На Дороге (СИ) - Вель Софья

— Конунг Сиг назвал её княгиней! — зарычал Драго.

— Она ею и была… Принцесса Излаимская… — согласился Балго, отчего-то Драго передернуло. — Но зачем тебе старые кости?

Драго свел брови, разглядывая мелкий щебень под мысом сапога.

— Конунг, — продолжил Балго, так и не дождавшись ответа. — Где ваша сестра?

Драго поднял глаза, не понимая, к чему клонит старый князь. Балго продолжил:

— Не лучше ли княжне жить при семье мужа? — Драго изумился еще больше. Балго посмотрел на молодого господина прямо. — Мой сын, Кон, и княжна О`Силей давно обещаны друг другу. Обручение состоялось еще при жизни Вашего батюшки. Да будет Великая Кобыла милостива к Сигу Славному…

— Оси еще нет двенадцати, чтобы заводить речь о свадьбе.

— Речь не о свадьбе. Негоже девочке жить при чужих людях. — Драго хотел возразить, что семья Лилы не чужая, и что Лила… Но Балго продолжил, не обращая внимания на молчаливый протест конунга. — Княгиня Арина — достойная женщина. О’Силей будет жить с ней и княжной Кирой, как невеста Кона, до достижения двенадцати лет, а там и свадьбу справим! — Балго широкой ладонью матерого воина хлопнул конунга по еще юношескому плечу, едва не повалив в пыль. — Драго, не дело девочке в её возрасте по чужим домам кочевать!

— Лила не чужая, она моя…

— Боевая подруга, — остановил Балго, и продолжил настаивать. — Арина — ласковая мать, Оси никто не обидит. Слово Балго, мой конунг!

К ним подошел огненно-рыжий Даль, сын Бруто, близкого друга отца, и Дарины, как и княжна Силь, уроженки Излаима. В плену у мятежников юного князя Даля покалечило оспой. Глубокие рытвины изъели лицо — если б не они, Даля можно было назвать красивым: светлые глаза опушались рыжими стрелами ресниц, в тонких чертах виделась пришлая для степняков кровь.

Следуя жесту Драго, Даль посвистом подозвал лошадей. Драго пустил своего коня галопом, Даль последовал за ним. Балго отстал.

Возле реки Драго пошел рысью. Даль нагнал конунга. Оба внимательно смотрели на противоположный берег. Старшие разбили лагерь у самой воды, крылатый лев реял над шатрами. Драго нахмурился.

— Гляди, какие нынче чванливые, — начал Даль, едва сдерживая смешок. Драго повернул голову, удивленно вглядываясь в довольное лицо спутника. Даль скривился в брезгливой ухмылке. — Прям всадники Вальхаллы…

— А что, они бывают не такими? — Драго вздернул брови.

— Ага, как девок наших разглядывать…еще как не такие!

— О чем ты?

— Да, так… Здесь неподалеку рабыни купаться любят. Давеча не знали, как из воды выйти — глядят, а в кустах-то засада! Девки все продрогли: выйдешь — сраму не оберешься. Начальник ихний, Балион, что-то лопочет на своем эльфийском, вроде как, уговаривает не бояться…

— Всех уговаривает? — Драго аж привстал на стременах.

— Да не…, ему одна глянулась, говорят, подарки шлет, но она девка умная, на уговоры не откликается.

— Рабыня? — в голосе Драго звенело от напряжения.

— Да, недавно с юга пригнали, но она из наших. Её родной дядя отдал, он служил пастухом, так загубил лошадь князя, взамен отдал девку. Князь ему и говорит: «ты по что мне вместо кобылы хорошей битючку отдаешь? На что она мне?» Но, что делать, взял, пожалел руку рубить.

— А ты откуда все это знаешь?

— Девка складная, жалко, рабыня. Даже в наложницы брать стыдно.

— Твоя мать вроде тоже была рабыней, как и моя…

— Времена другие, — усмехнулся Даль. — А так бы взял, знатная кобылка.

Драго долго молчал. Его и Даля многое роднило, но друзьями они не были. Как не были подругами княгиня Силь и Дарина.

Княгиня всегда сохраняла дистанцию и со степняками, и с выжившими остатками её народа. Дружила она только с бывшей служанкой, Алией. До этого момента Драго никогда не задумывался почему. А теперь вдруг озадачился.

Почему княгиня даже в глубоком детстве никак не поощряла его игры с Далем, они ведь практически ровесники?

