Баркер Клайв - Пятый доминион
Крона была довольно пышной, но не настолько, чтобы скрыть от глаза конфигурацию ветвей, и Миляге необязательно было претендовать на роль Христа, чтобы понять, насколько удобно прибить к ним человеческое тело. Приближаясь, он несколько раз позвал Афанасия по имени, но тот, похоже, совсем замечтался и не оглянулся даже тогда, когда Миляга встал у его плеча. Однако, он все-таки удостоил его ответным приветствием.
- Ты прибыл как раз вовремя, - сказал он.
- Самораспятие, - сказал Миляга в ответ. - Вот это будет чудо.
Афанасий наконец повернулся к нему. Лицо его было болезненно-желтым, а лоб - весь в крови. Он оглядел шрамы на лбу у Миляги и покачал головой.
- Уже двое, - сказал он и вытянул вперед руки.
На ладонях виднелись раны, природа которых не вызывала никаких сомнений. - А такие у тебя есть?
- Нет. А это... - Он указал на свой лоб, - ... вовсе не то, что ты думаешь. Зачем ты так себя уродуешь?
- Я не уродую, - ответил Афанасий. - Я проснулся с этими ранами. Поверь, я совсем этому не рад.
Лицо Миляги приняло скептическое выражение, и Афанасий принялся убеждать его с удвоенной энергией.
- Я никогда этого не хотел, - сказал он. - Ни стигматов, ни снов.
- Так почему ж ты тогда уставился на это дерево?
- Я голоден, - ответил Афанасий. - Просто я прикидывал, хватит ли у меня сил на него забраться.
Миляга проследил за взглядом Афанасия и на верхних ветках увидел целые грозди фруктов, созревших под жаркими лучами Кометы. Внешне они напоминали мандарины, но были полосатыми.
- Боюсь, что ничем не смогу тебе помочь, - сказал Миляга. - Во мне слишком мало материи, чтобы я мог за них ухватиться. А стрясти ты их не можешь?
- Да я пробовал. Ну ладно. У нас есть дела и поважнее моего голода...
- Для начала, забинтовать твои раны, - сказал Миляга. - Я не хочу, чтобы ты истек кровью до начало Примирения.
- Ты имеешь в виду эти? - спросил Афанасий, опуская взгляд на свои руки. - Да нет, кровь течет и останавливается сама, когда захочет. Я уже к этому привык.
- Ладно, тогда нам надо найти тебе что-нибудь поесть. Ты не заглядывал в дома?
- Я не вор.
- Не думаю, чтобы кто-нибудь вернулся сюда, Афанасий. Давай найдем тебе какое-нибудь пропитание, пока ты не околел с голоду.
Они подошли к ближайшему дому, и после нескольких ободряющих наставлений Миляги, который был немало удивлен такой щепетильностью, Афанасий вышиб дверь ударом ноги. Дом либо стал жертвой мародеров, либо был покинут хозяевами в большой спешке, но кухня была нетронута, и там нашлось немало съестного. Афанасий приготовил себе сэндвич, запачкав кровью хлеб.
- Меня одолел такой голод, - сказал он. - Я полагаю, ты постился, не так ли?
- Нет. А что, надо было?
- Каждый решает по-своему, - ответил Афанасий. - У каждого - своя дорога на Небеса. Я, к примеру, знал человека, который мог молиться, только примотав к чреслам целое гнездо зарзи.
Миляга поморщился. - Это не религия, это какой-то мазохизм.
- А мазохизм, по-твоему, не религия? - спросил Афанасий. - Ты меня удивляешь.
Миляга был поражен, убедившись, что Афанасий обладает определенными способностями к остроумию, и обнаружил, что стал относиться к нему куда теплее, чем до этого разговора. Возможно, в конце концов они и сумеют поладить, но любое примирение будет иметь поверхностный характер, если не состоится разговора о Просвете и о том, что там произошло.
- Я должен попросить у тебя прощения, - оказал Миляга.
- Вот как?
- За то, что произошло в лагере. Ты потерял множество своих людей, и все это из-за меня.
- Сомневаюсь, что события могли развиваться как-то иначе, - сказал Афанасий. - Никто из нас не знал природы тех сил, с которыми мы столкнулись.
- Не уверен, что знаю ее сейчас.
Лицо Афанасия помрачнело. - Мистиф причинил много несчастий, послав к тебе свое привидение.
- Это было не привидение.
- Так или иначе, это потребовало от него колоссального усилия воли. Я уверен, что Пай-о-па знал о том, чем это грозит ему самому и моим людям.
- Он никогда никому не хотел зла.
- Так какая же цель толкнула его на этот поступок?
- Он хотел увериться в том, что я понял свое предназначение.
- Это недостаточная причина, - сказал Афанасий.
- Это единственная причина, которую я знаю, - ответил Миляга, умолчав о другой части послания Пая, которая была связана с Сартори. У Афанасия все равно нет ключа к этой разгадке, так зачем же его понапрасну беспокоить?
- У меня такое впечатление, что происходит что-то, чего мы не понимаем, - сказал Афанасий. - Ты видел воду?
- Да.
- И тебя это не беспокоит? Миляга, здесь трудятся какие-то другие силы, помимо нас. Может быть, мы должны найти их, спросить у них совета?
- Какие силы ты имеешь в виду? Других Маэстро?
- Нет. Я имею в виду Мадонну. Мне кажется, что она может быть здесь, в Изорддеррексе.
- Но ты не уверен.
- Но что-то же двигает эти воды?
- Если б она была здесь, неужели ты не знал бы об этом? Ведь ты был одним из ее верховных священнослужителей.
- Никогда я им не был. Мы молились у Просвета, потому что там было совершено преступление. С этого места в Первый Доминион была похищена женщина.
Флоккус Дадо рассказал Миляге эту историю, когда они ехали по пустыне, но потом произошло столько волнующих и тревожных событий, что он забыл о ней, а ведь это, без сомнения, была история его матери.
- Ее звали Целестина, не так ли?
- Откуда тебе это известно?
- Я встречался с ней. Она все еще жива и сейчас находится в Пятом Доминионе.
Афанасий прищурился, словно для того, чтобы навострить свой взгляд и пригвоздить эту ложь к позорному столбу. Но через несколько секунд улыбка тронула его губы.
- Стало быть, ты поддерживаешь отношения со святыми женщинами, - сказал он. - Значит, для тебя еще есть надежда.
- Ты сможешь сам встретиться с ней, когда все завершится.
- Я очень хотел бы.
- Но сейчас мы должны строго придерживаться нашего курса. Никаких отклонений быть не должно. Ты понимаешь? Мы сможем отправиться на поиски Мадонны, когда Примирение закончится, но не раньше.
- Я чувствую себя таким уязвимым, - сказал Афанасий.
- Мы все себя так чувствуем. Это неизбежно. Но существует кое-что еще более неизбежное.
- Что же?
- Целостность, - сказал Миляга. - Мир будет исцелен, и это куда более неизбежно, чем грех, смерть или темнота.
- Хорошо сказано, - ответил Афанасий. - Кто тебя этому научил?
- Ты еще спрашиваешь - ты ведь обвенчал меня с ним.
- Ааа, - он улыбнулся. - Тогда позволь тебе напомнить, для чего мужчина женится. Чтобы обрести целостность в своем союзе с женщиной.
