Хартман Рейчел - Серафина
Мне это ощущение было очень знакомо, и я позволила себе почувствовать к нему кое-что — самое незначительное из незначительных чувств. Сострадание. Да. Это было именно оно.
Он собрал в кулак всю свою волю — а ее оказалось немало; как человек военный, он умел верно держаться в такие моменты. Он подошел к Эскар так, словно она была шипящим огнедышащим чудовищем: со спокойной осторожностью и невероятным самообладанием. По всей комнате утихли голоса и прервались разговоры — головы придворных повернулись в сторону принца. Я обнаружила, что затаила дыхание — и я определенно была не единственной.
Он любезно поклонился.
— Госпожа заместитель посла, — сказал он, и голос его было отлично слышно во всех концах притихшего зала, — не согласитесь ли станцевать со мной гальярду?
Эскар оглядела толпу, как будто выискивая в ней того, кто был в ответе за этот розыгрыш, но сказала:
— Полагаю, соглашусь.
Она взяла предложенную ей руку; на фоне его алого облачения ее зибуанский кафтан цвета фуксии горел еще ярче. Все выдохнули.
Я постояла еще несколько минут, глядя, как они танцуют, и улыбаясь себе под нос. Настоящего мира можно было достичь. Просто нужна была готовность это сделать. Я мысленно поблагодарила принца Люциана за его решимость. Виридиус встретился со мной взглядом; казалось, он все понял и махнул рукой, отпуская меня. Я повернулась к выходу отчасти с радостью, что помогла добиться какого-то приятного прогресса, но в основном с облегчением, что покидаю эту шумную толпу. Накрученные нервы — или перспектива вскоре оказаться в тишине и покое — заставили меня устремиться к дверям со скоростью, с которой пузырь воздуха всплывает на поверхность озера. Я уже предвкушала возможность спокойно вздохнуть в пустом коридоре.
И в итоге выбежала из зала так поспешно, что едва не врезалась в леди Коронги, гувернантку принцессы Глиссельды.
8
Леди Коронги была женщина миниатюрная, старая и старомодная. Головное покрывало ее было всегда немилосердно накрахмалено, а вуаль-бабочка, уже лет десять как вышедшая из моды, закреплена таким количеством проволоки, что ею можно было глаз выколоть. Рукава ее полностью закрывали руки, отчего есть или писать становилось нелегкой задачей, но она была старинных взглядов — из тех, кто считал, что утонченные манеры невозможны без замысловатых ритуалов. Одежда, которая мешала выполнять самые базовые действия, наверное, давала широкие возможности для все более изощренной суеты.
Леди Коронги уставилась на меня в шоке, выпучив глаза за вуалью и сжав накрашенные губы в чопорный и укоризненный бутон. Она не сказала ни слова; естественно, извиняться должна была я, поскольку виноваты были именно мои отвратительные манеры.
Я присела в реверансе, таком низком, что чуть не потеряла равновесие. Глядя, как меня покачнуло, она закатила глаза.
— Смиренно прошу прощения, миледи, — сказала я.
— Меня изумляет, что такую невоспитанную обезьяну пускают свободно шататься по коридорам, — сморщила она нос. — У тебя что, нет дрессировщика? И поводка?
Я надеялась поговорить с ней об образовании принцессы. Память о том, как оробела Глиссельда перед настоящими, живыми саарантраи, только усилила мою решимость, но тут я уже сама струсила.
Леди Коронги поджала губы в усмешке и прошла мимо, оттолкнув меня с дороги острым локтем прямо в ребра. Но сделала только два шага и вдруг резко обернулась.
— Как, ты сказала, тебя зовут, девушка?
Я поспешно нырнула обратно в реверанс.
— Серафина, миледи. Я учу принцессу Глиссельду играть…
— На клавесине. Да, она упоминала тебя. Сказала, что ты умная. — Она снова шагнула ко мне, подняла вуаль, чтобы лучше меня видеть, и внимательно изучила мое лицо острым взглядом голубых глаз. — Поэтому ты забиваешь ей голову чепухой? Потому что очень умная?
Вот она — тема, которую я хотела обсудить, и мне даже не пришлось начинать разговор самой. Я попыталась ее успокоить:
— Дело не в уме, миледи. Дело в осведомленности. Мой отец, как вам может быть известно, является королевским экспертом по соглашению Комонота. У меня много лет был учитель-дракон. Я могу поделиться с ней взглядом изнутри…
— Драконы, значит, считают нас простыми насекомыми? Это твой взгляд изнутри? — Леди стояла так близко, что мне видно было пудру, собравшуюся в складках морщин. От нее пахло приторными нинисскими духами. — Я пытаюсь придать второй наследнице престола уверенности в себе, научить ее гордиться своим народом и победой над драконьим племенем.
— Это не уверенность, это презрение, — высказала я наконец, раззадорившись, свою мысль. — Вы бы видели, в какой панике она была сегодня, встретившись лицом к лицу с саарантраи. Принцесса испытывает к ним страх и отвращение. Когда-нибудь ей суждено стать королевой; она не может позволить себе ни того, ни другого.
Леди Коронги соединила большой и указательный пальцы в кольцо и прижала к сердцу: знак святого Огдо.
— Когда она станет королевой, волею Небес, мы разрешим эту проблему так, как следовало, вместо того, чтобы трусить.
Она повернулась на каблуках и скрылась в голубом салоне.
Встреча с леди Коронги взволновала меня до крайности. Вернувшись в свои покои, я засела за спинет и уд, чтобы успокоиться, но когда много часов спустя уползла в кровать, сна по-прежнему не было ни в одном глазу.
Конечно, оставался еще сад, но им можно было заниматься лежа. Половина из тех персонажей, которых я разыскала, уже спали. Даже Летучий мыш сонно качался на своей ветке. Я на цыпочках прокралась мимо и оставила его в покое.
Добравшись до Розового сада, я долго смотрела, как госпожа Котелок очень маленьким арбалетом сшибает тлю с листьев. Я совсем забыла, что видела ее в салоне, но подсознание мое все помнило. Одета она теперь была в зеленый бархат — так же, как на приеме. Вообще-то, вся ее фигура казалась более четкой и настоящей, плотной и основательной. Было ли это доказательством того, что я вправду ее видела, или я просто уверила себя в этом?
Если прямо сейчас взять ее за руки, что я увижу? Если она все еще в голубом салоне, то я пойму мгновенно. Я почувствовала укол совести от того, что собиралась сознательно шпионить за ней, но любопытство пересилило. Мне необходимо было знать.
Госпожа Котелок сама протянула ладони, послушная, как телок. Видение засосало меня, словно сток раковины, а потом выплюнуло обратно на свет.
Тускло освещенная комната, открывшаяся моим незримым глазам, оказалась не голубым салоном, но это смутило меня только на мгновение. Прошло несколько часов; наверное, она ушла к себе. Я смотрела сверху на аккуратный будуар: тяжелая резная мебель в старинном стиле, кровать с балдахином (пустая), книжные полки, какая-то замысловатая скульптура — и все это освещалось только светом очага. На дворцовые покои было совсем не похоже — но, возможно, она жила в городе.
