Александра Верёвкина - Осколки вечности
Я шикнула на баламута, призывая его к одухотворенной тишине, перетянула крепко сбитую кладезь мускулатуры за плечи на постель и с неким рвущим сердце на неровные куски чувством устроила буйную голову на своей груди. Если попробовать облечь в слова мои ощущения, то в тот момент я вдруг почувствовала себя взрослой и мудрой женщиной, вынужденной нянчить большого по росту, но маленького по уму детеныша. Такая крепко сидящая под кожей игла, которую я назвала бы не иначе, как материнским инстинктом.
Время бесследно растворилось в молчании. Золотые просветы на сдвинутых портьерах испарились, прихватив с собою и размытые очертания теней. Потолок украсили багровые отблески заката. Я перевела взгляд на свое плечо, затекшее от беспрерывного контакта со щекой вампира, встретилась с двумя захмелевшими от счастья угольками, что сияли на болезненно бледном лице, и смущенно отвернулась.
Первым, как ни странно, запротестовал мой желудок. Изданный им львиный рев более походил на крайнюю степень возмущения, нежели скромное напоминание о давно минувшем обеденном часе. Парень мгновенно встрепенулся, слетел с постели, вмиг исчез за дверью, тут же вернулся обратно, запрыгнул на матрац поверх моих блаженно вытянутых ног и наклонился к лицу, заслоняя собой целый мир, опутывая мраком столь далекий и призрачный образ, который я воссоздавала в памяти в тот момент. И вот его губы опять на моих. Сухие и холодные. Пожалуй, чересчур холодные.
Явный контраст температур заставил меня отказаться от искушения быть съеденной заживо недремлющей совестью. Я отодвинулась, протестующее глянула на Леандра и в диком волнении прижала ладонь к его щеке. Слава Богу, теплая. Чего не скажешь о второй половине лица, к которой я в порыве облегчения посмела приникнуть.
— Лео! — пересек округу панический вопль.
— Астрид! — чуточку зло проорал вампир мне в ухо. — Перекличка окончена?
— Ты холоден, как лед, — с трудом пояснила я предпосылки своего нечеловеческого испуга. И путано растолковала хмурому взору суть наблюдений. — Та щека, что лежала на мне, теплая, а другая на ощупь напоминает мрамор, как и губы, руки, — большим пальцем коснулась я мнущей наволочку подле моей головы ладони.
— Тоже мне, беда, — надменно фыркнул парень, будто сбежавший из морозильной камеры в состоянии полярного окоченения. — Сейчас пропущу стаканчик крови, и все войдет в норму. Смею напомнить, не тебе одной требуется трехразовое питание. Поэтому рысью к столу! — в приказном порядке избавился он от моего недоверчивого взора и меланхолично поплелся следом. — И будь добра, прекрати визжать по каждому поводу. От этих твоих неиссякаемых эмоций у меня разыгрывается морская болезнь.
Я смиренно приняла на заметку справедливый упрек и вскарабкалась на высокий стул. Лео обошел стойку, распахнул дверцу под завязку набитого вкусностями холодильника, вынул оттуда два картонных пакета и поочередно наполнил их содержимым стаканы. Мне достался высокий бокал с мутно розовой жидкостью (любимый грейпфрутовый сок). Хозяин квартиры жадно влил в себя тройную порцию гадости, отдаленно смахивающей на томатный сок, только гуще, алее и без кусочков мякоти, после чего приступил к хлопотным приготовлениям совместного обеда. Отправил на подогрев в духовку огромное блюдо с индейкой, сунул в микроволновку тарелку с картофельным пюре, водрузил на столешницу две салатницы с нарезанными овощами и откупорил бутылку десертного вина. По окончании всех манипуляций, когда перед носом очутилось блюдце с ароматным пластом белого мяса, утопающем в сливочно-белой массе, приправленном зеленым горошком, я позволила себе удивиться.
