Майра МакЭнтайр - Песочные часы
Я аккуратно вылезла из машины, окунувшись во влажный воздух, и побежала прятаться за деревьями. Солнце, уже готовое скрыться за горизонтом, было ярко-оранжевым, как апельсиновый шербет.
В приближавшихся сумерках на фоне темного леса стойло и остальные надворные постройки казались едва различимыми контурами.
Я попробовала подкрасться поближе.
Я скользила вдоль стены дома, ныряя под окнами, и буквально обливалась потом. Столько сил уходило на то, чтобы не издавать ни звука. Воздух был очень влажным, так что я порадовалась, что забрала волосы наверх. Добравшись до угла, я вытерла подолом майки лоб. Хоть листья уже начали менять цвет, ощущения, что скоро осень, не было.
Тыльная сторона здания напомнила мне о многочисленных помпезных телесериалах восьмидесятых. Вокруг ярко освещенного бассейна в каменных вазах росли вечнозеленые растения, по углам итальянского патио, выложенного керамической плиткой, стояли колонны. От дома вниз спускалась трехъярусная каменная терраса. То здесь, то там стояли крошечные кофейные столики со стульями, бархатная уличная мебель, фонари, и повсюду те же вечнозеленые растения. В общем, совершенно не было похоже на сверхсекретную штаб-квартиру путешественников во времени.
Вдруг я услышала голоса и нырнула за угол стены. На противоположном краю патио я заметила два едва различимых силуэта. Люди стояли, облокотившись о перила, до меня доносились их голоса. Явно мужские.
Один из них меня особенно заинтересовал.
Это был Майкл.
Я потихоньку приближалась к ним, прижимаясь спиной к каменной стене, потом опустилась на корточки. Нужно было поудобнее устроиться. Насколько это было возможно — камни больно давили в спину.
— Какая она? — спросил незнакомый мне голос.
— Одно расстройство. Она просто невероятная. — Майкл вздохнул. — Я даже не думал, что такое возможно.
Ненадолго воцарилось молчание.
— Что ей известно?
— Почти все, за исключением того, зачем она мне нужна.
— И как она это восприняла?
— А ты как думаешь? Ты бы как такое воспринял?
Я застыла. У меня возникло ощущение, что я знаю, о ком они говорят.
— Ты должен рассказать ей и все остальное, — настойчиво сказал незнакомый голос.
— Калеб, время пока неподходящее. Она только начинала мне доверять.
— Все же она должна все узнать, пока ничего не случилось. — У Калеба был сиплый голос. Мне так захотелось увидеть его лицо. Было любопытно, соответствует ли оно голосу. — Ей необходимо знать, что происходит. Нельзя ее вслепую в это втягивать.
— Я об этом позабочусь. — Казалось, что Майкл говорил, стиснув зубы.
— Позаботься, — сказал Калеб. Он хотя бы был за то, чтобы я все узнала и могла за себя постоять, а не пребывала в неведении. Мне он понравился. Кем бы он ни был. — Помни, что мы одна команда. Я беру на себя документы, ты — ее. Это очень важно для всех.
— Я дал слово, и я его сдержу. Я готов на все, чтобы вернуть его, на любую жертву.
— Ты думаешь, она согласится?
Ответил Майкл не сразу:
— Не могу сказать наверняка. Но сомневаюсь не сильно. Она потрясающая.
От каменной стены эхом отразился полный удивления смех.
— Майк! Ты что, запал на нее?
— Мне ведь нельзя. Ты же знаешь правила.
Калеб фыркнул:
— Меня бы это не остановило.
— Я знаю. Но я на нее не запал. — Прозвучало это довольно твердо. Но Калеб, наверное, посмотрел на него с сомнением, поскольку Майкл повторил: — Не запал. У меня есть на это свои причины.
У меня в животе немного похолодело.
— Брат, я же чувствую. Я знаю. Если она, как ты говоришь, «потрясающая», то ты просто дурак. Но я все забываю, ты же рыцарь и человек чести, — поддразнил его Калеб.
— Тебе бы тоже не помешало им стать, — тихо ответил Майкл.
— Только не говори мне, что это из-за Авы, умоляю.
— Калеб, — опечаленно сказал Майкл, — я тебе уже говорил, как обстоят дела с Авой…
В одном из окон на верхнем этаже зажегся свет, на террасе появился желтый прямоугольник.
— Пойду в дом, — поспешно сказал Калеб. — Расскажи ей все, не надо относиться к ней как к ребенку.
— Иди уже! — прошипел Майкл сквозь зубы, потом закрылась дверь.
Вскоре свет в окне погас.
Какое-то время я сидела неподвижно, переваривая услышанное. Я не могла знать наверняка, что говорили обо мне, ведь имени своего я не слышала. Но можете считать это навязчивой паранойей или небывалой интуицией, но я была уверена, что под местоимением «она» в разговоре подразумевалась я.
А кем был «он»?
Крадучись, я направилась обратно. Я не спешила, решив дать Майклу время уйти, чтобы не наткнуться на него. Добравшись до фасада здания, я дала волю своему любопытству и заглянула в одно из окон — они, к счастью, располагались довольно низко.
На одной из стен висело несколько фотографий. Хотя они освещались сверху, на лицах лежали блики, и разглядеть их не удавалось. Но я все же решила попытаться и медленно переводила взгляд с одной фотографии на другую, задержавшись на самой последней. Что-то в лице запечатленного на ней человека показалось мне знакомым. Но прежде чем я успела понять, кто это, зажегся свет в соседнем окне, и от меня на траве образовалась очень четкая тень. Я вжалась в стену и дождалась, когда погаснет свет, а потом направилась к машине и открыла дверцу.
Я вскрикнула.
В машине уже кто-то был.
Глава двадцать первая
— Тихо, — прошептал Майкл. — Ты и мертвого разбудишь!
— Что ты тут делаешь? — выдавила я, задыхаясь и прижимая руку к груди — сердце готово было выскочить.
Майкл выключил внутреннее освещение в машине, но я все же не разглядела, насколько он зол.
— Думаю, лучше будет спросить, что ты тут делаешь?
Я быстро отмела версию про то, что я заблудилась, и постаралась придумать что-нибудь еще. Но нет, ничего в голову не приходило. Я покачала головой, хватая ртом воздух.
— Как ты меня нашла?
— Я тебя не искала. Я искала «Песочные часы», — ответила я. — Адрес я взяла с твоей визитки, которую нашла на столике у кровати, а ключи — у Дрю. Они… валялись на полу… она попросила открыть дверь в твой лофт грузчикам, которые принесли диван. Прости.
Вообще-то, настоящие шпионы должны молчать даже под пытками. А из меня все мои тайны посыпались, как мелочь из разбитой копилки.
Майкл вздохнул и откинулся на спинку сиденья:
— Отлично. Что еще ты там нашла?
— Да ничего особого.
За исключением фотографии какой-то красотки и зашифрованных надписей.