Тут Драго осекся. Даль — ровесник Алиону… Дарина была одной из немногих выживших, жили они с будущей княгиней в одной станице, только очень по-разному…Дарину сразу взяли в жены, а с мамой все было не так… Почему?

Почему княгиня молчала об Алионе, Драго мог понять — для всех степняков белая вельма родила мертвого… Но вот как мама скрыла факт рождения эльфа? Кто помог спрятать ребенка? Почему и как отдал Лорду Алеону?

Драго спросил бы об этом всем, но было не у кого — мама сбежала, Алия умерла еще в детстве Драго, Алион предал, бросив одного, а Хольдрик убил Дарину. Живых свидетелей не осталось…

— Времена могут быть и лучше, — заметил Драго. — Как рабыню зовут?

— Зарина, вроде. — Даль на секунду задумался. — Балион — идиот.

— Почему? — конечно, история симпатии к рабыне не делала чести командиру Старших, но Даль уж слишком потешался.

— Не ответит ему девка, скорее уж нож между ребер вставит.

Драго выжидающе молчал.

— Мой конунг, не прими за дерзость, но отряд, отправленный нам на помощь…. Это те же эльфы, которые приходили пятнадцать лет назад. Балион и его эльфы вырезали семью Зарины: и отца, и мать, и братьев — всех вырезали. Дядя нашел племянницу на пепелище. Девчонка выжила чудом. Но Балиона помнит хорошо.

— Вот как… — медленно произнес Драго. Его конь уже давно перешёл на шаг, впереди виднелся двор конунга.

И там, во дворе… Драго пустил коня галопом.

Сны Дракона. На дороге. Встреча.

Сильвия следовала за изгибами дороги, все дальше уходя от Старого Излаима, Грани, степняков, а теперь и Лиро. И показалось, что все они исчезли, стали тусклыми, прозрачными тенями. Воспоминания уступали новому.

Красивые буквы на пергаментах купцов или стряпчих рассказывали о таком насущном настоящем: сколько мешков пшена переправлено по реке, а сколько убрано в кладовые, сколько купец получил за масло, а сколько — за кроликов.

Управляющий купца, неграмотный крестьянин, платил за письмо несколько монет. И так он мог сохранить свое место, оповестив хозяина в срок. Иногда нужны были переводы. И Сильвия охотно бралась, всякий раз благодаря Создателя и учителей юности за некогда полученные знания. А купец был благодарен Сильвии за успех в едва не сорвавшейся сделке с чужеземным караваном.

Но больше торговых записок и переводов Сильвия любила письма личного содержания. У стряпчего родился внук или племянник — и к родне летит весточка. Староста деревни — грамотный, он прочтет письмо любимой сестре стряпчего. Сильвия выводила стройные буквы и радовалась вместе с заказчиками, и буквы, сложенные в теплые слова, наполняли спокойствием, внутренним миром.

Может, она всегда была путницей, всегда шла по дороге? Может, она странница с богатой фантазией или сказочница? И ничего на самом деле не было? Куда она бежит? Зачем?

Прежде она четко осознавала, что идет к неведомому Морю. Теперь мысль казалась безумной и бредовой, и только упрямство заставляло двигаться дальше. Может, и правда остановиться? Найти в каком-нибудь городе приют и работу и начать новую жизнь?

Новую жизнь… С драконом.

Сильвия круглела с каждым днем, а вместе с не по сроку растущим животом росла и уверенность в действительности всего случившегося. Значит, её все же ищут. Недаром прежде терзал страх. Но…

Владыки ли ей надо бояться? Или встреча со Светлейшим будет благом избавления?

Чем дальше Сильвия уходила от родных земель, тем трезвее становились мысли. И пугала не столько погоня, сколько страх куда более темный. Быть может, будет ещё рада, если Элладиэль найдет.

Что она знала о новой себе? Как в тумане помнила тот Голод. Теперь чувство голода было обычным, оно было голодом усталого путника, много миль прошедшего без отдыха. Но Сильвия мазохистично заостряла внимание на чувстве, со страхом ища нотки «Зверя».

Нельзя ей к людям. Нельзя с ними жить. По-хорошему, и в города с деревнями заходить нельзя, но тогда она точно умрет от обычного голода на дороге… или и того хуже.

Что, если она начнет нападать? А что, если дракон захватит её волю? Сколько людей погибнет тогда?