Богдан Дорошин - Путем неизбежности
Убедившись, что из дымохода валит густой дым, он закутался в брезентовый плащ и быстрым шагом, чуть ли не бегом, бросился к сараю старого Стикуна. До назначенной встречи со Скорчем было еще два часа.
Покойник лежал там же, где его и оставили, глядя закрытыми глазами в стенку. Шлэг подбежал к нему, и сбросил на пол тряпье, которым они со Скрочем укрыли труп.
— Прости, приятель, — в спешке пробормотал Шлэг, скидывая с плеч плащ и стеля его рядом с мертвецом. — Но ты мой билет в лучшую жизнь.
Перетащив незнакомца на свой плащ, парень завязал крепкие узлы с двух сторон, дабы легче было волочить, и ухватился за один из них. Усталость сказывалась, руки сводило судорогой, но парень не сдавался. Его гнали вперед злоба и обида, которую он испытывал сейчас ко всему миру.
На полпути к кузнице, Шлэгу показалось, что впереди кто-то есть, и он приник к краю ближайшего дома. Но все обошлось, его никто не заметил, и втащить труп в мастерскую получилось незаметно. Там Шлэг отпустил свою ношу и долго сжимал и разжимал руки, восстанавливая чувствительность.
Он еще мог отказаться от своей бредовой задумки, но голова его была в тот момент горяча, как воздух у самой печки. Он хотел доказать всем и себе в частности, что чего-то стоит. Что может совершить то, чего никто от него не ждет.
Быстрыми движениями, почти рывками, Шлэг стал скидывать с себя одежду, и бросать ее на пол. Оставшись в одном исподнем, он подошел к незнакомцу и еще раз посмотрел ему в лицо, молодое и мертвое.
— Прости. Но тебе уже все равно, а мне нужно…
С этими словами подмастерье кузнеца взял с верстака ножницы, и наклонившись, начал срезать с незнакомца одежду. Лоскуты материи отправлялись в раскаленный докрасна горн, вспыхивая огненными сполохами. Ботинки Шлэг стаскивал последними. Это была хорошая обувка, и молодой парень решил ее оставить себе, тем более что сменной пары обуви у него не было.
А потом началось самое неприятное — одевание мертвеца в его, Шлэга, одежду. И это было трудно: штаны порвались в области карманов, когда парень натягивал их на мертвеца, а рубашку от волнения он несколько раз застегивал неправильно. В конечном счете, подмастерье просто плюнул на все это дело, посчитав, что огонь все равно слижет одежду в первую очередь.
Все верно. Шлэг решил имитировать свою смерть, а заодно и отомстить за свои обиды Зокару и его дочурке, которые ни во что его не ставили, и от которых за четыре года он не услышал ни одного приятного слова.
— Ненавижу, — снова буркнул он зло, и отправился в свою каморку. Там он взял запасную одежду и те пожитки, что могли ему пригодиться в дороге. Кремень, две свечи, сухие стружки, четыре медных монеты (все его деньги, не считая добычи сегодняшнего дня), сломанный компас и заточенный ножик, что он сделал себе сам на начале своего обучения. Так же Шлэг одел сапоги мертвеца, чувствуя себя в них несколько неуютно, и снял с шеи стальной кулон в виде полумесяца. Он ему остался от деда.
Жалко было, конечно, с ним расставаться, но по-другому поступить было нельзя. Шлэг застегнул цепочку на шее покойника, и подтащил его поближе к горну. Наставник не уставал повторять, что дверь в печь должна открываться только тогда, когда в нее кладут или вынимают материал. В противном случае летящие искры могут устроить пожар.
— Ну вот и все? — спросил сам себя Шлэг. — Новая жизнь, да? А готов ли я к ней?
Конечно, по-другому и быть не может! С этими мыслями парень решительно выплеснул из бутылки масло, которое Зокар использовал для светильников в кузне и у себя дома. Горючая субстанция попала на горн, и печка загорелась почти сразу, учитывая ее температуру. Огоньки синего пламени неровно заплясали на кирпичах. Дабы огонь не затух, дабы ему было чем питаться, Шлэг перед уходом раскидал у горна дрова, а потом опрометью бросился из кузни.
Подмастерье кузнеца бежал быстро, словно за ним гналась сама смерть. Добежав до поваленного дуба, он остановился передохнуть, схватившись за сердце. Бух-бух-бух. Так быстро оно еще никогда не билось. И это понравилось Шлэгу. Он почувствовал себя свободным, почувствовал, что может все.
Забрав свои сокровища из дупла, парень вновь бросился со всех ног, подальше от села Ручьи, где прошла вся его жизнь. Шлэг рассчитывал пересечь лес и выйти на тракт уже к рассвету. Навстречу новой жизни…
В таких небольших поселках как Ручьи, любое неприятное происшествие — уже трагедия. Поэтому не было ничего удивительного в том, что сгоревшая кузница и смерть Шлэга Корна вызвали всеобщий переполох и траур.
Отчего занялась кузня, понять так и не удалось. Высказывались разные версии, среди которых самой популярной была та, в которой уставший подмастерье заснул за работой, забыв про всякие правила технической безопасности. Мастерская Зокара выгорела дотла, и тело молодого Шлэга пришлось хоронить в закрытом гробу, так сильно оно обгорело.
На похоронах собралось все село, и было много слез. Громче всех ревел Дубин, все время повторяющий, что так не справедливо, что этого быть не может. Именно он нес гроб, вместе с еще тремя мужчинами, среди которых Скорча не оказалось. Лучший друг покойного стоял в удалении, не проявляя никакой инициативы, все время поглядывая на север, в сторону Осдора.
Кузнец Зокар, винивший своего ученика в случившемся, на похороны не пришел. От его семьи присутствовала лишь Дита, зареванная и непривычно тихая.
Похоронили Шлэга Корна на старом кладбище, где уже как пятнадцать лет лежали его родители. Через три года, его друг Дубин, поставил рядом с местом захоронения небольшой гранитный памятник, с датой и именем, аккурат под деревом вишни, которое взросло спустя какое-то время после погребения. Растение тянулось молодыми ветками к солнцу, и напоминало здоровяку о том, что душа его товарища обрела покой.
Глава VI
Тот день, когда Джамаль провалил задание и чуть не погиб, маг помнил очень хорошо. Забравшись в портал, его выбросило в бескрайнем поле, и он долго лежал в высокой траве, хрипя и судорожно хватая ртом воздух. Как потом оказалось, одно ребро так неудачно сломалось, что осколок пробил легкое. На губах пузырилась кровь, а сознание часто проваливалось в черные ямы, откуда выныривать раз за разом становилось все сложнее.
Но самым ужасным было то, что силы покинули колдуна, и он не мог творить волшебство. Спасительный портал обошелся слишком дорого в плане ресурсов, тем более что в него угодило сразу два живых существа.
Позже Джамаль вспоминал те далекие дни без внутреннего содрогания и чувства ужаса, но тогда, снедаемый болью и отчаянием, колдуну казалось, что его песенка спета. В любой момент на него могла наткнуться Кэролайн, которую выбросило где-то совсем недалеко, и тогда уж сомневаться не приходилось — магистр завершила бы начатое без всяких колебаний. Так же Джамаль мог просто скончаться от полученных ран, либо же его впоследствии добьют свои, в назидание остальным.
