился.
— Не потеряйте! — весело сказал он, бросая им на руки меч и нож. Улнар повернулся и вошел в шатер.
Внутри было темно, немного света давал небольшой, обложенный камнями, очаг. Воин не сразу увидел, что ему указывают на пол, на одну из мохнатых шкур. Он сел, по–морронски подогнув ноги под себя.
Талисман ему не вернули. Это могло означать всякое, прежде всего то, что жить осталось дня два. Если не сожрут раньше.
У носа явилась рука с чашей. А могла быть с ножом. Моррон подкрался так тихо, что легко мог перерезать горло. Воин взял чашу, принюхался, взболтнул. На кровь не похоже.
Вождь жестом приказала отпить. Улнар хлебнул. Напиток походил на перезрелое вино, и после нескольких глотков по лицу прокатился жар. Неплохо. Воин облизнул губы и перевернул чашу, демонстрируя, что осушил до дна. Вождь одобрительно оскалилась. Она смотрела на Улнара и, казалось, чего–то ждала.
Полог шатра откинулся. Чья–то тень упала на воина, но он не шелохнулся. Человек подошел сзади. Улнар ощутил взгляд, направленный в затылок. Ледяной ненавидящий взгляд.
Вождь что–то сказала. Вошедший обошел Улнара и встал возле женщины. Это был старик, сморщенный, худой и без руки, отсеченной у локтя.
— Ты… говорить с Харабун–оши, — сказал он на ломаном языке арнов.
Переводчик, понял Улнар. Без руки. Скорее всего, потерял в приграничье, в бою. Там и языку научился.
— Ты — гонец Ош–Рагн?
Главный вопрос. Улнар выпятил грудь, придавая лицу выражение силы и значимости:
— Я слуга властительницы Ош–Рагн, я ее посланник в Гунорбохор.
Старик перевел. Морронка кивнула, пристально разглядывая воина.
— В Гунорбохор? Мы ждем гонца от Ош–Рагн, но разве это не ты?
— Я иду в Гунорбохор, — твердо повторил он.
Она что–то сказала.
— В Гунорбохор нет пути, — перевел старик. — Разве ты не знаешь?
— Как: нет?
Внутри разливался холод. Непросто убить чернолицую, да еще и голыми руками, но иного выхода…
— Великая всем запретила ходить туда. Там живет только ее клан — харкены. Они убьют любого, тем более светлокожего.
Проверка?
— Она послала меня, и я пойду туда. Я служу ей, как многие из моего народа.
Взгляд старика полыхнул такой ненавистью, что воин подумал: не переведет ли он так, что вождь прикажет казнить белокожего?
— Мне сказали: ты защитил двух женщин моего клана и убил гротха. Это правда?
— Правда.
— Ты великий боец, если смог убить и его и зверя в одиночку.
Кто такие гротхи — вертелся вопрос, но воин не смел спрашивать. Он уже понял, что так морроны называли чужеземцев–наездников, вот узнать бы, что это за народ… Но любое неосторожное слово или вопрос выдадут его.
Молчала и женщина–вождь. Наконец, Харабун–оши заговорила, сопровождая речь гримасами и взмахами рук. Старик переводил, жестикулируя и гримасничая не меньше:
— Пути в Гунорбохор нет. Там были гротхи. Они не оставили никого в живых. Они идут на восток. Возвращайся. Они убьют тебя.
На него смотрели. И ждали.
— Нет. Я должен идти туда. Такова воля Ош–Рагн, — медленно выговорил он.
Женщина оскалила зубы. Засмеялась, потом что–то сказала.
— Ты хороший воин, — выплевывая слова в лицо Улнара, перевел старик. — Постарайся убить больше гротхов, прежде чем они убьют тебя.
Улнар кивнул. Пора убираться отсюда. Он встал:
— Верни мне зелье Ош–Рагн.
Чернолицая подошла. Коснулась его груди:
— Говорят, зелье делает вас неистовыми не только в бою, но и в любви! — ее рука скользнула по животу, спускаясь все ниже. — Хочу узнать это.
Улнар не дрогнул. В устах старика ее слова были еще отвратительней.
— Я принадлежу Ош–Рагн. Ты трогаешь ее собственность.
Харабун–оши отдернула руку, ее лицо застыло.
— Иди, — он понял это без перевода.
Он вышел из шатра. Было совершенно темно. Лагерь морронов освещали костры и, несмотря на ночь, повсюду было движение. Похоже, они тоже уходят, подумал воин, глядя, как мужчины заталкивают в повозки нехитрый скарб.
Ему вернули оружие и флакон. Что ж, еще поживем. Он направился прочь из лагеря. Несколько морронов сопровождали его, видимо, по приказу Харабун–оши, но едва Улнар вышел за границы шатров, охрана исчезла. Воин сориентировался по звездам и направился на запад.
Отойдя от лагеря на меру, он почувствовал, что идет не один. Возможно, за ним послали соглядатая. Пускай.
Улнар остановился и присел на камень, вслушиваясь в ночь. Позади зашуршала трава, воин услышал чей–то сдавленный выдох и упал, заваливаясь набок. Пронесясь над камнем, дротик вонзился в песок, трепеща от злобы…
