Кристина Камаева - Охота на фей
— Да кто же это?
— Трудно сказать.
— Понимаю, — я заметил, как Илона сдвинула брови и подумал: «Интересно, откроется он мне, когда Ил уйдет, или тоже ничего не скажет? Зачем он тогда вызвал меня?»
— Давайте, сегодня соберемся здесь вчетвером: вы, я и Вадим и поболтаем по-дружески. Мне так хочется развеяться!
— Бедняжка! — Илона подошла к брату и приложила ладони к его вискам, он зажмурился от удовольствия.
— Что и говорить, обстановочка еще та, я сама не могу долго находиться в этом склепе, все гнетет меня. Но мы же твои близкие, с нами ты можешь делиться чем угодно, и когда угодно!
— Только не о делах! — воскликнул Глеб. — Все это скоро кончится, не стоит загружать свою прелестную головку всякой ерундой.
— О! Ты такой заботливый! — вздохнула Илона с досадой. Я зайду после восьми, сразу как отснимут последний выпуск новостей. Так будет нормально?
— Конечно, светик мой.
Илона ушла.
— Ну что? — спросил я. — Ты же вызвал меня не потому, что просто хотел развеяться?
— К сожалению, нет, — серьезно сказал Глеб. — Но у меня есть идея. Иди за мной.
Он привел меня в комнату без окон и без мебели, но с мягкими стенами и ковровым покрытием на полу.
— Йогой займемся? — полюбопытствовал я.
— Не ерничай. Не хочу, чтобы еще кто-то узнал о том, что я скажу тебе. Здесь мы как в звуконепроницаемом сейфе. Итак, ты слышал что-нибудь о покушении в Фомальгауте?
Я чуть на месте не провалился. Не хватало еще, чтобы Глеб охранял родителей Веи, или одного из них.
— Слышал, что покушение имело место… Но разве ээ… преступники не сидят в тюрьме?
— Егор, давай все расскажу по порядку. Фомальгаут знаменит своим чайными плантациями. Я был там проездом в охране генерала Саифа. Ты знаешь, у нашего министра в Фомальгауте родовое гнездо, а они с Саифом друзья. Вот мы и гуляли по этим плантациям: генерал с Кастором впереди, я с ребятами — чуть на расстоянии. Такая идиллия: солнышко светит, кусты ровненькие, густые, пахнут изумительно, а самое главное, сборщицы чая в белых косынках, с корзиночками — чудо как хороши! Идем, да перемигиваемся с сельчанками, красота. Вдруг, вижу, одна из сборщиц — маленькая, шустрая такая, как-то нехорошо приблизилась к генералу. И вроде ничего особенного, но меня вмиг сорвало, видно, шестое чувство сработало, настиг я девчонку, за руку перехватил. А у нее в руке шприц. Представляешь? Она хотела его воткнуть в Саифа. Поднялся шум, переполох. Девчонка клянется, что в шприце лекарство для растений, но на кой ей лекарство, если она просто сборщица. Проверили, так и есть — шпионка. Живет вообще не Фомальгауте, а в Мицаре. В шприце — действительно, лекарство для чайных кустов, но в нем такие ингредиенты, что сгорел бы наш генерал изнутри в одну неделю и в страшных муках. А селяночка та фанатичная долго отпираться не стала, плюнула мне в лицо и сказала, что я святому делу воспрепятствовал, а генерал давно уже заслужил собачью смерть. Арестовали ее и всех, кто в этом деле замешан: ученых взяли, которые лекарство разработали, сборщиц, которые нас в поле отвлекали. Я тогда узнал о движении так называемых «оливковых» — они хотят всех нынешних, облеченных властью, порешить и создать какую-то архаическую модель общества, где государство распадается на общины. И все эти общины живут своим умом, самоуправляются.
— А… почему «оливковые? — я был обескуражен. Минуту назад я и представить себе не мог, что кто-то посмел организовать движение против правительства, против Адама — лучшего президента, безукоризненного во всех отношениях! О какой другой власти можно еще мечтать?!
