Юрий Райн - Бестиарий спального района
Он перевел дух. Федор молчал.
– Короче, откуда я вошел, туда и вышел. И никого. Ни чурки, ни дивана. В подсобку заглянул – нету там никакой второй двери. Подсобка и подсобка. Хлам всякий, метлы, тачки, лопаты.
– Научная фантастика, – проговорил Федор. – Давай, гони дальше. Закончишь – и разойдемся, как в море корабли. – Он пьяно гыгыкнул. – Поскорее бы, а то уж невмоготу. Завтра проснусь – и ничего этого нет… – мечтательно добавил он.
– Утешай себя, ага… Слушай дальше. Я стою, обалдел, конечно. Двор – вроде бы тот, а вроде бы и нет, чем-то отличается. Детский городок какой-то не такой. Дом вдали свежепокрашен. Помойка чуток по-другому стоит. Вот ты – что бы сделал на моем месте?
– А то не знаешь… – буркнул Федор. – Выпил бы. Голову чтобы прояснить.
– Правильно, – засмеялся двойник. – Надо, думаю, пивка… На улицу выхожу – мама дорогая! Та самая улица, знакомая, а киоск с пивом не там, стоит, где стоял, а через дорогу. Я вспотел аж…
Он схватил рюмку и выпил одним глотком – «Совершенно мой жест», – машинально отметил Федор.
– Ну, – продолжил двойник, – брожу, значит, по району. И вроде мой город, а вроде и нет. И думаю: не иначе как сместилось что-то… то ли в голове у меня, то ли во Вселенной.
– Кого-то из двух спасать надо, – мрачно пошутил Федор и потрогал свою голову.
– Вот-вот, – серьезно ответил двойник. – Надо, думаю, телевизор посмотреть. Вдруг там как-то объяснят? Вдруг, скажут… ну, не знаю… инопланетяне…
– Или динозавры, – снова сострил Федор.
– Зашел в «М-видео», благо пиво уже допил. Пристроился в отделе, где телевизоры. Смотрю. Чушь какую-то показывают. Что-то про шоу-бизнес. Продавцы на меня косятся, но молчат пока. И вдруг вижу… Ё-моё!
Повисла пауза. Густая, нарочитая, театральная. Станиславский прямо, подумал Федор.
– Что увидел-то? – грубо спросил он.
– Себя. То есть тебя. На какой-то тусовке. Нарядного. С бабой. А у бабы – во-о-от такие сиськи!
– На себе не показывай… Деревня…
– В общем, тут я и не выдержал. Блеванул. Прямо на пол, хорошо хоть не на телевизор.
– Били? – с надеждой осведомился Федор.
– Не стали, – торжествующе ответил двойник. – Потому что – узнали! Понял? Первой девка одна, красивая, кстати, узнала. «Да вы что, – говорит. – Да это же Федор! Тот самый! Вы ведь Федор, да? Плохо человеку, помогите же!» Вежливо так в кабинет отвели меня, усадили, воды дали. Отдышался. Автографы просить начали. Прям праздник у них! А у меня… А мне… Ну, сам представь. Стремно мне стало. Жутко.
Федор покачал головой:
– М-да… А дальше? Девка-то та что? Ты ее… того?
– Иди ты… Дальше – пулей из магазина и – к тому двору, к той подсобке.
– И что?
– А то, что снова коридор! Я в него, выхожу, а тут опять узбек этот.
– Таджик, – поправил Федор.
– Да какая разница?! Мансур, короче. Он-то мне все и объяснил. Про миры, про дверь, про нас с тобой. И знаешь, я поверил. Под конец Мансур сказал приходить через три дня и отправляться искать тебя. Письмо, говорит, напиши. И гитару прихвати. Там-то и там-то стой, играй, пой. Он тебя сам найдет. А там, говорит, сообразишь.
Безумие, думал Федор. Однако – кто это говорил, Гамлет, что ли? – в нем есть система. А вариантов всего два. Либо все это правда, и что с ней делать, как-то непонятно. Либо имеет место белая горячка. У него, у Федора. И неизвестно, что лучше, – вариант «правда» почему-то смертельно пугал, до холода в желудке.
– Дай-ка, как тебя зовут-то… о господи… дай-ка, Федя, еще раз свидетельство поглядеть. И паспорт.
Да, все подлинное. Хотя… если белочка, то так и должно казаться… или нет? Окончательно запутавшись, Федор раздраженно кинул документы на стол и сказал:
– Расскажи, что с тобой было… Ну, после этого… расщепления…
…Жизнь Федора, так и не сочинившего «Дождь», текла поначалу в обычном русле. События мало отличались от тех, что происходили с Федором-первым, как он стал мысленно называть себя.
Но вот линии их судеб и начали расходиться всерьез. В мире двойника Анюта забеременела Танькой. Как раз тогда, прикинул Федор-первый, когда его начали рвать на части с этим говнохитом.
Хочешь не хочешь, Федору-второму пришлось браться за ум. Очень быстро, буквально за пару месяцев, распалась группа, пацаны разбежались кто куда. Больше всего повезло барабанщику Косте. Сейчас Костя-второй играл на барабанах в «Мумий Тролле». Басист Сашка Ермолаев в том мире подсел на иглу, повесился, когда был в ломках.
Федор-первый потряс головой. Ну и ну! В его мире Ермолаев аккуратен и ухожен, время от времени сам Макар его на подыгрыш приглашает. Успешен в высшей степени.
Клавишнику Дениске, продолжал Федор-второй, на почве религии крышу сорвало. Связался с сектой какой-то, теперь в Сибири живет, в тайге.
Другой гитарист, Леха Леший, сел по пьяному делу. Циничное избиение подполковника милиции… так и сидит пока.
А сам двойник «взялся за ум». Вполне вовремя попала под машину Анютина бабуля (в мире Федора-первого живая-здоровая). Квартира досталась двойнику и его беременной супруге. Федор-второй додумался квартиру продать, а деньги вложить в дело – купил на рынке несколько палаток. До некоторого времени жил, что называется, в шоколаде. А потом на него наехали. Со всех сторон причем, жаловался двойник – и менты, и налоговая, и братки. Партнер, сука, сдал, не иначе. Как бы то ни было, Федор-второй не только лишился всего, что имел, но еще и должен остался – всем кругом.
Естественно, запил. Пытался одуматься, за работу хоть какую-нибудь зацепиться – без толку. Дольше всего в театре продержался…
– В театре? – изумился Федор-первый.
– Ну да… Осветителем… Санька Лысый устроил. Почти год отработал…
…Потом этот же благодетель Лысый и погубил двойника. Именно он предложил помочь знакомым парням продать киргизскую анашу. Спалились оба.
Лысый, уже ранее судимый, загремел на пятерку. Федору, по первой ходке, дали два года. Пока сидел, Анюта с ним развелась.
– Это в каком году было? – уточнил Федор-первый.
Оказалось – в девяносто шестом. Федор вспомнил себя тогдашнего. Пик славы, время процветания! Ах, какой был чес – «Голосуй, или проиграешь!». Гонорары платили целыми чемоданами долларов! Расходы с доходами считать – господи, да мысли такой не возникало!
Оказывается, в это самое время его двойник кантовался на зоне…
Как там называлась эта книжка? Про мужика, вместо которого старел и покрывался шрамами его портрет? В жизни-то, оказывается, все сложнее…
– А потом? – спросил Федор. – В смысле, когда вышел…
