Марина Дяченко - Привратник
– Твоя собака? – спросила другая молодка, тоже румяная, но с россыпью веснушек по всему лицу. – Ух и здоровая, ужас!
Руал покачал головой:
– Прибилась…
Первая молодица покончила со своим бубликом и извлекла откуда-то горсть жаренных орешков. Щелкая орешки, спросила неспешно:
– Ну, что нового?
– Где? – не понял Руал.
– В мире… Ты ведь странник?
– Странник, – ответил Ильмарранен, подумав.
– Ну, чего видел?
Руал соображал непривычно медленно, туго. Мучительно потерев переносицу, он выдавил наконец из себя:
– Везде люди… И жизнь тоже… Везде…
Молодицы потеряли к нему интерес.
Руал сидел и с горечью пытался вспомнить хоть одну из своих прежних цветистых речей, способных заворожить слушателей на долгие часы. По деревянному ободу колеса полз зеленый клоп-черепашка.
На телегу, под которой они расположились, кто-то грохнул пустую бочку. Сверху посыпалась пыль и отдельные соломинки, молодицы в один голос разругались, им ответил густой добродушный бас. Ильмарранен понимал, что пора уходить.
– Слышь, ты, странник, – спросила вдруг чернявая, – а что про оборотня слыхать, не знаешь?
Руал удивился:
– Про оборотня?
Чернявая всплеснула руками:
– Глянь, вся округа про оборотня говорит, а этот глаза разинул!
– Ну, оборотень, волчище такой! – снисходительно объяснила рябая. – То человек он, и не отличишь, а то волк здоровый, людей жрет. Десятерых уже загрыз, и не выследить.
В этот момент обладатель густого баса грохнул на телегу вторую бочку, похоже, наполовину полную.
Чернявая, искусно ругаясь, вылезла наружу. Руал кивнул рябой и выбрался тоже. Поджидавший его пес вскочил и завилял хвостом.
– Вот пристал, – сказал ему Ильмарранен.
Базар жил своей горластой, пестрой, неугомонной жизнью. В загонах для скота исступленно блеяли овцы, покорные крестьянские кони погружали морды в висевшие у них на шее мешки с овсом, тускло поблескивала снулая рыба на скользких от чешуи прилавках. Руал искал, где бы подработать еще. Пес не отставал ни на шаг, пока толчея не занесла обоих в глубину мясных рядов.
Здесь случилось маленькое приключение – из гущи кровавого царства мясников явилась вдруг свора огромных, требухой откормленных собак. Руалов пес издал что-то вроде «Ах!» и сел на хвост, будто у него подкосились ноги. В следующую секунду свора, подняв непереносимый для уха гвалт, ринулась на чужака в атаку, сразу перешедшую в погоню.
Руал остался стоять на месте, беспомощно оглядываясь, бессильный что-либо предпринять. Лай и визг стремительно отдалились, потом ненадолго приблизились снова, потом растворились в базарной многоголосице.
Ильмарранен почувствовал себя невозможно, непереносимо одиноким. Глухо стучали топоры мясников о колоды для разделки туш.
– Не стой на проходе, разиня!
Руала сильно оттолкнули в сторону; стараясь удержаться на ногах, он ударился о чью-то спину. Обладатель спины покачнулся, но устоял. Ильмарранен ухватился за деревянную стойку, удерживающую лоскутный навес.
– Извините… – пробормотал Руал.
Человек, которого он толкнул, был худощав, невысок и одеждой более похож на горожанина, чем на жителя села. Сейчас на его тонком смуглом лице лежала цветастая тень от навеса, в тени приветливо зеленели узкие ироничные глаза.
– Ничего, – отозвался незнакомец негромко, – бывает.
Ильмарранен, продолжавший его разглядывать, смутился и опустил взгляд.
Откуда-то явился хозяин навеса, прикрикнул на обоих:
– А ну, давай, не загораживай товар!
Незнакомец усмехнулся снисходительно и отошел. Руал, сам не зная зачем, отошел следом.
– Нездешний? – спросил его незнакомец.
– Вроде… странник, – отозвался Ильмарранен.
Тот покивал.
– Вы будто тоже… не отсюда, – после паузы предположил Руал.
– Я коммерсант, – охотно сообщил незнакомец, – путешествую, прицениваюсь…
Они медленно шли между рядами. Солнце стояло в зените, базар безумствовал.
– Изобилие, – сказал коммерсант. – Но не хватает той экзотики, которая так мила сердцу аристократа. Как вы думаете?
Руал пожал плечами.
– Свен, – представился торговец и протянул Руалу узкую ладонь. Ильмарранен механически ее пожал, потом вспомнил, что надо представиться в ответ:
– Руал.
– Я северный человек, Руал, – продолжал неспешно Свен, – эта степь богата, но монотонна… Вы не хотели бы присесть?
Они устроились на каких-то мешках в тени крохотного дощатого сарая, служившего складом. Этой же тенью воспользовались двое девчонок-подростков, обе с корзинками и с пестрыми платками на головах.
– Вы, кажется, тоже пришли с севера, – предположил Свен, с удовольствием вытягивая усталые ноги. – Вы должны меня понимать. Я скучаю по лесу, клубкам корней, заросшим оврагам, непроходимым орешникам, лесным озерам… Здесь сухо и скучно. Степь, как блудница, равнодушно стелется под любой из трех сотен ветров…
– И негде спрятаться, – сказал Руал.
– Вот-вот! – с воодушевлением воскликнул его собеседник. – Именно!
Пристроившиеся рядом на мешках девчонки оживленно болтали; раз или два до ушей Руала долетело громко сказанное слово «оборотень». Он прислушался.
– Десять человек уже загрыз…
– Да пусть меня медом мажут, а я одна через поле не пойду!
– И я не пойду…
Свен заметил, что Руал слушает беседу девчонок, усмехнулся:
– Это они о чем?
– Об оборотне, – сказал Ильмарранен. – Вроде у них тут все оборотня боятся.
Свен пожал плечами, всем своим видом выражая недоумение по поводу столь незначительных и странных проблем:
– Они, видите ли, боятся оборотня… Им плевать на жару, на пыль, на солнце, у них по одному дереву на поселок и по одному колодцу на деревню, да и тот сухой… Оборотень!
И Свен извлек из-за пазухи флягу. Ильмарранен инстинктивно сглотнул.
– Пейте, Руал, – радушно предложил Свен, протягивая воду собеседнику.
Ильмарранен попытался отказаться, но Свен вложил флягу прямо в протестующе поднятую руку. Руал не устоял и прижался губами к горлышку. Острое наслаждение от прохладной свежей жидкости, струящейся по горлу, на несколько мгновений парализовало его, притупило мысли и подчинило волю. Завороженный счастьем утоления жажды, он чуть не выпил все до дна.
– Светлое небо, – пробормотал он, возвращая флягу. – Я, кажется, оставил слишком мало…
Свен не рассердился и не огорчился:
– Ничего… Мне хватит.
И он приложил флягу к губам.
Пронзительный женский визг, донесшийся от противоположной стороны сарайчика, заставил его поперхнуться. Девчонки, пристроившиеся рядом на мешках, вскочили, будто ужаленные. Шум базара на мгновение притих, чтобы через секунду разразиться тревогой и недоумением.
