Роджер Желязны - Хроники Амбера. Книги Мерлина (авторский сборник)
Прежде, чем я поднял взгляд, возникла уверенность, что все они — зелёные.
И не был неправ. Так или почти так.
Устройство зала оказалось сходным с тем, что было у моего отца — крестообразный свод, с источником света куда лучше коптящих свечей. Только не было картины над алтарём. Вместо неё было окно с цветными стёклами, большая часть их была зелёной, и немного красного.
Принципалом часовни был Бранд.
Я поднялся и прошёл наискосок к алтарю. На нем лежала Вервиндл, вытащенная на несколько дюймов из ножен.
Я протянул руку и взял меч, в первом порыве унести с собой, чтобы возвратить Люку. Затем я заколебался. Это была не та вещь, которую стоило бы нести на погребение. Если я возьму меч, мне придётся где-то его прятать, а он и так хорошо спрятан здесь. Пока думал, моя рука оставалась на рукояти. Меч нёс в себе ощущение силы, сходное с тем, что было у Грейсвандир, но ярче, менее тронутое трагедией и менее тяжёлое. Ироничное. Он казался идеальным клинком для героя.
Я огляделся. Слева на пюпитре стояла книга, на полу позади меня светилась пентаграмма, сработанная иными оттенками зелёного, в воздухе витал запах — как от недавно сгоревших дров. Я праздно призадумался, что б я нашёл, если б пробил дыру в стене. Где расположена часовня? На вершине горы? На дне озера? Под землёй? Парит ли где-нибудь в небесах?
Что она символизирует? Выглядела она как место поклонения. И Бенедикт, и Корвин, и Бранд были тремя героями, о поклонении которым я знал. Восхищались ли ими, уважали их — преклонялись перед ними — мои родственники и земляки? Или эти три скрытые часовни были куда более зловещи?
Я убрал руку с Вервиндл, шагнул ближе к пентаграмме.
Логрусово зрение не высветило ничего неблагоприятного, но жёсткое сканирование спикартом засекло остатки давно затёртых магических действий. Следы были слишком слабы, чтобы рассказать мне что-нибудь об их природе. Хотя вполне возможно, что я мог бы попробовать добраться до картинки почетче, но сообразил, что нет времени, которое понадобится на подобную операцию.
Я неохотно отступил к переходу. Могли ли эти часовенки использоваться для попыток повлиять на посвящённые личности?
Я мотнул головой. Размышления лучше оставить на другой раз. Я поймал путь и отдал себя ему.
При возвращении я споткнулся.
Ухватившись рукой за раму, второй я вцепился в одежды, удержав себя вертикально, и вышел наружу. Затем я сдвинул одежду на место и затворил дверцы.
Я быстро обнажился, изменив форму, как и намеревался, и вновь натянул траурные одежды. В зоне спикарта я ощутил некую активность и впервые поймал его на подкачке от одного из источников, когда спикарт скомандовал себе изменить форму, приноравливаясь к изменившемуся размеру моего пальца. Очевидно, он и раньше неоднократно это проделывал, но в этот раз я заметил процесс. Это было интересно, этим он демонстрировал способность действовать независимо от моей воли.
На самом деле я не знал, что это за кольцо и каково может быть его происхождение. Я хранил его, потому что он являл собой значительный источник силы, достойный заменитель Логруса, которого я теперь опасался. Но пока я наблюдал, как он меняет форму, чтобы уютно осесть на моем изменившемся пальце, мне стало любопытно. Что если это — мина-ловушка, которая обратится против меня в особо неподходящий момент?
Я прокрутил его пару раз на пальце. Пролез в него сознанием, понимая, что это — упражнение в тщетности. Могут потребоваться годы, чтобы пробежать по каждой линии до её источника, проверить все спрятанные по пути заклинания. Это похоже на путешествие внутрь швейцарских часов — изготовленных на заказ. На меня производили впечатление и красота исполнения, и огромная работа, затраченная на создание. Он мог свободно обладать скрытыми императивами, которые соответствовали бы особым стечениям обстоятельств. И все же…
И все же пока он не сделал ничего дурного. А альтернативой был Логрус. Она — альтернатива — являла собой неподдельный образчик выбора из двух зол.
Рыча, я подогнал снаряжение, сфокусировал внимание на Храме Змея и предложил спикарту доставить меня ко входу. Он оформил это так плавно и ласково, как если бы я никогда не сомневался в нём, как если бы я не открыл в нём ещё одного повода для паранойи.
И некоторое время я просто стоял у дверей вмороженного пламени, там, где великий Собор Змея, расположенный точно на Ободе, у внешнего края Плаза-на-Краю-Мира, высится над самой Преисподней — где в хороший день вполне можно разглядеть создание вселенной или её гибель — и я наблюдал звезды, роящиеся в пространстве, которое сворачивалось и разворачивалось, словно лепесток цветка; и, словно собираясь переменить мою жизнь, мысли мои вернулись в Калифорнию, в школу, к плаванью с Люком, Гейл и Джулией на «Солнечной Вспышке», к разговорам с отцом на привале в конце войны, к поездке верхом с Винтой Бейль через виноградники к востоку от Эмбера, к долгим, оживлённым часам, проведённым с Корал в городе, к странным столкновениям в тот день; и я повернулся, и поднял чешуйчатую руку, и взглянул из-под неё на шпиль Руинаада, и «их распрями объят и запад, и восток, по рубежам души моей их путь пролёг», — подумал я. Как долго, сколько ещё?.. — как всегда, ирония — фаворит три-к-одному, когда бы сентиментальность ни сделала свою ставку.
Вновь повернувшись, я вошёл внутрь, чтобы увидеть последнего Короля Хаоса.
9
Вниз, вниз, в погребальном костре, в бесконечном лавовом потоке толпы, к окну на краю времени и пространства, откуда не на что смотреть, шёл я между стенами вечно горящими, никогда не сгорающими, в одном из тел моих шёл я на звук голоса, читающего из Книги Змея, Висящего На Древе Жизни, и — наконец вошёл в грот, чьей дальней стеной была тьма; концентрические полукружья плакальщиков, одетых в красное, стояли лицом к огромному катафалку и к читающему возле него, а там, на ложе, был ясно виден Савалл, полузасыпанный красными цветами, которые бросали плакальщики, тонкие красные свечи мигали на фоне Преисподней, в нескольких шагах от Её края; затем по задам бесконечного грота, прислушиваясь к Бансесу из Иноходных Путей, Высшему Жрецу Змея, к его словам, звучащим, как будто он произносил их рядом со мной, ибо акустика Хаоса хороша; отыскивая сидение в противоположной пустой арке, где любой оглянувшийся меня бы обязательно заметил; поискав знакомые лица, нашёл Дару, Таббла и Мандора, сидящих в первых рядах, из чего следовало, что они, когда придёт время, будут помогать Бансесу сталкивать гроб за край вечности; и в растрёпанных чувствах я вспомнил последние похороны, на которых присутствовал ранее: погребение Каина, там, в Эмбере, возле моря, и я снова подумал о Букете и путях, где в таких случаях блуждает память.
