Ольга Денисова - Берендей
Одуряющий запах крови ласкал его ноздри. Леонид почувствовал дрожь нетерпения и ускорил шаг. Он понимал, что надо уйти подальше, иначе его могут обнаружить, но больше трехсот метров пройти не смог.
Берендей вышел из автобуса на кольце. К утру ударил мороз, и теперь продолжал усиливаться. Солнце било в глаза, отражалось от снега. Берендей не любил зиму, и особенно зимнее солнце. Его глаз был слишком восприимчив к свету, и на зимнем солнце он видел хуже, чем в темноте.
Он, прощаясь, махнул рукой водителю автобуса, своему бывшему однокласснику, но тот вдруг высунулся из окошка.
– Слышь, Егор? Говорят, в лесу медведь появился. Людоед.
Берендей ему кивнул.
– И что делать-то?
– Ничего. Я разберусь.
Одноклассник удовлетворенно кивнул и завел мотор.
«Как все просто, – с горечью подумал Берендей, – интересно, как я с этим разберусь?»
Он зашагал по дороге к дому, пройдя под аркой, которую образовала согнутая береза. От кольца автобуса до его дома было около четырех километров, но дорога, хоть и грунтовая, была хорошей, наезженной.
Вот все и стало ясно. Как только Берендей понял, что перед ним Заклятый, все загадки разрешились сами собой. Понятно, почему он вызывает страх. Заклятый всегда крупней и сильней берендея по крови. Обычного берендея рожает медведица, он несет в себе не только гены своего отца, но и матери. И у медведицы из средней полосы России не может родиться гризли или кадьяк. А Заклятый появляется из ничего. Волей того, кто его заклинает. И воля эта зависит силы его гнева.
Берендеев по крови очень мало, все они считают себя родственниками друг другу. Никогда берендей не нападет на берендея, вне зависимости от роста и силы. Они вместе хранят свою Тайну, и оберегают друг друга от ее раскрытия. А Заклятый эту Тайну не бережет. Она для него ничего не значит. Заклятый – смертник, после заклятия ему остается жить не больше года. Потому что он не умеет быть бером. Он как зверь из зоопарка, который не выживет, если его выпустить в лес. Только очень сильный зверь. Он не умеет добывать себе пищу, поэтому будет убивать. Человек – очень легкая добыча для зверя, если не вооружен. И Заклятому проще убивать людей, чем гоняться за осторожными лосями и быстрыми зайцами. Пока люди не убьют его.
Понятно стало, почему Берендею удалось убежать. Заклятый не владеет медвежьим телом, как это умеет сам бер или берендей по крови. Этому надо учиться, так же как человек учится ходить, бегать, танцевать, кататься с ледяной горы. Это приходит с опытом, которого у Заклятого нет. Не может он контролировать и процесс превращения в бера и наоборот. До трех лет Берендей тоже не умел этого. И только когда отец забрал его у матери, он начал постепенно этому учиться. Маленьким ему стоило разозлиться или испугаться, как он тут же оборачивался медвежонком. И наоборот, если в облике медвежонка он терялся или тосковал, то немедленно становился мальчиком. Полностью взять под контроль процесс превращения он смог только годам к семи. А Заклятый не может превратиться в бера или человека по своей прихоти, как Берендей. Это происходит у него непроизвольно. Как вчера ночью. Ему стоило сказать лишь несколько теплых жалобных слов Юлькиной маме, и она бы открыла дверь. Но вместо этого он разозлился и тут же стал бером.
Конечно, проще всего было бы взять ружье, выследить его и застрелить. Но Берендей пока не мог представить себя убийцей другого берендея, даже Заклятого. Так же как не мог убить бера, и, тем более, медведицу. Это все равно, что убить брата, сестру или мать. А убийство человека было для любого берендея самым главным табу в жизни.
Впрочем, пока ему не оставалось больше ничего. Рано или поздно, Заклятого убьют. Только по долгу службы это было ЕГО прямой обязанностью. Пойти в лес и убить медведя-людоеда, что может быть проще?
Он не мог обратиться к кому-то за помощью. Потому что Заклятый мог раскрыть своим преследователям Тайну. Значит, это его обязанность вдвойне. И как человека, и как берендея.
Привычный путь занял у него меньше сорока минут, за поворотом лес расступился и Берендей увидел свой дом. Он не сразу понял, почему он выглядит так непривычно, и только подойдя ближе, разглядел, что в доме выбиты все стекла. Ему навстречу не выбежал Черныш – матерая лайка, любимый зверь, отличный охотник и преданный друг. Берендей ускорился и вошел во двор.
– Чернышка! – позвал он, но ему никто не ответил.
Он свистнул, потом позвал еще раз. Конечно, Черныш мог пойти поохотиться, тем более что Берендея не было почти трое суток. Но Берендея могло и месяц не быть дома, но Черныш неизменно встречал его, когда он возвращался. Он чувствовал появление хозяина заранее, оставлял все свои собачьи дела и мчался домой.
– Чернышка! – позвал он совсем тихо, понимая, что Черныш не выйдет ему навстречу.
Но сначала он увидел Дымку. Верней, то что от нее осталось. Ее замерзший трупик был гвоздями прибит к яблоне. Он подбежал к ней в надежде, что она может быть еще живой, но ее маленькое некогда пушистое тело совершенно окоченело. Берендей сжал кулаки и заскрипел зубами. Попробовал выдернуть гвозди пальцами, но не преуспел. За что? Чем это милое и беззащитное существо могло кого-то так разозлить?
Черныш лежал на ступеньках крыльца. Он умер, защищая хозяйский дом. Как и подобает преданному псу. У него был расплющен череп, так же, как у несчастного Ивана, убитого Заклятым.
«Мужчины не плачут» – это первая заповедь, которой научил его отец. Берендей никогда не плакал, лет, наверное, с четырех. НИКОГДА. Даже когда прощался с отцом, зная, что он уходит насовсем.
Берендей присел на ступеньки и положил на колени изуродованную собачью голову.
– Чернышка…
Но как он не надеялся, пес был окончательно, безнадежно мертв. Берендей вспомнил его маленьким. Ему исполнялось четырнадцать, когда отец принес в дом черного щенка, веселого и толстого. До этого у Берендея не было своей собаки. Их старый Полкан признавал хозяином только отца. А Черныш стал его собакой. Отец никогда не вмешивался в его воспитание, Берендей сам учил его, водил на охоту, кормил, чесал и любил.
Он уткнулся лицом в холодную, окровавленную шерсть на загривке пса. И шептал мертвой собаке ласковые и утешительные слова. О зверином рае, и о том, что лет через сто, а может, дней через пять, он придет за ним туда и заберет его с собой.
А поднялся на ноги в бешенстве.
– Убью! – прорычал он на весь лес, словно уже обернулся и был вставшим на задние лапы бером.
И пошел в дом за двустволкой.
Дверь оставалась распахнутой, в доме едва ли было теплей, чем на улице. А под ногами трещали битые стекла. Берендей вбежал в комнату отца и привычным жестом потянулся к стене над кроватью. Ружья не было. Он понял это только тогда, когда рука скользнула по пустой стене.
