Общество забытых мучеников - Рид Анви

— Продолжаем наши занятия. — Мистер Хан окинул кабинет предупредительным взглядом и вернулся к доске.

Соль наконец расслабилась и, в очередной раз перечитав абзац, смогла вникнуть в суть.

— Зануда, — раздался за спиной шепот.

Ноа наклонился прямо к уху Соль, и его сладкое дыхание коснулось ее кожи.

— Кретин, — ответила она.

Он постучал пальцами по столу и улегся на парту. Спустя пару минут его рука повисла рядом с Соль. Он уснул.

И не просыпался до самого конца занятия.

В следующий раз на философии он вновь сел позади Соль. Уже без Лейлы. И без любой другой девушки. Всю пару он вел себя на удивление тихо, лишь изредка бросая в тишину тупые шутки, от которых взрывался хохотом весь класс. Соль подумала, что он взялся за ум. Но на третий раз он опять вместо лекции выбрал лобызания на задней парте, и Соль поняла, что ошиблась.

Соль любила философию. Но занятия будто потеряли свою изюминку в лице вечно ноющего Ноа. Да и вообще, все предметы стали в разы скучнее, чем раньше. Не хватало постоянного бубнежа с последней парты, неуместных шуток и сладкого запаха лайма, который, казалось, въелся в самую кожу Эдвина. Все вокруг обросло излишней серьезностью. Люди походили не на живых существ, а на мраморные изваяния. Неподвижные фигуры с застывшей на лице гримасой страха. Будто где-то рядом прошлась чертова Медуза Горгона и, спасая исключительных, убила их всех заранее, не оставив шанса разгуливающему по коридорам собора маньяку. Наверняка она тоже была скурой, иначе откуда у нее этот дар? И наверняка она была несчастна. Ведь любой дар скур был проклятьем, а не благом свыше.

— Сегодня мы поговорим об эристике, — огласил тему занятия мистер Хан. — И дабы избежать неловких пауз, я исключу ваши ответы на вопрос, что же такое эристика, из цепочки нашего разговора. Сегодня будет монолог. Хотя данная тема и подразумевает иное.

Соль услышала, как на задних партах Лаура зашептала Гретте: «Эристика — это…» Ей, конечно же, надо было выделиться и лишний раз доказать, что она самая умная в этом чертовом классе.

— Эристика была придумана софистами. — Но Соль была умнее и вместо шепота выбрала громкий голос, который услышали все студенты в кабинете, а не только соседка по парте. — В переводе с греческого означает «искусство спора». Или же «искусство ведения дискуссии».

— Правильно, мисс Чи, — похвалил ее профессор, — но впредь попрошу воздержаться от комментариев. Как я и сказал, сегодня вы лишь слушатели.

— Цель эристики — не просто спор, — вдруг так же громко заговорила Лаура. — Это, в первую очередь, достижение желаемого и победа в дискуссии любой ценой.

— Изначально эристика понималась как средство поиска истины. — Соль не собиралась сдаваться. — Убеждение других в правильности своих высказываний и взглядов.

Перешептывающиеся до этого студенты замолчали, теперь с интересом наблюдая за вспыхнувшей ссорой. Дискуссия во всей своей красе. Показательное выступление только здесь и только сегодня. На арене цирка — Соль Чи и долбаная Лаура Дальмайер, которая между смертью и длинным языком явно выбрала бы второе.

— Никого не заботит истина и справедливость, Чи. Ты должен отстаивать себя и свою правоту всегда и везде. — Лаура встала из-за парты и оперлась на нее руками.

— Это полемика, тупица. — Соль тоже вскочила.

— Сам Аристотель определял эристику как искусство ведения спора нечестными путями.

— Твоя позиция слаба и ошибочна, Лаура. — Соль скрестила руки.

Внутри Соль роилась тревога, и там же она должна была остаться.

— Не слабее твоей. — Лаура ехидно улыбнулась. — Или ты уже забыла, как хотела покончить со всем, стоя у окна в туалете?

Соль почувствовала, как ее внутренние органы съежились и разбежались по углам от злости, волной растекающейся по всему телу. Гнев заструился по венам, перемешался с кровью и хлынул прямо к сердцу, бешено бьющемуся в грудной клетке.

— Девушки, займите свои места, — голос профессора звучал как будто издалека.

