Макс Фрай - Пять имен. Часть 1
— Ну, что ты так кричишь? — пробормотала Изилда, промокая салфеткой коричневую лужицу. — Хоть бы предупреждала заранее, что ли…
— Зачем? — удивленно спросила Инеш, похлопала себя по карманам, и тут же завопила снова. — ДОНА ФАТИМА!!! Не надо зажигалку! Я уже свою нашла!
Изилда страдальчески поморщилась и сломала палочку корицы пополам. Иногда подруга отчаянно ее утомляла.
* * *— Я вообще не понимаю, как ты можешь с ней жить, — недовольно сказала дона Консейсау, откупоривая пузырек темного стекла. По кухне пополз резкий запах каких-то трав. — Она — холодная, эгоистичная, самовлюбленная сука, а ты…
— Я не живу, — буркнул Жоау, с треском разворачивая фантик. — А Габриэла — не сука, — добавил он и быстро сунул конфету в рот.
— Сука, — непреклонно возразила дона Консейсау. — Раз!
Жоау нервно дернулся и проглотил конфету целиком.
— Ты чего? — спросил он, поднимая глаза на сестру.
— Лекарство, — лаконично ответила дона Консейсау, наклонив пузырек над маленьким стаканчиком. — Два, три, четыре, пять…
— Габриэла — не сука, — сказал Жоау и потянулся за следующей конфетой.
— Восемь! — угрожающе сказала дона Консейсау. — Девять, десять, одиннадцать…
— Она просто несчастный больной человек. Где ты берешь эти, с коньяком? Очень вкусные, мне такие ни разу не попадались.
— ПЯТНАДЦАТЬ! — крикнула дона Консейсау и торжествующе взмахнула пузырьком.
* * *— Не нужны тебе мальчишки, — убежденно сказала Инеш. — Тебе нужен мужчина. Взрослый, образованный, с деньгами. Которого ты будешь уважать. Понимаешь? У-ва-жать! А не использовать в постели и не гонять по хозяйству, как прислугу.
Изилда покивала головой и заказала себе еще кофе.
— Только дайте мне, пожалуйста, ложечку, а не корицу, — попросила она.
— Ты меня не слушаешь, — укоризненно сказала Инеш. — Я вообще не понимаю, для чего ты тогда просишь совета, если ты меня не слушаешь?!
* * *— Хорошо, хорошо, — сказал Жоау. — Габриэла — холодная, эгоистичная, самовлюбленная сука, а я — тряпка без капли самолюбия и позволяю садиться мне на шею, погонять и пришпоривать. Вот такой у тебя неудачный брат.
Дона Консейсау заплакала.
— Конечно, — сказала она сквозь слезы. — Это я виновата. Я была слишком авторитарной сестрой, и от этого у тебя все проблемы…
* * *— Я знаю, кто тебе подойдет, — сказала Инеш, застегивая куртку.
Изилда вопросительно глянула на нее. Инеш сделала таинственное лицо.
— Погоди, сама увидишь, — мурлыкнула она, подставляя прохладную щеку для прощального поцелуя.
* * *— Образованная? — строго спросила дона Консейсау и поправила очки.
— Очень, — горячо ответила Инеш. — Знает семь языков, пишет докторскую по филологии…
— Курит?
Инеш замялась, и дона Консейсау махнула рукой.
— Что творится с молодыми женщинами? — осуждающе сказала она. — Курят, пьют…
— Изилда не пьет! — обиженно сказала Инеш.
Дона Консейсау еще раз поправила очки и криво улыбнулась.
— Ну, хорошо, хорошо… приглашайте ее на наш рождественский обед, а там будет видно. Может, и впрямь что-то получится…
* * *Изилда с тоской посмотрела на поднос. На нем уже стояла чашка, кофейник, вареное яйцо на фаянсовой подставочке, блюдце с двумя кусками подсушенного хлеба, вазочка с джемом, нож, масло… и все-таки чего-то не хватало.
Изилда зажмурилась и попыталась вспомнить, как выглядели завтраки, которые приносил ей в постель ее предыдущий мальчик. Вроде, все было на месте…
За спиной что-то зашипело.
Молоко! — вскрикнула Изилда, резко поворачиваясь к плите — как раз в ту секунду, когда белая пена хлынула через край кастрюльки.
* * *Жоау поерзал, устраиваясь поудобнее.
Как Габриэле мог нравиться этот дурацкий ритуал? — мрачно подумал он. — Каждый день завтракать в постели. Это же с ума сойти!
Жоау чувствовал себя очень глупо и от этого страшно злился.
* * *— Ну, как? — спросила Изилда, усаживаясь в ногах у Жоау.
— Переварено, — буркнул Жоау, ковырнув вареное яйцо. — И кофе остыл. И тосты.
Изилда с шипением втянула воздух сквозь намертво сжатые зубы.
— И салфетки ты не положила! — проговорил Жоау, раздражаясь. — Какого черта ты берешься делать завтрак, если не умеешь?!
Очень медленно, почти плавно, Изилда встала с кровати, взяла поднос, подошла к окну и вышвырнула поднос на улицу.
— Еще раз, — проговорила она скрежетнувшим от ненависти голосом, — еще раз ты позволишь себе разговаривать со мной таким тоном, и следующий поднос я сломаю о твою голову. Умеешь готовить и сервировать завтраки? Отлично. С завтрашнего дня это делаешь ты. А я буду сидеть в постели и критиковать.
Жоау издал странный звук — не то икнул, не то громко сглотнул, потом вдруг покраснел, кулем вывалился из кровати, подполз к ошеломленной Изилде и обнял ее колени.
— Я буду, — прошептал он. — Я буду делать завтраки. Все, что прикажешь.
Изилда улыбнулась и потрепала Жоау по голове.
— Конечно, — мягко сказала она. — Конечно, прикажу.
Мне снилось, что мы поженились
Мне снилось, что мы поженились и теперь живем вместе.
Мне снилось, что я проснулась и поняла — ну, вот, мы поженились.
Мне снилось, что я встала и пошла через комнату, старательно наступая на солнечные пятна, разбросанные по начищенному паркету.
Я шла и удивлялась — откуда в твоем доме паркет? И кто его так здорово чистит?
Мне снилось, что я выглянула в коридор, а там было сумрачно и прохладно, и я осторожно трогала пол босой ногой, как трогают воду, не решаясь в нее нырнуть.
Мне снилось, что я, наконец, решилась, набрала воздуха в грудь и побежала по коридору в гостиную, где ты пил кофе. Я знаю, что ты пил там кофе, я слышала, как стукнула чашечка об стол.
Мне снилось, что я вбежала к тебе, переводя дух, а ты лежал на диване и улыбался. А с пола точно такой же улыбкой мне улыбались собака и кошка. Кошка была твоя, я даже во сне не мыслила тебя без кошки. А собака — моя, черно-белый бордер-колли с глазами цвета жидкого меда, я всегда о такой мечтала.
Мне снилось, что ты старше, чем тогда, когда мы виделись в последний раз. Но я подумала — конечно, пять лет прошло, а ты уже не мальчик, ты и тогда уже не был мальчиком…
Мне снилось, что ты подвинулся на диване и сказал: «Падай сюда», и я послушно упала, думая, что теперь я, наверное, смогу и спать с тобой в одной постели, и ты не будешь больше говорить, что не хочешь меня будить своим храпом.
