Юрий Райн - Бестиарий спального района
Оказывается, в это самое время его двойник кантовался на зоне…
Как там называлась эта книжка? Про мужика, вместо которого старел и покрывался шрамами его портрет? В жизни-то, оказывается, все сложнее…
– А потом? – спросил Федор. – В смысле, когда вышел…
– Потом? – пожал плечами двойник. – Ну, помыкался какое-то время, по стройкам, по рынкам. На постоянную работу не брали. Прибился в конце концов к автобазе, сторожем.
Там Федор-второй, как выяснилось, познакомился с Маринкой – второй женой, поварихой.
– Да, забыл! – хлопнул он себя по лбу. – Фотки же!
Достал обтрепанные фотографии. На одной из них огромная пергидрольная тетка, похожая на веселящегося Дженезис Пи-Орриджа, улыбалась золотыми зубами, обнимала казавшегося щуплым Федора. На другой та же тетка держала на коленях угрюмого пацана. С отцом ничего общего. Гаденыш какой-то, брезгливо подумал Федор.
Поженились в девяносто девятом. Чем занимался в это время Федор-первый?
Конечно, это же год его феерического гастрольного тура со «Сплином»! Ах, как Федор отрывался! Сколько он перетрахал поклонниц, сколько выпил шампанского! А двойник, выходит, обрел тогда семейное счастье. В оклеенной дешевыми обоями двушке на улице Газгольдерной. Вот с этой бабой.
Федор уже уловил закономерность: в это самое время его собственная семейная жизнь должна была дать трещину. Точно, так оно и было. Именно в девяносто девятом. Анюта, месяцами его не видевшая, требовала развода. А он – не давал.
– Песен-то, случайно, не пишешь? – вдруг спросил Федор-первый.
Действительно – если он с сочинительством завязал, то у двойника должно быть ровно наоборот.
Так оно и оказалось. Сейчас, когда жизнь Федора-второго более-менее стабилизировалась, он вернулся к сочинительству. Купил себе компьютер с музыкальными примочками, экспериментирует с электроникой.
– Хорошие песни, – уверял двойник. – Правда. Не все удачные, но есть очень даже. Вот бы ты послушал, а?
– Нет, – покачал головой Федор. – Извини, не хочу…
Не без злорадства Федор отметил, что повело не только его. Опьянел и двойник. Он уже держал Федора за воротник и говорил, что именно он, он, он достоин жить в этом мире, при таких возможностях!
– Я ведь талантливее тебя, – говорил двойник. – Ты, когда говно свое про дождь сочинил, ты – продался.
– А ты, значит, нет, – засмеялся Федор.
– А я нет. Эх, поменяться бы нам!
– Ага, щас! – жестко хохотнул Федор.
Устал, устал… Домой пора, спать… Утро вечера мудренее… И этого – карикатуры на него – уже не будет…
– Странно, кстати, – сказал вдруг двойник, – что ты не спрашиваешь, откуда я знаю про обстоятельства написания «Дождя». У нас-то и в помине нет такой песни.
– Повезло вам, – буркнул Федор. – А откуда знаешь – да откуда угодно! В Интернет слазил, минутное дело. Там интервью моих немеряно…
Двойник улыбнулся.
…Потом они шли куда-то по улице. Накрапывал дождик. Последняя более-менее связная мысль Федора была о том, что скажут менты, если задержат двух алкашей. А у тех – опаньки! – паспорта на одну фамилию. Но с разными печатями.
– Пешком не пойдем! – заявил Федор. – На такси к твоей двери поедем. Я плачу…
– Обалдел совсем, – пробормотал двойник. – Тут ходу десять минут…
– Не колышет! – капризно сказал Федор.
Поехали…
6
– За красавцем своим явились? – спросил милиционер крупную женщину, зашедшую в отделение.
Тетка на самом деле до жути напоминала Дженезис Пи-Орриджа, только в слезах и соплях.
– Вот он…
Господи, подумал запертый в обезьяннике Федор, хоть бы скорее кончилась эта комедия!
– Он, – выдохнула женщина. – Федька.
– Ну, – повернулся мент к Федору, – будем дальше ваньку валять?
«Нет, – замотал головой Федор. – Не будем».
Надо было выбираться отсюда. И – домой. Хватит балагана…
Тетка торговалась с ментом из-за денег. А Федор, веря и не веря, прокручивал в памяти происшедшее. Действительно, подсобка. Действительно, коридор, весь в цементной пыли.
Потом двойник куда-то пропал. Видимо, перед тем, как расстаться, Федоры поменялись паспортами и одеждой. Впрочем, это помнилось смутно.
– Вы кодируйте его, женщина, – сказал измотанный мент. – Кирдык у него уже башке-то. Все утро мне объяснял, что он рок-звезда, песни про какой-то дождь тут горланил, босоту веселил…
В этот миг из дальнего угла обезьянника донеслось:
– Эй, певца не отпускайте! Кто нам петь будет?
– Тихо там! – рыкнул мент. – Места прописки не помнит, называет другой адрес. Хоть с фамилией не путается, и то ладно… Вы кодируйте его, очень советую.
– Закодирую, – пообещала женщина.
– Я вам телефончик дам один. У меня соседа так обработали – полтора года уже в рот не берет.
– Давайте, – решительно сказала женщина, злобно посмотрев на Федора. – У-у, леший!
…«Ну, ничего! – думал Федор, выходя из отделения. – Не долго тебе куражиться, двойничок херов! Подсобку-то я найду…»
Понукаемый огромной золотозубой женщиной, Федор плелся, рассеянно слушая, что искалечил он ей, отморозок, музыкантишка жалкий, всю жизнь, что убить его мало, что о семье не думает…
А он думал о том, что надо найти дверь. Кровь из носу. И – домой!
– Я закодируюсь, – буркнул Федор, – и пить брошу. Только заткнись, пожалуйста!
Они сидели на остановке автобуса.
– Правда? – придвинула тетка к нему свое, слоновьих пропорций, бедро. – Точно? Моя живулька не врет?
«Что?! – в панике подумал Федор. – Кто?!»
Рука женщины легла ему на джинсы, и Федор ощутил забытое уже возбуждение. Такое мощное и – неожиданно прекрасное.
«Ничего себе, – подумал Федор. – А двойничок-то что же? Вот так триумф у него получается!»
Подъехал автобус.
7
Федор не знал усталости. Семилетний Егор, по счастью, кантовался в летнем лагере. И счастью секса не было предела. В конце концов, даже Чохова Марина Сергеевна после полутора лет простоя вполне годилась. Впрочем, надо признать: в постели она вела себя достаточно умело. Главное – не глядеть на нее…
По закону, сущность которого двойник смутно Федору обрисовал, положительная эмоция в одном мире оборачивалась отрицательной в другом. И, по логике вещей, двойничок сейчас бесплодно вспоминал давние опыты рукоблудия. А не помогало.
Федор вдруг рассмеялся.
– Что? – спросила Марина, поводившая обширным тазом под жилистым торсом Федора.
