Ольга Голотвина - Привычное проклятие
И замер, боясь дохнуть. Его норовистая дочь запросто могла обругать жениха, повернуться, уйти — а потом всю жизнь жалеть об этом.
Почувствовав серьезность момента, хозяйка с лестницы подала реплику:
— А уж эти как иззавидуются, из Рода Зиннифер!
То ли вовремя пришлись эти слова, то ли Рурита оказалась разумнее, чем ожидал отец, но барышня вместо бурного отказа неохотно процедила сквозь зубы:
— Ну… может быть… если господин сбреет эту гадкую бороду!
Отец бросил на жениха взгляд, полный ужаса: обидится или нет?
Неркур расправил плечи и расхохотался:
— А почему бы и не сделать невесте перед свадьбой приятное?
* * *На постоялом дворе было лишь одно зеркало. Именно его вчера грохнула Рурита.
Толстенький стражник двумя пальцами держал самый крупный осколок перед носом приятеля, который, наточив нож и густо намылив физиономию, избавлялся от бороды.
Время у Неркура было: Жамис вместе с хозяином постоялого двора ушел в деревню договариваться со жрецом, невесту Дагерта увела наверх прихорашиваться, а на пристани только-только начали грузить тюки обратно в трюм.
Толстый стражник до тошноты завидовал приятелю, на которого обрушилось богатство. И из зависти старался испортить везунчику настроение:
— Ты у нас теперь в дезертирах числиться будешь, так? Сорвался в бега, господину даже ручкой на прощание не махнул…
— Держи зеркало выше… Сам порядки знаешь: если хозяин задерживает плату больше чем на три месяца, наемник может разорвать договор. Кроме как в королевском войске, ясное дело. Припомни: когда мы от Унтоуса последний раз деньги видали?
Толстяк возвел глаза к потолку и углубился в подсчеты.
— А если даже что не так, — добавил Неркур, — с такими деньжищами я от любых неприятностей отмашусь.
— С такими деньжищами? — переспросил приятель. — А если не поспеешь к сроку? Останешься без денег, без бороды, зато при жене!
Неркур повернул голову, скептически обозревая в зеркале выбритую скулу.
— Что ж, это как в «радугу» все на кон поставить. Проиграю — не сдохну с горя. «При жене…» Так жена ведь не демон с рогами! Ладная девчонка. Глазки, бровки… мне нравится! Такие бойкие в постели хороши, уж можешь мне поверить.
— Бойкие?! — возопил толстяк. — К ней же страшно подойти без забрала! Да и то в прорезь плюнет!
— Сварлива малость, это так, — добродушно признал Неркур. — Так если чересчур надоедать будет, ее всегда можно древним средством полечить.
— Древним средством? Это каким же?
— А то будто не знаешь! Намотать косу на кулак Да всыпать как следует… Не верти зеркало, а то я себе чуть ухо не отхватил.
* * *Вастер отчаянно била крыльями по воздуху — болело плечо, помятое негодяем-рабом! — и пыталась убедить себя, что не случилось ничего страшного. Да, она поторопилась, поддалась желанию одним ударом покончить с опасностью… Зато Эйнес ранен и вряд ли сможет продолжить путь. Останется отлеживаться на постоялом дворе. У нее будет время подготовить следующий ход.
Лучше всего напустить на врага головорезов из замковой стражи. Там найдутся такие — за горстку медяков родную мать пришибут.
Конечно, есть люди, служившие еще в замке покойного мужа и пришедшие сюда вместе с Вастер: Комар и наррабанец Дэрхи. Но… как же верить им теперь? Разве не они несколько лет назад сообщили Вастер о гибели Эйнеса?
Надо проследить за отплытием «Летящего» — будет ли ее враг на палубе? Если нет, можно вернуться в замок. Она же больна! Надо показаться на глаза мужу, а то как бы Унтоус не решил проведать хворающую женушку!
— Какая красивая чета! — вздохнул старенький жрец, растроганно глядя вслед крутобокому кораблю. Старик говорил искренне: почти полвека соединял он пары — и каждый раз семья, возникающая на его глазах, казалась доброму служителю богов красивой, любящей, счастливой.
А на борту «Летящего» и впрямь царило счастье.
Был весел капитан, которому Жамис пообещал неплохие деньги, если они к сроку успеют в Джангаш. А что ж не успеть, ветер хороший!
Довольно улыбался Неркур: невеста на свадьбе худого слова не сказала, да и сейчас стоит тихая, смирная, держится за его локоть. (Ох, надолго ли хватит этой кротости?)
Скромно румянилась новобрачная: жених без бороды оказался симпатичным, моложавым мужчиной. Статный, высокий, широкоплечий… Жаль, не видят их сейчас знакомые барышни из Шаугоса!
Лучился счастьем Жамис: деточка успела шепнуть ему, что новый жених нравится ей больше, чем тот цыпленок, который сбежал — и правильно сделал, туда ему и дорога…
— Вряд ли эта идиллия продлится долго, — хриплым голосом сказал Эйнес. — И я не завидую Неркуру, даже если он добудет богатство. Проклятые бабы… — Он резко оборвал фразу и поспешил к калитке. За ним поспешил жрец.
На причале остались Кринаш и Дагерта.
— Чем дольше я глядел на эту счастливую пару, — усмехнулся хозяин постоялого двора, — тем глубже понимал, как мне повезло с женой.
Дагерта нежно склонила голову мужу на плечо.
— Как здесь стало тихо! — шепнула она. — Как спокойно!
Они замолчали, наслаждаясь легкими всплесками воды под досками причала, шорохом ветра в ветвях ив…
— Да чтоб этот мир демоны в клочья драли! До чего гнусная штука жизнь, по хребту ее оглоблей! Троллю в задницу такую жизнь! У деревенских ни стыда, ни совести, ни добра, ни жалости! Гадючник поганый, а не деревня, гори она от околицы до околицы! Может, хоть у здешних будет сочувствие к бедной одинокой бабушке?
Разом обернувшись, Кринаш и Дагерта беспомощно взирали на крупную, толстую старуху, которая тяжелыми шагами брела вдоль реки, опираясь на посох.
Голос победно летел впереди незваной гостьи, точно конница, которая сметает все с пути катящегося на врага войска.
Ивы затрепетали, словно шарахнулись прочь. Река содрогнулась всеми струями. За частоколом негодующе взвыл пес.
Бабка Гульда!
Ну, добро пожаловать…
Нет и не будет тихого покоя в «Посохе чародея»!
3. ОГОНЕК ВО ТЬМЕ
Тореол Скала Встречи, государь Силурана, с отвращением глядел в окно.
Вид, представший королевским очам, отнюдь не заслуживал отвращения: это была знаменитая Галерея Предков, украшенная по фронтону изображениями животных и птиц — символами двенадцати Кланов. Три года назад выше всех вздымалась каменная фигура вепря. Сейчас над остальными статуями гордо простер распахнутые крылья орел.
Но Тореол не испытывал ни радости, ни гордости. Блистательная судьба короля уже успела обернуться к нему своей грязной и кровавой изнанкой.
