Гай Орловский - Ричард Длинные Руки — Вильдграф
Думаю, что этот рожденный интеллигентом еще в своем стойбище чувствовал себя чужим. Дело не в Элеоноре Гордой, все равно рано или поздно прибился бы к одному из городов, сменил бы коня на удобное кресло, а дикую охоту на юриспруденцию или что-то такое же уютное и не требующее орать злым голосом и размахивать мечом.
Так что Растенгерк, скорее всего, ошибается, рассчитывая на его помощь…
Он сделал несколько шагов, деревья чуть расступились, он ахнул, увидев ползающую на коленях гордую принцессу.
— Элеонора! Что с тобой?
Она поднялась, с прилившей к щекам кровью, блестящими глазами, чуточку смущенная и очень взволнованная.
— Смотри, — произнесла она и раскрыла перед ним ладони. Пара драгоценных камешков не удержались в переполненном ковшике и снова упали на землю. — Ой…
Элькреф мигом подобрал и бережно положил в ее ладони, но груда драгоценностей рассыпалась уже с обеих сторон. Элеонора сняла с шеи платок и расстелила на земле. Ярл торопливо собирал и складывал, не задавая вопросов но лицо его медленно темнело.
— Элеонора, — спросил он чужим голосом, — что стряслось? И вообще почему эти камни здесь?
Она сказала счастливо, но, как мне показалось, и чуточку смущенно:
— Это тот десятник принес. Гонец.
— Откуда?
— Говорит, — сказала она тихо и оглянулась по сторонам, — убил могучего колдуна, что жил в белой башне!
Элькреф отшатнулся.
— Зачем?
Она всмотрелась в него с изумлением.
— Ты даже не удивился? Ты не спрашиваешь, как это сделал, а спрашиваешь только, зачем?
Элькреф буркнул:
— Кочевники — гордый народ. И ни перед кем не кланяются. Если маг его обидел, он убьет и мага… если сумеет отыскать, как. Наверное, этот десятник сумел. Но драгоценности… почему принес тебе?
Она сказала колеблющимся голосом:
— Вообще-то он вернул только Камень Рорнега, нашу фамильную драгоценность… а заодно уж, сама не знаю почему, высыпал мне и все остальное.
Он сказал мрачно:
— Поглумился.
— Что? — переспросила она в изумлении.
— Посмеялся, — объяснил он.
Она охнула.
— Хочешь сказать, что кочевник способен пожертвовать таким количеством драгоценностей, чтобы только увидеть, как я ползаю, собирая их с земли?
Он кивнул, на лице проступили сочувствие и сильнейший стыд. Принцесса закусила губу.
— Мерзавец.
— Просто гордец, — сказал он. — В нашей степи таковы если не все, то большинство. Мы бедный народ, потому объектом гордости у нас становится все. Для степняка потешить достоинство — радость выше, чем найти сокровище. Но как бы то ни было… жизнь кочевника бедна. И мне кажется еще, уж прости, этот варвар тебя заинтересовал… зря.
Она подумала, медленно пожала плечами, лицо стало отстраненным и задумчивым.
— Не знаю, — ответила она с неуверенностью в голосе. — Может быть, он и беден. Но с каким аристократизмом вернул мне Камень Рорнега! Он такой… мужественный.
Он поморщился и сказал уязвленно:
— Быть мужественным недостаточно, чтобы что-то значить. И дикий кабан мужественно бросается на охотников.
— Это не то, — возразила она. — Я понимаю, о чем ты.
Он тогда не просто побил тех мужчин!.. Он заступился за женщину.
Он все еще морщился, сказал сухо:
— Ее всего лишь хотели слегка… наказать. Она уже не первый раз рвет одежды. Хотя да, челядь перестаралась. Возможно, она кому-то из них отказала в любезности, вот и… Но этот десятник не знал, насколько она права или виновата. Он влез в драку только потому, что увидел возможность подраться.
— Все равно, — сказала она, — это было так мужественно и достойно. Как он держался гордо и красиво, как говорил! У меня все время перед глазами, как стоял, как смотрел, как велел убираться, словно он рожден править королевствами.
Он сказал сухо:
— Это только выглядело достойно. Но выглядеть и быть — не одно и то же.
— Элькреф!
— Возьми, — сказал он, — любого из кочевников. Они все такие же гордые и независимые.
Она упрямо покачала головой.
— Но вступился за женщину именно этот десятник. Как он отличался от прочих трусов, что ничего не могут возразить ни мергелям, ни вообще кочевникам! А еще как я привыкла к трусости местных!
— Это не трусость, — возразил он сердито. — Они действуют разумно и по обстоятельствам.
— А этот десятник?
— Он просто дурак. И ему повезло, что они отступили, а не позвали других на помощь.
Она покачала головой.
— Это не было везением. Он смотрел, как человек, который знает, как управиться со стадом. А они — только стадо. Я восхищаюсь им.
Он произнес с тревогой:
— Элеонора… это всего лишь степной дикарь! Я сам таким был, но у меня хватило ума понять красоту и величие жизни глиноедов, как вас называют глупые дикари. А этот не понимает и никогда не поймет.
— Почему? Ты же понял?
Он сказал с неохотой:
— Мне пятерых не побить с такой легкостью… скорее всего, а этот дикарь, постоянно побеждая, не задумается, что есть жизнь и достойнее, чем постоянно драться. Он таким и останется.
Она сказала задумчиво:
— Не знаю, не знаю… Мне начинает казаться, что в его жизни есть смысл. Есть своя радость, некие ценности.
Ее голос звучал все тише, она отвернулась в глубокой задумчивости. Я наконец ощутил, что смогу перебежать открытое пространство, сделал быстрый рывок, а если они и услышали мой топот, то обернуться опоздали: я вбежал за роскошные деревья, ветви стелятся по земле, пару раз вильнул, как заяц, заметающий следы, а затем уже прогулочным шагом вошел в домик для гостей короля.
В домике комнат множество, и хотя все мелкие, но челяди дан строгий наказ держать все в чистоте и вообще по возможности выполнять желания гостей, потому я переступал через моющих пол женщин, миновал плотников, эти ставят новую дверь взамен той, что вышиб один из пьяных гостей, со вздохом облегчения ввалился в свою комнату.
— Как хорошо…
Через минуту в дверь заглянула молодая женщина, улыбнулась искательно:
— Я не успела у вас прибрать… Я отмахнулся.
— Мы дети степи, не гордые. В такой грязи живем… Она сказала торопливо:
— Я чуть-чуть уберу прямо при вас. Если можно. А то меня накажут, что не успела.
— Валяй, — сказал я великодушно.
Она тихо шуршала веником, я прикидывал расстояние, которое прошли за это время мои орлы из похода в Турне-до. Герцог Валленштейн наверняка торопит, идет без остановок, меняет коней… вот будет весело, когда я с подробной картой вернусь в Брабант раньше их и встречу уже там… А здесь пора заканчивать, что-то у меня перебор с принцессами. Уже третья, а это многовато. Вообще надо завязывать с местами, где водятся эти существа. Пора браться за построение Царства Небесного на земле в одном отдельно взятом королевстве.
