Феликс Крес - Страж неприступных гор
Человек этот, даже если и не являлся государственным деятелем, невежей или глупцом тоже не был. И Кеса, подготовившаяся к словесной игре с такой интриганкой, как ее высочество Алида, поняла, что с вдовцом княгини у нее ничего таким образом не выйдет. Нужно было вести себя иначе, совершенно иначе. Но сумеет ли она?
Перед тем как прибыть на Агары, она вооружилась как только могла, а теперь в одно мгновение выяснилось, что все оружие можно выбросить за ненадобностью. Где ей было взять новое? И какое?
Она слово в слово повторила вслух все то, о чем только что подумала.
— Но сумею ли я? — закончила она. — Любые переговоры — это схватка, а у меня нет никакого оружия. Меня послали как женщину к женщине, дипломатку к интриганке, невольницу к проститутке. А к тебе, господин, следовало прислать какого-нибудь умного солдата, лучше всего командира эскадры морской стражи. У вас с ним получился бы куда лучший разговор.
— Что значит — невольницу?
Он заметил, выдал себя, значит, действительно не был интриганом. Он уловил единственное слово среди многих — значит, он действительно был наблюдателен. Убедившись как в том, так и в другом, посланница коротко объяснила:
— Я родилась в невольничьем хозяйстве, получила сертификат Жемчужины. Несколько лет назад мне дали свободу.
— Дартанская Жемчужина, — проговорил Раладан.
Невежа посмотрел бы на нее свысока — невольница остается невольницей, хоть дорогая, хоть дешевая, хоть вольноотпущенная… ведь, собственно говоря, все это одно и то же.
Раладан откинулся на спинку кресла, сложив руки на коленях. Он уже много лет не занимался торговлей живым товаром, но когда-то, сбывая нелегально захваченных невольников, бывал в дартанских хозяйствах, видел Жемчужин и разговаривал с ними, так как они нередко представляли владельца.
— Сделаем так, ваше благородие: поскольку никто из нас не может говорить на языке другого, не будем разговаривать вообще. Я скажу свое, потом ты свое, и расстанемся. А завтра я дам ответ — да или нет.
— Кажется, я понимаю, к чему ты клонишь, господин.
— Очень хорошо. Ну так скажу свое: пусть ты на самом деле лишь представительница крупного торгового предприятия, — он кивнул в сторону лежащего на столе письма, — но мы беседуем с глазу на глаз, так что вопросов торговли касаться не будем. Мы знаем, что тебе нужно — флот, который отправит ко дну любое судно с гаррийскими мятежниками на борту. И я говорю: ты можешь его получить, но не даром, причем речь вовсе не о деньгах. Деньги понадобятся морякам, которых вы возьмете к себе на службу, сейчас же речь идет о выгоде для посредника. У Агар много денег, ваше благородие, так что посреднику они не нужны. А что нужно? Это ты мне скажи, госпожа, ибо я не знаю. Знала моя жена, но не я.
Посланница вспомнила, с каким уважением отзывался капитан ее корабля о новых, вооруженных многочисленными орудиями агарских судах. Вспомнила она об этом потому, что именно сейчас ее миссия камнем шла ко дну, разнесенная вдребезги залпом с близкого расстояния. На предложенных условиях — хотя скорее следовало бы сказать, навязанных силой — она наверняка могла выторговать для представителя двадцать или тридцать парусников. Но своих дел она не могла решить никак. Где тут поле для переговоров, торгов, соглашений… для бесед, обмена сотнями и тысячами слов, среди которых могло проскочить имя княжны Ридареты? Каким образом хотя бы намекнуть на истинную причину своего появления на Агарах?
— Что нужно Агарам? Может, тебе лучше объяснит это княжна Ридарета, господин? Это она вела переговоры…
— С тобой, госпожа?
— Нет.
