Мария Заболотская - И.о. поместного чародея-2
— Мы все еще можем повернуть обратно, — тихо, но страстно промолвил Мелихаро, не отводя от ворот встревоженного взгляда. — Я чувствую, что ловушка захлопнется, стоит нам только войти туда.
Магистр Леопольд попытался было что-то сказать, но лишь захрипел и взмахом руки показал, что ему тоже милее веселящийся город, оставшийся за нашими спинами.
— Ну уж нет, — нахмурилась я. — Если у кого эти стены и вызывают истинную неприязнь — так это у меня, ведь здесь мне несколько лет довелось быть ничтожнейшим и презреннейшим из человеческих существ. Но я еще раз повторяю вам — здесь мы будем в безопасности некоторое время, а лучшего нам никто не предложит.
Демон вздохнул, чародей покачал головой, издавая грустное сипение, и я поняла, что какие бы бедствия нас не ожидали впереди — они тут же обвинят в этом меня, как изгардцы сейчас обвиняли магов в том, что осенью с небес проливается дождь.
Привратник без особого интереса осмотрел приглашение магистра Леопольда и отворил нам ворота. Помнится, первый раз я ступила на земли Академии, войдя чрез крошечную калитку и будучи при этом всего лишь жалкой находкой опального чародея. Разумеется, в глубине души я надеялась, что второй раз приду сюда, став равной среди равных. Но ступенька, на которую я поднялась, при этом почти выбившись из сил, оказалась не столь уж высокой — спустя десять лет я оказалась такой же беглянкой-обманщицей, что и раньше. И самым главным моим оружием было все то же знание, что подарил мне мой щедрый крестный: чародеям нельзя доверять ни при каких обстоятельствах.
Стоило нам только очутиться на землях Академии, как появившийся из ниоткуда слуга предложил отвести нашего коня в конюшни, и я вспомнила, как долгие годы училась так же незаметно и покорно ждать момента, когда следовало расторопно услужить чародею, к которому меня приставили.
С нескрываемым облегчением я проводила взглядом удаляющегося Гонория, и подумала, что сюда стоило прийти хотя бы для того, чтобы вернуть Лиге этот прожорливый и бесполезный подарок.
Половину наших пожитков взвалила на себя я, вторую половину — Мелихаро, и мы двинулись вперед, навьюченные точно погорельцы.
Вечерело. Следовало поторопиться, иначе нам пришлось бы ночевать где-то в безлюдном уголке, окончательно попрощавшись в мыслью об ужине. Где-то в глубине парка жгли осенние листья. От запаха горьковатого дыма голод необъяснимо усиливался, на душе становилось вовсе грустно, ведь нет на свете человека более склонного к меланхолии по вечерам, чем уставший путник, позавтракавший лишь постным супом, а обед и вовсе пропустивший по воле бессердечной судьбы.
Все здесь было знакомо мне, точно не прошло и недели с той поры, как я в последний раз видела башни Академии. Я уверенно направилась к главному входу, ведь пять лет назад канцелярия, в ведении которой находились бумаги всех адептов, аспирантов и преподавателей, занимала лучшие комнаты самой старой части Академии, окна которых выходили на розарий и фонтаны. Вряд ли что-то могло с той поры перемениться. Этажом выше обитал сам ректор, тишайший господин Миллгерд, а вот крыло, из окон которого можно было помимо розария и фонтана любоваться еще и на партерные клумбы, безраздельно принадлежало Стелле ван Хагевен, мажордому Академии, от которой мне следовало держаться как можно дальше.
Из этого расположения любому мало-мальски сообразительному человеку становилось ясно, что канцелярия являлась здесь второй по значимости силой, и к магам, ведающим учебными делами, следовало относиться с почтением, пусть даже обязанности некоторых из них сводились к хранению печатей или перекладыванию именных документов в алфавитном порядке. Впрочем, мне стоило бы испытывать благодарность к канцелярским чародеям — ведь только благодаря тому, что они выполняли свою работу спустя рукава, мне удалось в свое время так долго морочить голову Академии, выдавая себя за адептку.
Появиться у дверей канцелярии в столь поздний час, конечно же, было крайне непочтительным поступком и сложно было вообразить себе более неудачное начало для переговоров.
— Дьявольщина, кто не запер дверь? — громко вопросил один из канцелярских чародеев, завидев нас.
— Господа, не стесняющиеся появиться на пороге в такое время, того и гляди влезут в окно, если их не пустить в двери! — язвительно отозвался второй.
— Сударь, неужто вы считаете, что в Академии не отличают день от ночи? — укоризненно обратился третий к магистру Леопольду. — Должно быть, вы прибыли из очень дальних одичалых краев, если не знаете, в которую пору просвещенные люди трудятся, а в которую — отдыхают после праведных своих трудов.
«Люди, быть может, и трудятся, — ответила я на этот выпад про себя, — а вот маги и днем, и ночью бездельничают». Мою невысказанную мысль подтверждал страшный беспорядок, царивший в комнате. Стопки свитков и папок громоздились повсюду, точно сталактиты в глубоких пещерах, и не обрушивались на головы канцелярских чародеев лишь благодаря магии, которой те скрепляли чудовищные нагромождения бумаг, давно уж отбросив мысль о том, чтобы упорядочить их. Между горами бумаг оставались лишь узкие проходы, позволяющие подобраться к полкам, трещавшим под тяжестью подшитых документов и производившим обманчивое впечатление некоторой упорядоченности. Однако слой пыли, покрывавший их, выдавал истинное положение дел — то, что попадало на полки, уже никогда их не покидало, потому как искать там что-то было бессмысленно.
Это внушало надежду. Вряд ли у кого-то достало бы сноровки быстро найти средь этого хаоса списки аспирантов нынешнего года. Если бы магистру Леопольду удалось убедительно представиться, то у служителей канцелярии не возникло бы даже мысли о необходимости проверки его слов… Тут я в очередной раз незаметно толкнула магистра в бок, напоминая ему, зачем мы сюда пожаловали, и тот, откашлявшись, сипящим голосом начал было говорить.
— И впрямь, иноземцы! — тут же перебил его один из чиновных чародеев. — Должно быть, из тех краев, где язык похож на свист. Почтенный, мы ничем не сможем вам помочь. Возвращайтесь с толмачом, да только не среди ночи, как это у вас заведено! Здесь вам не варварские земли!
Пришла очередь Мелихаро получить тычок под ребро, ведь слуге не стоило подавать голос в присутствии магов, которые не давали на то своего разрешения. Секретари же стояли куда выше слуг и могли позволить себе самовольно вступить в беседу с чародеями, разумеется, предварив свою речь извинениями. Демон порядком подрастерял былые умения, приобретенные на службе у Сальватора, но смог вполне сносно представить магистра Леопольда и себя самого.
