Борис Сапожников - Театр под сакурой
Ютаро отчего-то вспомнилось, что во времена, когда применялись эти доспехи, пилотов не было. Тогда и слова-то такого не было, как не было и специального слова для обозначения человека, сражающегося в таком мехе.
Закончив с шлемом, пилу выключили и за работу принялись те двое, что были вооружены зловещими ножами. Они распарывали плотную ткань, на которую были наклёпаны бронепластины, а когда этого сделать не удавалось, в дело снова пускали пилу. Таким образом, спустя четверть часа, мех был вскрыт и стоящие наверху смогли увидеть, что внутри него лежал человек в белой форме, сейчас сильно перепачканной и продырявленной во многих местах. На лице его лежал кусок бумаги с чётко видимыми иероглифами. Сенсей склонился над телом и сдёрнул с лица бумагу.
У Ютаро дыханье перехватило. Он замер сжав кулаки до боли в пальцах. Даже с расстояния в несколько дзё, даже перемазанного копотью и грязью, он отлично узнал лежащего на столе. Тацуноскэ Кама — сэйто, так и не ставший тюи.
— Внутри меха находится труп человека в форме сэйто императорского флота, — включив микрофон, доложил сенсей.
— Это Тацуноскэ Кама, — выпалил Ютаро, обернувшись к Накадзо.
— Кто? — заинтересовался стоящий неподалёку хакусяку. — Вы знаете этого человека? — Он указал вниз.
— Так точно, — ответил Ютаро, под испытующим взглядом вытянувшийся во фрунт. — Это сэйто Тацуноскэ Кама, погибший на наших финальных испытаниях.
При этих словах Накадзо отчего-то потёр пальцем нос. Ютаро уже успели рассказать, что такой жест у него означал некоторое смущение.
— Весьма интересно, — кивнул хакусяку и склонился к микрофону, чтобы сказать что-то сенсею, но сказать ничего не успел.
Площадку внизу залил яркий багровый свет. Из пола стала, как будто вырастать фигура женщины в полуупавшем кимоно. Материализовавшись полностью, она уселась на стол с распотрошённым мехом, шаловливо пробежала пальцами по руке опешившего сенсея и рассмеялась.
— Хотите узнать наши тайны, — сказала она. — Зря. Весьма зря.
Она снова рассмеялась. А из пола меж тем начали прорастать мехи «Биг папа», братья-близнецы лежащего на столе. Противно загудели буры, учёные бросились в разные стороны, но в достаточно тесном помещении внизу бежать было некуда. Ударами чудовищных буров они перебили учёных — пол и стены окрасились кровью.
— Мы идём к вам! — крикнула вверх женщина, шутливо погрозив всем тонким пальчиком.
А мехи, перебив учёных, направились к бронированной двери. Буры, предназначенные для самых прочных пород, легко справились с бронёй толщиной в несколько бу[25]. Выбив её, мехи гулко зашагали в коридор. Ютаро сверху услышал сухой треск винтовочных выстрелов.
Из сияния, заливавшего площадку внизу, вырастали всё новые и новые мехи.
— Связь оборвалась, — констатировал Накадзо. — Хакусяку, — обратился он к пожилому дворянину, — надо прорываться в телефонную, если они отрежут нас от внешнего мира — мы обречены.
— Вы тут единственные военные, тайса, — сказал тот, — остальные учёные или чиновники. А я слишком стар для подобных эскапад.
— Ведите, Мидзуру-сёса, — сказал Накадзо, — вы лучше ориентируетесь в этом комплексе.
Они втроём поспешили вслед за Мидзуру. На бегу она вытащила пистолет, и Ютаро пожалел, что не захватил свой. В нынешних обстоятельствах у безоружного шансов выжить куда меньше, чем у вооружённого. Хотя пистолет или даже винтовка весьма скромное оружие против меха с его пулемётом «Льюиса».
Они втроём выскочили в другую дверь, за которой оказалась лестница вниз. Прогрохотав каблуками по железным ступенькам, они спустились по ней до бронедвери с постом пулемётчиков.
— Откройте дверь, — приказал Накадзо, — мы — в телефонную комнату.
— Поздно, — отмахнулся командир пулемётчиков. — Мехи отрезали нас. Я бы посоветовал вам убираться отсюда, да поскорее. Скоро тут станет очень шумно!
— Мехи, — выкрикнул один из пулемётчиков. — Пересекли красную отметку.
— Огонь! — скомандовал командир.
Ютаро невольно присел, зажав уши. Даже на флоте, с закрытыми пространствами кубриков и плутонгов, не привык он таким звукам. Грохот длинных пулемётных очередей ударил пудовым молотом по ушам и мозгу. Стрелки поливали коридор свинцом, оружие дёргалось в их руках, помещение заполнял пороховой дым, на пол сыпались обрывки ленты и гильзы. «Биг папасы» вели ответный огонь, но стука пуль по броне двери Ютаро, конечно, не слышал.
— Уходите! — крикнул им командир поста. Он надсаживал горло, однако Ютаро едва мог расслышать его. — Нам тут долго не продержаться!
Полуоглохшие Ютаро, Накадзо и Мидзуру поспешили обратно наверх. Но прежде чем они успели заскочить обратно в зал со стеклянным куполом, Ютаро услышал громовые удары, обрушившиеся на бронедверь. Следом за этим один из пулемётов замолчал.
В зале теперь царила паника. Стёкла купола были по большей части разбиты, на полу лежали убитые и раненные. Под ногами хрустели осколки стекла, офицеры «Щита» старались обходить кровавые пятна. У дальней стены сидел хакусяку — левый рукав пиджака оторван, им он перевязал себе правое плечо. Белую ткань элегантного костюма пачкали кровавые пятна.
— Что тут случилось, хакусяку? — припал рядом с ним на колено Накадзо.
— Не успели вы выйти, — ответил тот, — как несколько мехов открыли по нам огонь из пулемётов.
— Мы отрезаны, — сказал ему Накадзо, — «Биг папасы» атакуют последний пост перед лестницей. Надо выбираться отсюда.
— Поздно, — покачал головой хакусяку. — Когда тут паника началась, все бросились к лифту, забились в него почти десяток человек, он, конечно, не выдержал. Нам отсюда не выбраться никак.
— Ютаро-кун, — обернулся к молодому человеку Накадзо, — ты же на флоте служил, сможешь подняться по тросу, на котором был закреплён лифт.
— Это если он цел остался, — мрачно сказал хакусяку, — что вряд ли.
— Другого шанса у нас просто нет, — отрезал Накадзо. — Ступай, Ютаро-кун.
— Хай, — ответил юноша, бегом выскочив из полного крови и боли зала.
Он пробежал по коридору, мимо пустого поста с открытой дверью. За ней ему открылась жуткая картина. Ютаро постарался не смотреть на месиво из человеческих тел и стали, заполняющее шахту лифта. Но для того, чтобы добраться до троса, ему пришлось забраться на погнутую крышу лифта. Несколько раз он цеплял части тел, морщился, но лез дальше. Он перемазался в крови, но и на это не обращал внимания. Забравшись, наконец, Ютаро возблагодарил судьбу за то, что, переодевшись, не снял кожаных беспалых перчаток, в которых управлял тренировочным мехом. Без них его ладони превратились бы в лохмотья за считанные секунды.