Соль не слышала его. Она видела перед собой лишь Лауру, которая специально выводила ее из себя.

— Вы сейчас стали свидетелями спора, но не простого, а нарушающего морально-этическую сторону конфликта.

Его голос становился все тише и тише. Соль забегала глазами по партам. По рукам учеников и учениц. И обнаружив то, что искала, наконец позволила злости выйти наружу.

— Ах! — вскрикнула Айя.

В ее руках треснуло зеркало, и осколки со звоном посыпались на пол. Второй Соль этого было мало. Она требовала больше — во всех смыслах этого слова.

— Соль! — Айя вскочила с места, показывая классу раненую руку. — Я-то здесь при чем?

Лаура усмехнулась.

— Мисс Чи, я буду вынужден…

Но что профессор Хан там будет вынужден сделать, Соль так и не узнала, потому что вылетела из кабинета быстрее, чем Лаура бросила в ее адрес что-то, что задело бы ее еще сильнее. Сделало бы еще больнее.

Две ночи назад Соль снился отец. Он говорил ей, что она слабая и никчемная. Ругал, кидался вещами и просил никогда не возвращаться. Соль стала позором их рода. Стала скурой, которой не было места среди обычных людей. Скурой, недостойной любви.

Неделю назад Соль снилась мать. Она рыдала, лежа на полу, и молила Бога забрать у дочери дар. Но Бог не слышал ее. Мать билась головой, громко хлопала в ладоши и зажигала десятую пачку благовоний. Выкладывала у алтаря кучу даров и вновь читала молитву, забыв про сон и еду. Мать медленно сходила с ума. И Соль, наблюдая за этим, — вместе с ней.

Месяц назад ей снилась сестра. Она хвасталась своим богатым мужем, двумя детьми и домом, который достался им по наследству. Сумин припоминала младшей сестре все ее грехи и громко смеялась, когда та начинала плакать. Она угрожала, что позовет отца, и тот выпорет ее за слезы. Угрожала, что позовет мать, и та оставит ее без ужина. Шептала, что Соль заслужила это проклятье. И что ей никогда не очиститься и не спастись.

Соль снилась и бабушка. Она долго молчала. Смотрела на внучку в упор. А потом сказала, что рада, что деньги ей пригодились. Ведь вся семья специально отложила их в надежде на то, что однажды это дьявольское отродье заберет их и покинет дом.

А еще…

Еще Соль снился он. Ричард Тесс. И его изуродованное тело, больше похожее на решето, через которое процедили окровавленные внутренности. Он встретил Соль в Юрике и показал город, свозил к океану, купил еды. А потом отвез в отель и… И, прижимая к стене, закрыл ей рот. Его холодные грубые пальцы срывали с нее одежду, рвали рубашку и ее любимые розовые колготки. Он шептал ей на ухо, что знает, чего она хочет. Что ей нравятся грубые парни. И что ей обязательно понравится эта ночь. Соль сопротивлялась. Пыталась его оттолкнуть. Но сил не хватало. Зато их было достаточно у той, кто скрывалась за зеркалом. Она наблюдала черными глазами, разминала содранные кулаки, готовясь напасть. Стоило Ричарду отбросить Соль на кровать, как в зеркале мелькнул силуэт. Лампочка под потолком замигала, и комната на несколько секунд погрузилась в темноту. Соль испуганно забилась в угол и натянула на себя одеяло. На мгновение в комнате повисла тишина. В ванной треснуло зеркало и с грохотом осыпалось на плитку. Шорох. Топот. Голос Ричарда, радующегося, что с ним наконец решили поиграть и… И его радостный смех превратился в бульканье. Соль услышала, как что-то острое разрезает чужую плоть. Почувствовала запах крови, зажмурилась и потеряла сознание.

Ее разбудил треск лампочки. Голова болела, тело ломило, будто по ней проехались катком. Соль проморгалась и осмотрела комнату. Все стены были в крови. Брызги заляпали и потолок с полом. И шкаф с дверью. И дырявый тюль на окне. В ногах у Соль лежал Ричард. Одежда на нем была разорвана. Живот исполосован — из порезов струилась кровь. Кишки, словно пропущенные через мясорубку куски мяса, лежали в его руках. Пальцы все еще дергались.