Элизабет Мэй - Охотницы
Киаран вздыхает. С раздражением или жалостью, а возможно, и тем и другим.
— Ты чувствуешь силу фейри. Ты дерешься почти с той же скоростью, что и я. Ты сильнее, чем другие люди, и исцеляешься намного быстрее. — Он прикасается к носу. — Ты сделала это. Если еще потренируешься, сможешь повторить. И когда ты убиваешь, — безжалостно продолжает он, — их сила проходит сквозь тебя.
— Откуда ты знаешь? — шепчу я.
— Ты не единственная Охотница, которую я встречал.
Его взгляд становится мягче, и впервые за время, что мы знакомы, я вижу в нем грусть. Кого Киаран потерял, кто мог вызывать в нем настолько сильное чувство? Киаран опускает глаза, и грусть исчезает.
— Но ты последняя.
— Последняя?
— Только определенное число людей рождается со способностью убивать sìthichean. Всегда женщины, всегда передается от матери к дочери, — говорит он. — Ты последняя в роду.
— Тебе не кажется, что если бы моя мать была Охотницей, она бы об этом знала? — Я пытаюсь оттолкнуть его обеими руками, но он даже не двигается. — Тебе не кажется, что я бы знала?
— Нет, — говорит он. — Сила в твоем роду стала латентной. Женщины поколениями не знали о ней. Это заблуждение спасло твою семью от уничтожения, но из-за этого твои способности сложно разбудить. Вот почему ты не видишь меня естественным способом.
— Ясно, — говорю я едва слышно, потому что не знаю, что еще сказать.
— Правда? — Он пригвождает меня к месту тяжелым взглядом, тем самым, который, клянусь, способен видеть меня насквозь. — Кэм, Охотниц столетиями выслеживали и убивали, даже с пробудившимися силами. Когда ты начала охотится в одиночку, твоя манера убивать стала очевидна для всех sìthichean, которые знают, на что обращать внимание.
Дрожь ужаса пробегает по позвоночнику, поднимая тонкие волоски на коже, так, словно меня коснулись ледяными пальцами.
«Поколения женщин. Поколения. Их выслеживали и убивали».
Мой разум повторяет эти слова снова и снова.
— Ты меня слушаешь? Теперь они знают, что ты последняя в роду, единственная оставшаяся, кому под силу восстановить печать. Если ты выйдешь снова, тебе придется взять с собой пикси, чтобы они не нашли тебя…
— Постой! — охаю я.
Киаран хмурится.
— Что?
Мои руки дрожат, ногти с такой силой впились в кожаные перчатки, что я чувствую их ладонями.
— Я говорила тебе, что матушка была убита baobhan sìth, — с нажимом говорю я. — Вот почему. Да?
Киаран замирает.
— Айе.
Я выпрямляюсь, расправляю плечи, и меня снова охватывает гнев. Он крадет мое горе. Он избавляет меня от чувства вины. Я оставляю воспоминания там, где им положено быть, в пропасти внутри моего сердца. Без малейшего труда.
— Мне нужно идти.
«Время идти и планировать мои собственные убийства».
Думаю, я заберу голову baobhan sìth, когда найду ее. Сделаю из нее трофей, как Деррик всегда подстрекал меня. Должно быть, она забрала сердце моей матушки по той же причине. Поэтому она никогда не убивала остальные жертвы тем способом. Никто из них не был Охотницей.
Я делаю шаг назад, в сторону орнитоптера. Солнце почти село, и грозовые облака закрыли небо, плотные и черные. Мягкий туман превратился в дождь. Моя одежда уже промокла. Когда я вернусь домой, уверена, она промокнет насквозь.
— Кэм…
— Что бы ты ни хотел сказать, это подождет. — Я удивляюсь тому, как спокойно звучит мой голос. Он не ломается, не выдает мою ярость. — Ко мне на дневной чай приезжает один из кавалеров.
— Не надо, — говорит он. — Не делай этого.
— Жизнь леди, МакКей, наполнена чайными вечеринками, танцами и охотой за мужьями.
Он оглядывает меня с головы до ног.
— Ты думаешь, я настолько глуп, что не вижу, что ты задумала?
Мои щеки покрывает румянец.
— Ты же не хочешь встать у меня на пути, МакКей? Если то, что ты рассказал, правда, твой кровоточащий нос — самое меньшее, на что я способна.
И я ухожу в направлении орнитоптера. Я останавливаюсь, когда слышу, как он зовет меня по имени, но не оборачиваюсь.
— Хотя бы возьми с собой пикси, если соберешься выходить снова. Достаточно сильные sìthiche смогут выследить тебя, если ты окажешься без него.
А еще, кажется, я слышу его шепот:
— Будь осторожна.
Глава 14
— Айлиэн, я собирался рассказать тебе, — говорит Деррик, — правда собирался.
Я сижу за рабочим столом, поджав ноги. Металлические детали самых различных видов рассыпаны передо мной. Я закручиваю последние винтики в клапан для огнемета, который начала собирать вчера. Я полностью сосредоточена на своих задачах, на подготовке к убийству baobhan sìth. Что касается печати, которая будет разрушена… всему свое время. До этого мне нужно многое сделать.
Вечерний чай с лордом Линлитгоу прошел весьма напряженно.
Я пила чай и сидела в идеальной позе, которую выучила с детства. Отец одобрительно кивал, потому что я говорила, только когда это было необходимо, как и положено настоящей леди.
Мы обсуждали вещи, о которых лгать не составляло труда: акварельные краски, танцы, вышивание. Что я люблю читать, но, конечно же, не слишком много, чтобы меня не сочли «синим чулком». Мы обсудили планы на Хогманай, который, как сказал лорд Линлитгоу, он проведет в стране с сестрой, чтобы вместе с ней встретить и Новый год.
Лорд Линлитгоу говорил, что положено, и вежливо слушал. Идеальный джентльмен, результат идеально выученных уроков этикета. Прошлогодняя Айлиэн представляла бы, как он будет стареть и, если мы поженимся, как будем ладить, какими будут наши дети. Она бы посчитала его подходящей партией, определенно достойной второго визита.
Прошлогодняя Айлиэн, полная и несусветная дура.
Когда с вечерним чаем было покончено, лорд Линлитгоу ушел, улыбаясь. Я вернулась к себе и кричала в подушку…
— Айлиэн? — Деррик взмахивает крыльями.
— Если ты хотел рассказать, что я Охотница, — говорю я, — у тебя была масса возможностей сделать это. Кроме того, прошлой ночью я спрашивала тебя напрямую, и ты ушел от ответа.
Деррик летит к моему рабочему столу и опускается на вязаный жакет. Свет от камина за спиной окутывает его ореолом оранжевого пламени. Я могу разглядеть его лицо и его чувство вины.
— Я заботился о твоей безопасности.
— Каким образом неведение, в котором ты меня держал, трактуется как защита? — Я распрямляю кусочек проволоки, чтобы присоединить ее к огнемету. — Боже упаси меня от такой защиты, особенно когда это означает защищать мою бедную женскую чувствительную душу от жизненно важной информации.