— Ну конечно, не с тобой, иначе бы ты знала, что княжна Ридарета была лишь посланцем княгини Алиды. Она говорила то, что ей велели, и возвращалась с ответом на Агары. Она не вела собственную политику, даже если так казалось. Но сомневаюсь, что казалось.
Пустота. Ничто. Кеса глубоко вздохнула.
— Может, ей и дальше следует этим заниматься? Быть посредником…
— В чем? Переговоры как раз подходят к концу. Я сказал свое, теперь жду, что скажешь ты, госпожа. Я отвечу, и делу конец. Мы либо сразу все решим либо не решим вообще.
— Это трудно назвать политикой.
— Тогда назовем это иначе, ваше благородие, — вежливо согласился он.
— И все-таки политические…
Он не дал ей договорить.
— Ты прибыла на Агары, ваше благородие, за флотом или поиграть в политику? Флот ты можешь получить, но игр никаких не будет, ибо я не умею в них играть. Я моряк, и разговаривай со мной как с моряком, госпожа. В крайнем случае как с командиром наемников, хотя я уже говорил, что им не являюсь. Но так нам проще будет понять друг друга, поскольку переговоры с наемником — это ведь не политика? Я спрашиваю: что ты мне предлагаешь в обмен на флот, ваше благородие? Тебе нужен флот или нет?
— Ты знаешь ответ, господин.
— Значит, нужен. И взамен ты даешь… — Он замолчал.
— Цену назначает продавец, не покупатель.
Он вздохнул и кивнул.
— Ну хорошо. Хочу звезду с неба, — заявил он. — Не выйдет? Жаль. В таком случае что я могу получить? Поторгуемся.
Может, он и не был политиком — но вести переговоры он умел превосходно. Кеса теряла почву под ногами. Любой конкретный ответ означал, что завтра придется возвращаться на Гарру — с добрым или дурным известием, но волновало оно только князя-представителя.
— Это не так просто, ваше высочество, — беспомощно сказала она, чувствуя себя беззащитной как никогда и отступая шаг за шагом. Она понятия не имела, как вернуть себе инициативу, которую этот мужчина столь… именно по-мужски, решительно, вырвал у нее из рук. И даже не думал отдавать.
Он молча смотрел на нее.
— Мне начинает казаться, ваше благородие, что князь-представитель отправил с миссией неподходящего человека… Тебе действительно важно, чтобы Вечная империя получила каперский флот? А может, его должен получить кто-то другой?
Слова его не попали в цель, но следовало воспользоваться возможностью продолжать разговор. По крайней мере, оставался шанс перевести его в другое русло.
— А если и в самом деле так? — в отчаянии бросила она, поскольку ей в конечном счете было все равно, кто получит флот.
Лучше всего, чтобы никто его не получил; она вовсе не за флотом приплыла на Агары.
Он пожал плечами, и только теперь до нее дошло, что они говорят о… наемниках.
— Гм, — пробормотал он. — И что предлагает этот «кто-то другой»?
За спиной у Кесы оставалась только стена.
Миссия ее была неофициальной, и Кеса, даже если бы хотела, не могла воспользоваться гостеприимством князя Агар. Он, правда, предложил ей покои во дворце, но так, будто знал, что это лишь дань вежливости. Посланница сняла целый этаж в лучшей гостинице города, столь щедро отсыпая серебро, что двое постояльцев согласились перебраться в другое место. В большой и со вкусом обставленной комнате ее благородие бросилась на кровать и… разрыдалась от злости как ребенок, униженная, беспомощная и отчаявшаяся. Когда-то она принимала важные решения и вела трудные переговоры, еще будучи Жемчужиной Дома будущей королевы Дартана; потом, уже как посланница, постигала тайны, недоступные разуму обычного человека. Не была ли она о себе слишком высокого мнения? Нет, просто знала себе цену, верила в знания, умела думать. Могли ли переговоры с некими самозваными сюзеренами явиться для нее неодолимым вызовом?
