Мария Заболотская - И.о. поместного чародея-2
С некоторым сожалением я услыхала сквозь сон, что шум ветра в листве сменился отдаленным лаем собак, ревом домашней скотины и звонким стуком топора — кто-то без устали рубил дрова, готовясь к холодам. Зевая, я высунула голову наружу и убедилась, что мы въезжаем в предместье столицы, запахи и звуки которой я уже успела подзабыть, теперь заново открывая для себя их богатство и силу.
Конечно, в мире существовали города и побольше Изгарда, но я, оглядывая с отвращением чудовищное на мой взгляд скопление домов и людей, сказала себе, что с меня достаточно и этого. Сонный маленький Эсворд, к которому я привыкла за последние годы, казался деревушкой даже в сравнении с окраинами столицы. Не успели мы добраться до городских ворот, как я испытала тоску, которой не знавала уже больше десяти лет — так же подавленно и ничтожно я чувствовала себя в тот раз, когда увидела этот город впервые. Но тогда любознательность и открытость детской души помогли мне не впасть в отчаяние сразу же при виде лабиринтов тесных улиц и бесконечной череды домов, лепившихся друг к другу, как поганки на старом пне. Сейчас же я едва не заплакала, когда почувствовала, что мы вот-вот станем частью Изгарда и дороги назад не сыскать.
Пока я с неприязнью глазела на окраинные столичные пейзажи, борясь со страхом, который они мне невольно внушали, повозки приблизились к городским воротам. Несмотря на послеобеденное время, проезд был перекрыт множеством колымаг разного пошиба. Обычно подобное столпотворение у городских ворот наблюдалось поутру, когда крестьяне и монахи, приторговывающие плодами трудов своих, торопились на городские рынки. Но удивительная толчея быстро объяснилась. Не успели мы выбраться из повозки, кряхтя и зевая, как милейший господин Силумн очутился поблизости и, понизив голос, сообщил с заговорщицким видом:
— Придется обождать. Из-за готовящихся празднеств в столицу съехалось множество народу, желающего поглазеть на представления. Торговцы из окрестных городов решили, что их здесь ждут крупные барыши и прибыли сюда с товарами, но местный торговый люд воспротивился, не желая терпеть убытки из-за конкуренции. Изгардские купцы сговорились с городскими властями и стража не пропускает в город повозки, груженые товарами, если у их хозяина нет при себе особого разрешения, которое не так-то просто раздобыть.
— Так вас могут и не впустить в столицу? — встревожился магистр Леопольд, бросив на меня недобрый взгляд.
Лицо господина Силумна просветлело, и он с многозначительной улыбкой заверил нас, что его приятелям-фивейцам беспокоиться нечего. И вновь я почувствовала, что господин Барнаба умалчивает о чем-то, чем очень хотел бы похвастаться.
Шаг за шагом мы продвигались к воротам, с трудом протискиваясь между такими же повозками, чьи хозяева не скрывали своей досады — то были торговцы, которых не впустили в город. «Соседями будете», — читалось на их кислых лицах при виде нашего каравана. Я не слишком беспокоилась из-за этой проволочки, ведь мы могли пройти в город сами по себе, но меня одолевало любопытство — что же особого в фивейских торговцах, раз уж они так уверены в удачном исходе дела?
Поэтому я с удвоенным вниманием следила за фивейцами и держала ухо востро, не отставая от господина Силумна ни на шаг, жестами призывая чародея и демона следовать моему примеру.
Стражники, порядком подуставшие от ругани с расстроенными гостями столицы, вначале одарили торговцев из Фиве неприязненными взглядами. Но как только господин Барнаба, бывший негласным предводителем своего отряда, подал капитану стражи свои бумаги, тот сразу же подобрел, едва ли не по-родственному улыбнулся фивейцам и произнес:
— Подпись самого предстоятеля храма Святой Лукреции! Приветствую вас, добрые братья. Пусть бог ниспошлет вам удачу в торговых делах!
И он сопроводил эти слова улыбкой, не уступающей по многозначительности той, что освещала лица фивейцев. Несомненно, тут было над чем поразмыслить, и относись я к Лиге Чародеев чуть лояльнее, то немедленно бы известила ее о том, что в город прибыли люди, за которыми нужен глаз да глаз.
Но у меня хватало и собственных неприятностей, и посему я всего лишь сказала себе, что осторожность в речах нынче должна быть двойной, а недоверие следует питать не к одним лишь чародеям.
Капитан стражи, будучи, несомненно, человеком опытным, задержал свой цепкий взгляд на магистре Леопольде и с подозрением произнес:
— Этот господин не слишком-то похож на торговца… Он прибыл с вами?
Барнаба Силумн заверил капитана, что магистр Леопольд — достойнейший представитель провинциальных рантье, прибывший в столицу с богоугодными намерениями.
— И с какими же? — поинтересовался капитан, выразительно осматривая магистра с головы до ног, отчего у меня немедленно екнуло сердце. Излишнее внимание могло оказаться для нас губительным, и я запоздало пожалела о своем решении присоединиться к торговцам — видимо, наш внешний вид слишком контрастировал с обликом фивейцев, заставляя опытных людей задаться вопросом, что же мы делаем в компании друг друга.
Как я уже говорила, магистра Леопольда можно было назвать ленивым, безответственным и даже нерасторопным, когда дело касалось выполнения им должностных обязанностей, но стоило ему только почуять настоящую опасность, как чародей становился изворотливей ужа.
— Я дал обет совершить паломничество к храмам Изгарда, — с достоинством ответил он, — в благодарность богу за спасение от козней чародеев, которые употребили множество усилий, чтобы погубить мою жизнь.
Господин Барнаба, услышав это, сделал жест, означавший: «Я же говорил, что это славный человек!», но этого, вопреки моим ожиданиям, оказалось недостаточно.
— И к какому храму вы собираетесь отправиться в первую очередь? — капитан был на редлкость дотошным типом.
— К храму святого Изга, — не моргнув глазом, ответил Леопольд, который всегда обретал лихую наглость, будучи загнанным в тупик.
— Не слыхал о таком, — подозрительность капитана усилилась. — Где он расположен?
— Вверх по главной улице от городского рынка, — не сдавался маг.
Капитан наморщил лоб и некоторое время напряженно размышлял.
— Но там же одни развалины! — наконец, воскликнул он, и вперил в чародея недобрый взгляд.
— Проклятые чародеи! — взвопил Леопольд истошно, воздев руки к небу. — Руины вместо молелен! Храмы пребывают в запустении, на святой земле растет терновник да полынь, и все из-за них! Будь проклято это племя, ведущее свое начало от ехидн и василисков! Горе и скорбь повсеместная в нашем княжестве, богохульство и осквернение… нищета… голод!.. Ядовитое семя!.. Аспиды!..