— Был такой символ — голубь, несущий в клюве оливковую ветвь. «Оливковые» обвиняют правительство в том, что по его вине не прекращаются разработки оружия. По их мнению, это безумие, преступление, поскольку все до сих пор переживают последствия войны, в результате которой от прекрасной планеты остался маленький живой уголок.
— А вкалывать людям лекарства, предназначенные для растений, не преступно?!
— Вот и я говорю — маньяки! Как они собираются защищать свои общины без оружия?
— Постой, Глеб, они же не свергнут правительство? Их остановят?
— Конечно, остановят, Егор. Что может горстка смутьянов против нашей доблестной разведки?!
— Если я правильно понял, ты и все эти суровые люди с оружием охраняете женщину, которая напала на Саифа? И что, за каждым «оливковым» диверсантом нужен глаз да глаз?
— Не делай поспешных выводов, я бы поостерегся называть ее женщиной, Егор. Эта Римма Гром очень сильная. Из космической разведки я единственный, кто сумел противостоять ей.
— Впечатляет.
— А теперь я скажу тебе вот что, — Глеб выдохнул после затянувшейся паузы. — Ты можешь думать, что я псих…, но Римма не человек. Она настоящая фея!
Брат смотрел на меня. Глаза его тревожно блестели.
— Ну и что? — сказал я. Моя реакция его немного взбесила.
— Ой, не надо издеваться. Если я что-то говорю, то отдаю себе отчет за свои слова, и ты должен мне верить!
— Да я верю. Не кричи. Просто в последние два дня я столько слышал о феях, что сам себе перестал казаться нормальным. Если кто-нибудь назовет меня сыном Волка, я не буду смеяться. Наверное, эти феи в последнее время малость активизировались, и теперь мы о них знаем.
— Они собираются на игры в Ботаническом саду, — кивнул Глеб.
— Угу, я участвую.
— Я слишком долго сижу взаперти, — внимательно посмотрел на меня брат, — будь осторожен, среди них есть преступники.
— Твоя фея призналась, почему она хотела убить Саифа?
— Еще бы! Сказала, что генерал испытывает биологическое оружие на клонах и на людях, а еще, якобы, держит в неволе талантливых ученых, шантажирует их, угрожает пытками их семьям и принуждает работать на него. Два года назад исчез муж Риммы. Он успел передать через друга весточку, в которой заклинал Римму как можно быстрее бежать из города и затаиться. Римма обвиняет Саифа в убийстве мужа и еще множестве преступлений. Она сама вынесла ему приговор: раз его интересует биологическое оружие — пусть от него и подохнет, испытает, так сказать, его действие на собственной шкуре.
— А ты ей веришь! — насторожился я.
— У нее дар: она внушает людям доверие. Все, кто хоть немного с ней пообщаются, начинают думать, что она говорит правду, открывает глаза на суть вещей. Теперь ты понимаешь, каково быть ее сторожем? Я один могу сопротивляться ее убеждениям и сохранять способность самостоятельно мыслить. Ее это бесит! Но с Саифом мы знакомы вот уже десять лет. Я был глупым, хвастливым юнцом, когда поступил к нему в учение. Он столько для меня, для нас, разведчиков, сделал! Если мы чего-то стоим сейчас, то это благодаря его выучке. Он гонял нас без всякой жалости, заставлял продираться сквозь удушливые дебри тропических лесов без еды и питья, штурмовать ледники, в кровь сдирая кожу и сатанея от горного солнца. И мы учились, скрипели зубами от напряжения, но тянулись, чтобы стать такими же как он. А наши погружения в Неприкаянном море! До сих пор кровь стынет в жилах. В отравленных водах бьются в смертельных схватках и вынашивают тайные замыслы мутанты — монстры, чудовища. Это целый мир, брат, мир, который мы не узнали бы без генерала Саифа. Он научил нас рисковать, дразнить смерть и приходить на помощь товарищам, не щадя себя. Он сам как-то увел меня от стада мутировавших тюленей. У них вот такие зубы — мне по локоть! Да он настоящий мужик, этот генерал. И чтобы такой человек испытывал на людях биологическое оружие?! Заслужил собачью смерть? Ни за что не поверю!
