Майкл Кобли - Повелители теней
Обрывки воспоминаний тревожили его: вот он бежит вместе со своей собакой, вот скачет по пустошам Южного Катриза, ловчий сокол взлетает с толстой кожаной перчатки его отца. Он вспомнил ежегодные скачки в Тоброзе и чествования лучших наездников. Вспомнил, как его мать, леди Иллиан, учила его декламировать стихи и играть на четырехструнном кулесте. Он также вспомнил беззвучно рыдающего отца, когда она скончалась после долгой болезни. Потом ее вынесли во двор с фонтаном под сумрачное небо и пели над ней скорбные песни.
Позже были уроки владения мечом и луком, обязанности и ответственность, все это — во время растущего напряжения в отношениях герцога с могонскими племенами. Как-то его отец позвал его, усадил и рассказал, как хотел уехать вместе с остальными за море, в Кеременкул, после падения Империи. Но решил остаться, чтобы прикрывать от могонцев простых людей и не позволять им страдать сверх всякой меры.
Его отец. Слезы катились из глаз, капая на перетянутую культю. Даже отца он потерял, когда Архимаг Бардоу и Шин Хантика рассказали ему, кто был его настоящим родителем и какая ужасная ответственность возлагается теперь на него.
Кто-то подошел и сел рядом с ним, скрестив ноги. Это была сестра Ордена Матери, помощница Аббатисы Халимер, Пириса, круглолицая женщина лет сорока, одетая в короткий серый плащ и плотные грубые чулки. Она протянула ему деревянные миску и ложку, которые он принял с благодарностью и, поставив миску на колено, принялся за еду. Юноша уже почти доел, когда она спросила:
— Ну как, нравится?
Он кивнул с набитым ртом.
— Замечательно. Итак, кто был королем Мантинора во времена существования Лиги Яфрена?
Таврик застонал. С того самого момента, как они покинули Крусивель четыре дня назад, Пириса и Химбер, человек Бардоу, донимали его бесконечными лекциями и вопросами по истории и культуре Катримантинской Империи и предшествовавших ей государств. Кое-что из этого он знал неплохо, особенно то, что касалось Катриза и южных королевств, но вот о севере не знал почти ничего.
Пириса выжидающе улыбалась.
— Э-э, Тавалир… э… Второй.
— Третий. А его Верховный Канцлер?
Таврик ощутил, как по лицу катятся капли пота:
— Акрум?
— Окрум Банавский, который отправил какую армию на гибель у Дороги Раля?
Это он знал:
— Золотую Фалангу.
Сестра удовлетворенно кивнула, а юноша быстро доскреб остатки уже холодного варева и отставил в сторону миску.
— Некоторые из этих имен и названий могут быть незнакомы тебе, — продолжила Пириса. — Но для многих народов бывшей Империи это часть их жизни, прочная нить, связывающая прошлое с настоящим. — Она задумчиво улыбнулась. — Ты делаешь успехи.
— Спасибо, сестра. А Шин Химбер будет задавать мне вопросы сегодня?
— Нет. Его снова беспокоит спина, и он решил лечь пораньше. — Она кивнула на лежащий в углу сверток из одеял. — Но тебе следует заняться манускриптом, который он передал, чтобы быть готовым отвечать на вопросы утром. — Она одернула свой коротенький плащ и встала. — Тот, что оставила тебе я, тоже можешь перечитать.
Он подождал, пока она ушла на другую сторону помещения, потом глубоко вздохнул и взял небольшой коричневый сверток, в котором были все его нехитрые пожитки, потом вытащил оттуда тонкую книжку, потрепанные страницы которой были зажаты между прочными деревянными обложками, поцарапанными за долгие годы использования. Положив книгу на колени, он прочел то, что было написано на первой странице. «Корни Империи, или Краткий перечень монархов, оказавших влияние на формирование Катримантинской Империи». Он открыл главу, посвященную кланам Кейаны.
Потом снова вернулся к началу и стал перечитывать главу об Орозиаде из Эбро'Хета, легендарном короле, который объединил королевства в их борьбе с Порождениями Демона. Орозиада потерял левую руку в одной из битв с чудовищами, напавшими на его королевство. Но выжил и привел сперва свой народ, а за ним и все остальные к новой жизни, прогнав врагов и заставив их вернуться из Прекайна к себе, в Королевство Руин. Прекайн был отдан оставшимся в живых после войны магам и заклинателям, чтобы те превратили его в святое место, которое стало бы и их домом, при условии что они соберут своих товарищей и все вместе откроют там школу магии Силы Корня и Низшей Силы.
Империя, созданная Орозиадой, распалась во времена правления его внука Аллютра, но Прекайн сохранился нетронутым и еще долгое время оставался символом надежности…
В конце этой главы была помещена гравюра, изображающая Орозиаду, готовящегося к битве: в правой руке длинный меч, которым он опирается о землю, большой овальный щит в левой. Таврик посмотрел на свою руку, пытаясь представить нечто подобное, потом откинулся назад и прислонился к стене.
«Что толку, — подумал он. — Орозиада хотя бы мог пользоваться Низшей Силой, а у меня вовсе нет никаких способностей. И почему кто-то решил, что я смогу стать королем?»
Скрипнули дверные петли, и он увидел входящего через главную дверь Койрега Мазарета. Тот заметил, что Таврик смотрит на него, нервно улыбнулся и кивнул, потом подошел к своему месту у очага. Таврик нахмурился и отвернулся. Койрег Мазарет был странным человеком с часто меняющимся настроением, чья неуверенность и смущение сменялись вдруг неудержимой бравадой, и он был совсем не похож на своего брата, Командующего. Койрег несколько раз разговаривал с Тавриком, пока они ехали, показывал ему следы зверей, различные деревья, он умел понимать звуки леса и крики птиц, но не был наставником. Казалось, ему больше нравится общаться с Сефталом, старым слугой.
Таврик вернулся к своей книжке и успел прочитать еще полглавы о полководцах Империи, когда свет факела вдруг заколебался. Юноша удивился и смутился, увидев, что Кодель, из Детей Охотника, садится рядом с ним. С момента отъезда из Крусивеля Кодель не сказал ему и десятка слов, полагая, что он для Таврика пустое место, по причине своего происхождения. Таврик знал, что Дом Тор-Галантей обошел Дом Тор-Каварилл несколько поколений назад и что сторонники Дома Тор-Каварилл именовали себя Детьми Охотника и поклялись свергнуть Дом Тор-Галантей с престола. И теперь он сидел здесь, наследник этого дома, лицом к лицу с человеком, который поклялся отнять у него корону Империи.
Отчасти Таврик был бы счастлив, если бы так и произошло.
Лицо Коделя не выражало ничего.
— Сколько тебе лет?
— Летом исполнилось семнадцать, господин.
— Зови меня просто Кодель, а не господин. Значит, семнадцать. Спал уже с женщиной?
Таврик отрицательно покачал головой, чувствуя, как щеки заливает румянец.
