Кристина Камаева - Охота на фей
Шло время, приближался вечер. Ева подумывала, не позвонить ли мужу, нельзя же дуться друг на друга так долго, и вдруг услышала, как Регул глухо зарычал. Она подняла глаза и увидела, что в дверном проеме спальни стоит, слегка покачиваясь, недавняя узница роламбинов, особо опасная преступница. Красные отблески заката и темные лиловые тени придавали видению зловещий вид. Ева почувствовала сухость во рту и с трудом сглотнула. Утром она услышала о Вее много такого, что вселило в нее страх.
— Кто вы? — тихо спросила Вея, — тоже пленница?
Ева обрадовалась, похоже, что память девочка не утратила.
— Нет, я свободный человек. И ты сейчас в моем доме, а не в плену, — ответила Ева. — А зовут меня Ева Прэм. Как ты себя чувствуешь?
— Ужасно! Как будто меня долго били по голове, — Вея тихо застонала, ощупывая голову. — И в глазах плывет, все двоится. Меня опять пичкали какой-то дурью. Знаете, роламбины опасны, они используют вещества, которые затуманивают сознание. Выбивают из реальности.
— Бедная девочка, — Ева справилась с мучившими ее опасениями, — на тебя упал жук, очень большой, тяжелый.
— Этого я не помню. Скажите, меня освободили? Роламбины больше не придут за мной? — Обеими руками Вея держалось за стену, видно было, как трудно ей стоять.
— Мм…, моя хорошая, нет, не освободили. Тебя оставили здесь до тех пор, пока ты не поправишься, даже не так, пока ты не придешь в себя. Тебя считают преступницей и собираются судить. Сначала отправят в Абаскум, да и потом нечего ждать хорошего.
— О! — Вея всхлипнула и стала медленно сползать на пол, голова кружилась и просто раскалывалась от боли. Ева кинулась поддержать ее. — Меня тоже в тюрьму? Но я не преступница. За что?
— Я не выдам тебя! — прошептала Ева. — Ты вернешься в постель и будешь лежать, а я никому не скажу, что ты приходила в себя. Идет?
— Да, конечно. Но… Мне же надо выручать родителей. Поверьте мне, их увезли в Абаскум, но они ни в чем не виноваты. Они ученые, очень много знают и полезны стране, и они добрые. Я правду говорю! — Вея молила Еву так горячо, что та чуть не расплакалась
— Куда ты пойдешь сейчас? Ты же не сделаешь и нескольких шагов. Пока я уложу тебя в постель, а там видно будет.
Вея покорилась и легла. Она держала Еву за руку и умоляла слабеющим голосом.
— Вы же Ева Прэм. Это вас я видела утром в беседке. Пожалуйста! Сделайте что-нибудь! Скажите, чтобы моих родителей выпустили из Абаскума.
— Боюсь, что мои слова не обладают такой силой.
— Но погибнут прекрасные, невинные люди. Попробуйте. Или…, если мне не суждено выйти на волю, найдите Мандрагору.
— Ты знаешь Мандрагору? — удивилась президентша.
— Нет, но мне говорили, что она может помочь.
— Хорошо. Я обещаю, что сделаю все, что смогу, чтобы вызволить твоих маму и папу из тюрьмы. — Твердо сказала Ева. — А теперь лежи тихо. Никто не должен знать о нашем разговоре.
Едва лишь девочка вырвала обещание у жены президента помочь родным, силы оставили ее, голова упала на подушку, и она снова впала в бессознательное состояние.
«Чем я смогу ей помочь? — Ева медлила у постели девочки, ее проблемы казались неразрешимыми. — Никто меня и близко не подпустит к Абаскуму». Она думала весь вечер, но ничего толкового в голову не приходило. Адам явился поздно, когда Ева была уже в постели. Он не пожелал ей спокойной ночи, не рассказал, как прошел день. От него веяло холодом и отчуждением — значит, не простил. Поток загнанных глубоко внутрь слез опять подкатил к горлу. Ах, если бы он просто обнял ее и сказал, что любит. Она бы сразу растаяла, успокоилась и нашла для него тысячу нежных слов. И, может быть, вместе они бы придумали, как помочь девочке. Сейчас Ева боялась даже упомянуть о ней. Адам хотел, чтобы жена погладила его по щеке, и сказала, что признает свою вину, назвала бы своим единственным самым мудрым мужчиной, родным и близким человеком. Но Ева молчала.
Глава 8
Братья Северьяновы
Здание окружали две надежные, мощные, как в крепостях, стены, а охранники исправно обходили вокруг мрачноватой, ничем не примечательной башни. Илона направила свой ланс к единственным воротам, мы вышли, она приложила пропуск к электронному замку, и двери крепости неохотно раздвинулись. Чтобы пройти через второе ограждение, нам понадобилось личное распоряжение брата. У входа в башню и даже в лифте присутствовали подтянутые вооруженные молодцы, настолько серьезные или сердитые, что даже Илоне ни один из них не улыбнулся. Это меня насторожило. Мы поднялись на третий этаж. Ил позвонила в одну из безликих стальных дверей, и брат распахнул ее перед нами.
— Вот он — наш узник! Прошу любить и жаловать, — иронично, как мне показалось, представила брата Илона.
— Северьянов! Ты отрастил усы?! — заорал я, бросаясь на шею к Глебке.
— Меняю имидж, — пробасил Глеб, сжимая меня в объятиях.
— Прежний мне нравился больше, — заметила Илона, как бы между прочим.
— Красавица! Я и с усами неотразим! — Глеб наклонился и нежно поцеловал ее. Но выглядел он неважнецки, как будто долго общался с энергетическим вампиром.
— Как я рад тебя видеть, Егор! Кажется, ты вырос еще на одну голову, — подмигнул мне Глеб.
— Да, наверное…. Эта твоя новая квартирка… не слишком модная, — отметил я, — ты больше не ходишь в фаворитах?
Глеб рассмеялся.
— Напротив, разве ты не обратил внимания, что меня здесь берегут, пуще глаза?
— Это я понял. Ил сказала, что тебе ни на минуту нельзя отлучаться отсюда. Неужели это правда?
— Да, Егор! Сам уже волком вою. Но, слава небесам, приехал Вадим. Я выпросил его себе в напарники. Теперь мы сможем подменять друг друга.
— Долго ты здесь торчишь?
— Десять дней.
— Так это немного, — удивился я. — Если судить по твоему виду, то больше месяца.
— Поверь мне, брат, я общаюсь с таким человеком, что каждый день, проведенный с ним, можно считать за год!
— Да кто же это?
— Трудно сказать.
— Понимаю, — я заметил, как Илона сдвинула брови и подумал: «Интересно, откроется он мне, когда Ил уйдет, или тоже ничего не скажет? Зачем он тогда вызвал меня?»
— Давайте, сегодня соберемся здесь вчетвером: вы, я и Вадим и поболтаем по-дружески. Мне так хочется развеяться!
— Бедняжка! — Илона подошла к брату и приложила ладони к его вискам, он зажмурился от удовольствия.
— Что и говорить, обстановочка еще та, я сама не могу долго находиться в этом склепе, все гнетет меня. Но мы же твои близкие, с нами ты можешь делиться чем угодно, и когда угодно!
