Царь девяти драконов (СИ) - Марков Павел Сергеевич

Достигнув последней ступени, Фу остановился. Губы Яня расплылись в светлой улыбке.

— Ты даже не запыхался, — сказал он, — а мне стоит пройтись пару раз вверх и вниз, как сердце заходится, будто на ложе с красавицей.

— Походы закаляют тело, — коротко ответил гун.

Лицо Фу по-прежнему оставалось непроницаемым, аки камень. Но Янь все видел. Видел по глазам, что радость от встречи взаимна.

— Счастлив, что ты вернулся домой, — молвил страж вана и крепко обнял старого друга. Тот ответил также крепко.

— Сможет ли он принять меня? — отстранившись, спросил Фу.

— И не смей даже сомневаться! Лаоху желает услышать все из твоих уст. Он как денлянг[2] перед водопоем — чист, благороден... и нетерпелив.

— В отличие от меня.

Янь удивленно вскинул брови, но потом догадался, что имел ввиду Фу. Ведь он так и не смыл с себя кровь, грязь и дорожную пыль.

— Уверен, светлейший ван простит тебе твой внешний вид, — заверил страж, — ибо не хочет ждать...

— Нельзя приходить нечистым к вану и в Храм предков, — отчеканил Фу, — сначала пусть проводят меня в место омовения.

Янь улыбнулся и покачал головой:

— Прости меня, но Лаоху приказал немедленно провести тебя к нему, — увидев, как нахмурился Фу, он поспешно молвил, — не омрачайся, словно небо пред грозой. Светлейший Лаоху сделал исключение для тебя. И в зале кроме вас никого не будет, дабы усомниться в непочтении, — секунду помедлив, Янь добавил, — а кто бы посмел усомниться, тому бы лично снес я голову с плеч.

Какое-то время военачальник смотрел на товарища, а затем молча кивнул.

Янь поклонился:

— Светлейший ван Лаоху ждет тебя в главном зале, почтенный гун.

***

В зале приемов царил сумрак. Сквозь узкие окна косыми лучами проникал солнечный свет. Тяжелые шаги Фу гулко отдавались по деревянному полу. Со стороны могло почудится, что они здесь одни. Однако это было не так. Среди теней, что сгущались меж узких оконных проемов, скрывались силуэты стражей вана. В волчьих шкурах слева, и тигриных — справа. А впереди, на небольшом возвышении, сидел сам Повелитель. С легкой улыбкой он наблюдал, как верный военачальник приближается к трону, инкрустированному серебром. А позади него во всю стену разевал огромную пасть свирепый ху, нанесенный черной краской.

Говорят, годы не щадят никого. Но только не Лаоху. Казалось, за все время, что Фу знал вана, того ничуть не тронуло время. Его лицо оставалось все таким же привлекательным и мужественным. А складки морщин у рта и глаз только подчеркивали добродетели. Волосы были по-прежнему черны, а сила тела не уступала крепости духа. Как тогда, много лет назад...

Военачальник остановился в одном чи от трона и склонил голову:

— Да простит меня светлейший ван, что я осквернил его очи своим видом...

— Достаточно, Фу, — тихо, но властно перебил Лаоху и вальяжно махнул рукой, — ты заслужил быть выше этого.

Скрипнул тяжелый доспех, на котором так же красовался узор тигра. Ван поднялся с трона и, не спуская взора черных глаз из-под тонких бровей с гуна, спустился с возвышения.

— Я готов рассказать светлейшему вану все...

— Мы одни, Фу, — мягко, будто по-отцовски, молвил Лаоху, хотя был младше его на несколько лет, — я же просил тебя, давай без этого.

— Воля вана закон для меня... — начал было гун, однако вновь услышал скрип доспеха. Повелитель чуть напрягся и был на грани недовольства. — Слушаюсь, Лаоху, — и поднял взгляд на светлейшего.

Тот продолжал приветливо улыбаться:

— Слухи о победе уже достигли Хучена. Но я хочу услышать все подробности.

— Армия врага разбита и бежала на север через горы, — отчеканил Фу.

Лаоху сделал несколько шагов. Его лицо стало задумчивым. Доспех с изображением тигра продолжал тихо побряцивать в такт тяжелой поступи.

— Много ли си[3] удалось захватить?

Фу качнул головой:

— Нет.