— Ты разве не смотрела на календарь? — весело уточнил пришедший в благостное расположение вампир, взбираясь на соседнее сиденье. — День Благодарения на носу! Грех не отметить такой праздник. Итак, не хочешь поделиться с общественностью списком благодарностей? — я ошеломленно помотала головой, выражая несогласие. — Тогда я выступлю за тебя. В общем, благодарю провидение за этот день и час. За возможность побыть наедине с любимым вампиром. И за его нескончаемое терпение, потому что никто другой не стал бы сносить мои мерзкие выходки на протяжении столь долгого времени.
Протестовать показалось мне бессмысленным. Тем более что продолжение короткой речи начисто отбило охоту подключать к делу дрожащий рыданиями голос.
— А теперь пару слов добавлю от себя, если ты не против, булочка. — Лео наполнил бокалы рубиновым напитком и возвысился над столом, легко балансируя на ненадежных опорках стула. — Я благодарен тебе, Астрид. Ты многому меня научила, на многое раскрыла глаза. Но главное, ты подарила чувство, которое не даст мне полностью исчезнуть. Я останусь здесь, — указал он оттопыренным у ножки фужера мизинцем на мою грудь, — хоть ты этого и не желаешь признавать. Твое счастье, любимая!
На последнем слове я ощутила дурноту и быстро запрятала залитые влагой щеки в разворот тканевой салфетки. Парень, нарочно не замечающий моего убитого вида, опустился обратно на сиденье и с оживлением принялся поглощать угощение. Спустя минуту к нему присоединилась и я.
Остаток вечера до прихода Джея затерялся в памяти среди груды покореженных обломков. Мы развлекались, смеялись, пусть и не совсем от души, шутили, в порыве ребячества даже разрисовали друг другу лица гуашью, а после взялись за суетливое устроение внепланового Рождества.
Таким образом гостиная обзавелась гирляндами, пушистой искусственной елью с увешанными разноцветными шарами ветками, изображенным на холсте очагом за неимением более удачного аналога и прочими атрибутами всеми любимого праздника.
За стол, ломящийся от обилия ресторанных изысков, усаживались трое: я, подпортившая трогательную окраску лица недавним потоком слез облегчения; Лео с потухшей при появлении друга улыбкой, ничуть не растерявший бравый задор; и Джей, раскрасневшийся после ванной, облаченный в узкую для столь широких плеч рубашку и неподходящие по размеру штаны, едва прикрывающие щиколотки.
Второй за сегодняшний день тост хлебосольного хозяина сразил меня наповал. Я худо-бедно проглотила горечь от слов, адресованных Майнеру, но со следующим спитчем не справилась.
— Главное приобретение этого года, — не сводя с меня пытливого взгляда, с гордостью возвестил Лео. Джей, стоящий рядом, крепче сдавил пальцами хрупкую ножку бокала. — Вердж, зачехли ушки на пару минут. Я не собираюсь будить в тебе зверя, — рассудительно посоветовал глашатай ревнивому приятелю, что тот воспринял с нескрываемой радостью, опустошил чарку и плюхнулся на пол, блаженно прислоняя спину к дивану и обхватывая голову руками. — О моих чувствах тебе известно, крошка, — вновь сосредоточился на мне пышущий серьезностью вампир. — Жаль, что не удалось добиться взаимности, но такова уж твоя в доску правильная натура. — Я потупила глаза и попыталась согнать с лица обжегшую щеки краску. — А теперь начистоту, Габсбург больше не подслушивает. Заранее извиняюсь за сбивчивость, впервые в жизни мне трудно говорить, да и вообще не хочется этого делать, если честно. Куда приятнее было бы поцеловать тебя, чем распинаться в эпитетах, но…Короче, прелесть моя, будь счастлива. Со своим Джеем или кем другим, хотя какое там! Именно с ним тебе и впрямь будет хорошо. Только не позволяй ему собой помыкать. Не давай поблажек. Никогда больше не прощай то, что не следует. Держись особняком, настаивай, колоти посуду, борись за себя и слушай сердце. Оно всегда подскажет, что ты самая лучшая, несказанно красивая, страстно желанная и неповторимая. Помни об этом. Никогда не забывай.
