Стивен Эриксон - Память льда
— Другое место, — наконец прошептал он, взглянув в лицо Парану. — Где оно?
Ребенок — Джагут, девочка нескольких лет от роду, как потерянная вышла из раненого садка. Ее ручки были сложены на груди — манера, подсмотренная у давно мертвой матери. Малая деталь, но она придала ей разрывающее сердце достоинство. На глаза Парана навернулись слезы.
— Что она вспомнит? — прошептала Кайлава.
— К счастью, ничего, — ответил Бен. — Талемендас и я, мы вместе… гм, поработали.
Паран услышал тихие звуки, исходящие со стороны Провидца. Джагут дрожал, нелюдские глаза устремлены на приближающееся дитя — та уже увидела их, но очевидно искала кого-то другого. Она замедлила шаг.
— Иди к ней, — велел Паран Провидцу.
— Она помнит… брата…
— А теперь найдет вместо него дядюшку.
Однако он колебался. — Мы, Джагуты, не… нам не свойственно сострадание к кровным родичам…
Паран поморщился. — А нам, людям, свойственно? Не ты один сопротивляешься такому. Тебе много что нужно исправить, Паннион, начиная с самого себя, с того, чем ты стал. Так пусть девочка — сестра — станет твоим проводником. Иди, черт подери. Вы нужны друг другу.
Паннион шагнул, но снова заколебался. Развернулся, поглядел в глаза Парану. — Человек, то, что я сделал — твоему друг Туку Младшему — сейчас я жалею об этом. — Взглянул на Кайлаву. — Ты сказала, Гадающая, что у тебя есть родич. Брат.
Она кивнула, словно предвидя его следующий вопрос. — Он Т'лан Имасс. От Ритуала.
— Тогда мне кажется, что тебе тоже предстоит долгое путешествие.
Она склонила голову набок. — Путешествие?
— Путь к искуплению. Гадающая, знай, я еще не простил тебя. Пока.
— Как и я тебя.
Он кивнул: — Нам обоим есть чему учиться. — И отвернулся. Решительно пошагал к сестре.
Она узнала своего сородича, и она еще не была отрезана от любви и стремления к родной крови. И, прежде чем Паннион начал раскрывать объятия, она уже протянула ему руки.
* * *Волнистые, кривые стены пещеры сочились мутной водой. Паран уставился на ближайшего утыканного алмазами гиганта, на подпирающие потолок мускулистые руки. Казалось, он тает на глазах. Зараза в крови Спящей Богини стала уже очевидной — словно воспаленные полосы, расходящиеся из места прямо над их головами.
Гигант не одинок — по всей длине пещеры, насколько мог видеть глаз, в обоих направлениях стояли такие же громадные, однако похожие на детей служители. Если они и почувствовали прибытие чужаков, то никак этого не показали.
— Она спит, — прошептала Кайлава, — чтобы видеть сны.
Быстрый Бен метнул на нее взгляд, но промолчал. Казалось, маг чего-то ждет.
Паран поглядел на древопойманного, Талемендаса. — Ты прежде был Баргастом, правда?
— Им и остаюсь, Владыка Фатида. Наши новорожденные боги со мной.
Вообще-то в тебе гораздо больше от Худа, чем от этих баргастских богов. Но капитан просто кивнул. — Ты был причиной, по которой Быстрый Бен мог использовать свои садки.
— Да, но я нечто гораздо большее.
— Не сомневаюсь.
— А вот и она, — облегченно воскликнул Быстрый Бен.
Паран обернулся и увидел движущуюся по ветреному тоннелю фигуру. Древнюю, в лохмотьях, опирающуюся на две трости.
— Привет тебе! — крикнул Быстрый Бен. — Я не был уверен…
— Юным недостает веры, и ты, Пустынная Змея, не исключение. — Она оперлась на одну палку, пошарила в складках плаща и вскоре достала камешек. — Ты же оставил мне это? Твои призывы услышаны, Маг. А теперь — где наш павший Джагут? Ах, еще и Гадающая — Солтейкен. О, что за необычайная компания! Какая сказка сможет объяснить ваше схождение в одном месте! Нет, не начинайте рассказывать, мне не интересно. — Она остановилась перед Провидцем, поглядела на дитя в его руках, потом подняла острый взор на него самого. — Я старая женщина, — просипела она, — избранная Спящей Богиней помогать твоим заботам о сестре. Но для начала ты должен открыть свой садок. Холод поможет бороться с заразой. Холод остановит растворение, укрепит ряды служителей. Омтозе Феллак Джагутов. Освободи его. Сейчас. Здесь. И Бёрн примет тебя.
Паран скривился: — Не очень удачный выбор слова.
Старая ведьма хихикнула: — Но такого слова, какое он поймет, а?
— В том смысле, что ты хочешь его закопать в землю?
— Не будь педантом, солдат. Джагут, твой садок.
Провидец кивнул и открыл Омтозе Феллак.
Воздух сразу стал морозным, на стенах появились лед и иней.
Быстрый Бен ухмылялся. — Достаточно холода для тебя, ведьма?
Она снова хихикнула: — Я знала, что ты не дурак.
— По правде говоря, за понимание нужно благодарить Хватку. Ту ночь, в которую я пересекся с путем Увечного Бога. И твои намеки на холод.
Ведьма изогнулась, чтобы поглядеть на Кайлаву. — Гадающая по костям, — фыркнула она, — хорошенько запомни мои слова. Этот садок не будет осажден тобой или твоими собратьями. Ты никому не скажешь о последнем явлении Омтозе Феллака.
— Понимаю тебя, ведьма. Похоже, отсюда начинается мой путь искупления. Слишком часто я отвергала пути своего племени, чтобы беспокоиться об еще одном обмане. — Повернулась к Быстрому Бену. — А теперь, маг, я уйду. Ты выведешь нас из этого места?
— Нет, лучше пусть нас ведет Владыка Колоды — тогда не будет следов.
Паран моргнул: — Я?
— Сделай карту, капитан. В уме.
— Карту? Какую?
— Подумайте о чем-нибудь, — пожал плечами колдун.
* * *Солдаты положили три тела рядом, накрыв их форменными дождевиками. Грантл и Корлат стояли рядом. Корлат отвернулась.
Дарудж находился рядом с дорогой и мог видеть место, где лежал Итковиан. Неподвижный, проглоченный расстоянием.
Т'лан Имассы исчезли.
Уцелевшие Серые Мечи медленно окружали Итковиана, спешившись — все кроме Анастера. Тот сидел на своей кляче, явно нечувствительный к окружающему, даже к нависшей над парком и протянувшей через него длинную тень летающей горе.
На вершине холма стояли и взирали на темный город Каладан Бруд, Хамбралл Тавр, Хетан и Кафал.
Грантл увидел, что из северных ворот выходят оставшиеся в живых воины Даджека. Так мало их осталось. Ривийцы направили в город свои телеги, пустые, готовые к погрузке трупов. Тьма спустилась звон назад — ночь будет долгой.
Группа малазанских офицеров во главе с Даджеком взобралась на холм. Между ними сирдомин, представляющий капитулировавшие силы Домина.
Грантл пододвинулся поближе.
Верховный Кулак уже услышал весть — Смертный Меч понял это по его поникшим плечам, по тому, как часто он проводил единственной рукой по морщинистому лицу. Дух этого человека явно и непоправимо сломлен.
