Галина Ли - Своя дорога
— Агаи, бери малышку, ковыляйте с ней вон под то дерево, где кони этой шайки привязаны. И не давай Морре смотреть в нашу сторону!
Спорить со мной не стали, я дождался, пока сирин отойдет, и ласково взглянул на живой труп.
— Как думаешь, сколько из тебя получится ремней? Лично мне кажется, по одному за лживое слово! Ну-ка, посчитаем… Десяток уже наверняка наберется.
Я вспорол на главаре куртку и рубаху, обнажив довольно упитанный живот.
Хорошо живет, «охотничек».
Нож сам нашел глубокую ямку пупка, острое лезвие слегка надрезало кожу и на ней выступили мелкие бисеринки крови.
Что, не сладко в шкуре жертвы?
— Не надо…
Это уже не походило на человеческий голос.
— Я все скажу!
И разбойник зачастил, не дожидаясь команды.
Наши с Агаи тревоги возникли не на пустом месте.
Преследование началось еще с постоялого двора. После знаменательного побоища и столь эффектного сожжения на площади горы упокоенной нечисти, в гостиницу повалили толпы любопытных, и не только их. Нашлась пара колдунов, даже подозреваю, что не человеческих, раз смогли почуять, кто ворожил.
Один из магов и поделился своими догадками с этим добрым человеком, за деньги, естественно.
Несколько дней охотники за костями долголетия следовали за нами по пятам, не решаясь напасть. Бойня на постоялом дворе оставила сильное впечатление. Но когда преследователи увидели взлетевшую огромную птицу и поняли, что не ошиблись…
Нам повезло дважды: в том, что они не сразу разобрались, куда мы свернули и разделились на две группы, и в том, что у преследователей не было луков, иначе добежать до дерева невредимым было бы значительно труднее.
Да, информация не из приятных. И что теперь, спрашивается, делать?
— Сколько еще людей идет по нашему следу?
Губы пленника дернулись, словно он не мог с ними справится, вместо четких слов вырвалось неясное блеяние, — Ди…е…ть.
Девять, значит. Да мы тут положили пятерых. Большая компания, хотя, если судить по этим господам, не особо опасная. Разве что, из засады нападут. Дерутся так, словно мечи недавно в руки взяли.
И чем это они, интересно, промышляли, когда сирин под рукой не было?
Впрочем, пустой вопрос, содержимое мешка говорило за себя: женская накидка из дорого кружева, пара золотых сережек, цепь из того же металла, но только снятая с мужской шеи, фамильный перстень с печаткой, дешевые серебряные кольца, цветные бусы из лазури, отрез добротной домотканой холстины и новые сапоги. Разбойнички значит…
Я поднял вверх голову, рассматривая то, что осталось от стрелков.
Потрудилась Танита на славу: рваная плоть лохмотьями свисала вниз, сочась кровью и окрашивая листья в красный цвет.
А на этом месте устраивают засаду явно не в первый раз, вон, даже подобие гнезда свили, чтобы было удобнее сторожить проезжающих.
Ну, значит никто жалеть и искать не станет. А с главарем поступим по строгим законам королевства Наорг, то есть повесим. Нечего такой твари небо над головой коптить.
Сказано — сделано. Это неблагородное занятие отняло у меня от силы минут пятнадцать, еще минут пять я любовался на дергающиеся конечности и постепенно синеющее лицо. Удручающее зрелище, но некоторое удовлетворение оно все же доставило. Вскоре вернулась Танита, ведя на поводе двух уцелевших лошадей, причем явилась опять голышом.
— Тебе что, жарко? — поинтересовался я у застывшей с недовольным видом девицы.
Она скривилась.
— Платье в клочья порвала, когда перекидывалась.
Понятно, злость и ярость мозги отключили, ну что ж, бывает.
— Запасное есть?
Это было второе преображение в дороге, и в прошлый раз, насколько я понял из тихой ругани, она тоже забыла раздеться.
— Нет, — хмуро бросила рош-мах и полезла по мешкам, не забывая при этом огрызаться, — Почему меня не дождался? Тебе не кажется, что повешение слишком легкая смерть для этой сволочи?
Вот поэтому и не дождался, видел я, какие лоскуты там болтаются наверху, кажется, только черепа в сохранности и остались. Очень неэстетичное зрелище.
В конце концов, я узнал от разбойника все что хотел, хотя бы за это можно дать шанс умереть без лишних мучений.
Танита влезла в чужие штаны, обтянувшие ее симпатичную задницу как вторая кожа, мне пришлось расстаться с запасной рубашкой и камзолом.
Хорошо девчонка смотрелась в мужском барахле! Не хуже, чем в женском, а местами даже лучше. Эх, соединить бы эти штаны, да с ее корсетом от платья…
Я даже причмокнул от той картины, что предстала в воображении.
Танита подозрительно прищурилась.
— Чего языком цыкаешь?
Хорошо, что Агаи ее уже неделю настойкой пичкает… Тоже, что ли попросить? Все-таки вторая неделя воздержания пошла, начинает сказываться.
Ладно, когда идешь один, а в присутствии озабоченной штучки сам поневоле таким становишься. А может, на мне просто сказываются последствия боя?
— Поехали отсюда, — не стал я давать пояснения, залез на лошадь и поскакал к сирин.
Мы позаимствовали только одно животное, взамен погибшего, остальных распрягли и пустили пастись — пусть вылавливают, время тратят.
Насколько мне были известны нравы господ разбойников, жадность должна взять свое.
Уже напоследок, оглянувшись, я заметил спикировавшую черную птицу.
А вот и первый падальщик! Скоро стемнеет, подтянутся ночные зверюшки, и к утру от трупов останутся только разобранные обмусоленные скелеты, да пятна крови на траве. Поделом им.
А на паром мы все-таки успели. Эта старая посудина как раз собиралась отваливать. Копыта лошадей выбили звонкую дробь по деревянному настилу, я отсыпал низкорослому кряжистому старику монетки, которые он сначала тщательно пересчитал, а только потом кивнул помощникам:
— Отчаливай!
Река Велет, через которую шла дорога к Пустоши, довольно полноводная и широкая. Перебраться можно только вплавь, да и то с известным риском: в омутах разные твари водятся и почти все хищные. Так что место доходное, на жизнь паромщику и его команде должно хватать.
Старик между тем с удовольствием разглядывал рош-мах в мужской одежде, даже не пытаясь делать это исподтишка, потом заметил мой взгляд, усмехнулся в седые усы и поинтересовался:
— Как на дороге, спокойно? Никто не шалит?
— Уже нет.
Такой ответ заставил паромщика переглянуться со своими людьми и осторожно спросить:
— А что? На Вас напали?
— Да, почти у самой переправы, разве Вы не слышали криков?
Мужички замялись.
— Слышать-то слышали, да смотреть побоялись. А что Вы с ними, господин, сделали?