Ван обернулся и окатил военачальника недоуменным взглядом. Тот стойко выдержал его.

— Немного си?

— Нет совсем, ван.

Кажется, сие известие заставило Повелителя изумиться еще больше:

— После такой славной битвы их должно было остаться очень много. Почему не удалось привести?

— Во время боя не сдавались, — молвил Фу, — надо отдать должное, бились как голодные волки. Хоть и Шэ.

— А что произошло потом?

Гун на секунду замялся, но затем решительно ответил:

— Когда мы обратили их в бегство, на поле меж холмов опустился туман. Сильный. Они воспользовались им. А ловить врага средь пелены тяжело. Я не хотел подставлять бойцов.

В памяти всплыли странные чувства, что испытал Фу сразу после боя. Мороз по коже. Пар изо рта. Как будто кто-то смотрит на него сквозь непроглядную завесу. Шум осыпающейся земли и рухнувших камней...

Гун едва заметно тряхнул головой. Незачем забивать голову пустяками.

Лаоху вновь стал мерить шагами зал. Вид его оставался задумчивым. Не глядя на военачальника, он молвил:

— Разумное решение. В твоем даре полководца я никогда не сомневался. Что ж, есть си или нет, это не так важно. Важно, что мы преподали им урок. Уверен, теперь захватчики посягнут на наши земли еще нескоро. Можно вернуться к внутренним делам, — он снова посмотрел на Фу, — а ты заслужил отдых и почет, мой друг. Первому можешь предаться уже сегодня. А через несколько дней я устрою торжества в честь тебя и великой победы. В Хучен как раз должны прибыть новые партии меда, — Лаоху слегка нахмурился, — и гонцы с известием из одной деревни.

— Что-то случилось? — сухо, но учтиво поинтересовался гун.

— Нет, — отмахнулся ван, — просто дошли слухи о сохранившемся наследии язычников. Необходимо было проверить.

Фу молча поклонился.

— Возвращение в Хучен прошло хорошо?

— Возле ворот видел оборванца, которого пустили, куда не следует, — тут же ответил военачальник.

Выгораживать Танцзина он не собирался. Фу искренне считал, что если человек совершил промах, то обязан понести наказание. Особенно, если на нем лежит такая ответственность, как охрана ворот.

— Это неприемлимо, — равнодушно ответил Лаоху. Подобные мелочи его слабо интересовали.

— Я велел Танцзину найти нарушителя и наказать тех, кто допустил.

— Что-нибудь еще?

Ван заметил, как мышцы лица Фу слегка напряглись, когда он ответил:

— По пути я встретил главного советника.

— Между вами состоялся разговор?

Фу молча кивнул.

Лаоху ухмыльнулся правым уголком рта:

— Вижу, что не очень приятный. Впрочем, как и всегда.

— Ты знаешь мое отношение к нему, — сухо изрек гун.

— Мне ли не знать, — махнул рукой Лаоху, продолжая вальяжно вышагивать, — ты же считаешь его предателем.

— Он и есть предатель.

— Это было давно. Больше десяти лет прошло с тех пор. И Юншэн не сделал ничего, чтобы заподозрить его в дурных намерениях.

— Он из рода чжунов, — презрительно молвил Фу, — думает лишь о них, себе и...

— Довольно, — мягко, но решительно прервал ван, — давай не будем позволять старику вставать между нами. Оно того не стоит, Фу.

Военачальник молча поклонился, признавая за Повелителем право решать. Однако в глубине души был с ним не согласен.

— Юншэн способный управитель, — добавил Лаоху, — без его знаний и умений Хучен не достиг бы того процветания, что имеет сейчас, — ван развел руками, — оглянись. Город растет. Люди богатеют. Амбары ломятся от зерна, кубки от меда, а животы скота от корма. Нам уже тесно за этими стенами, и я собираюсь возводить новые, — он на секунду умолк, а затем продолжил, — вот почему жаль, что ты не привел с собой си.

— Прости мою оплошность, светлейший ван, — не поднимая головы, сухо молвил гун.

Правитель подошел к нему, ухватил за плечо и хорошенько встряхнул:

— Брось этот унизительный тон, Фу! Разве я сказал, что ты в чем-то виноват? Знаешь в чем твой главный недостаток?

Военачальник поднял взгляд и не увидел на лице Лахоу и доли раздражения. Оно оставалось все таким же по-отечески снисходительным.