Вера Огнева - Дети вечного марта кн 2
Шак, за ним Эд выбрались из шатра и встали плечо в плечо. Санька на четвереньках подглядывал в щель. Оба стояли, расставив ноги. Обзор - хоть куда.
От серой шеренги отделилась фигура в долгой мутной одежде и, не торопясь, двинулась в сторону арлекинов. Ряды сомкнулись. Саня прикинул: раз выслали парламентеров, дуром не полезут. Фасолька сидела набрав полные пригоршни волос. Только пискни, рванет.
-- Не спеши, - прошептал кот. - Там переговоры намечаются.
Цыпа закрыла глаза и начала раскачиваться. Губы шевелились.
-- Слышишь, что-нибудь? - спросил Саня.
-- Нет. Погоди... не понимаю... они... ими кто-то управляет.
-- Что значит, управляет? - чуть не в голос взмолился Санька.
-- Я сама не понимаю.
Парламентер подошел, и ко всеобщему дикому изумлению, вдруг пал на одно колено:
-- Мой повелитель, Хозяин Границы, просит вас, быть его гостями.
Истекающий, из-под надвинутого на лицо куколя, голос производил впечатление неживого. Санька без всякой уже опаски высунул голову. Шаку и Эду не видно, а он разглядел сизый чисто бритый подбородок и шевелящиеся губы. Парламентер отговорил и замер, как кукла. Друзья не торопились отвечать. Тогда Саня вылез, раздвинул их плечами и напрямую обратился к посыльному:
-- Тебя как звать?
В ответ - тишина.
-- Эй, служивый, - окликнул в свою очередь Эд, - назовись.
-- Мой повелитель, Хозяин границы, просит вас, быть его гостями.
-- Встать! - рявкнул Шак. - Отправляйся в строй. Движение по моей команде. Выполнять!!!
Парламентер резко вскочил, развернулся и, печатая шаг, пошел на свое место.
-- Ты что-нибудь понимаешь? - повернулся собака к Сане.
-- Апостола спроси.
-- Шак?
-- Зомби.
-- Вашу мамашу!
-- Во-во. Ладно, на данный момент важно, что они слушаются наших приказов.
- А не слабо, развернуть эту армию против внутренней границы и на их спинах въехать в герцогский домен? - выдвинул фривольное, но очень заманчивое предположение Саня.
- Слабо, - откликнулся Дайрен. - Скорее всего, у них четко обозначенный маршрут. Зомби, тебе не обычные солдаты - под чужой волей живут до первого замечания, думать не могут, интеллект отсутствует полностью. Феномен известен. Баловались в истории Алларии некоторые борзые людишки такими экспериментами. Однако поражает масштаб. Как тебе, Шак-бар, это воинство?
- Думаю, командир где-то в шеренге. Наблюдает. А еще думаю, шаг в сторону нам просто не дадут сделать. Только намылимся, замкнут кольцо. Так что, двигаемся в добровольно-принудительном строю.
- Никуда я голодный не пойду, - воспротивился Саня. - Команды нас ловить и душить, не было? Не было. Значит, побудка по плану. Сейчас костерок разведем, девочек чаем напоим, а командир этих снулых, пусть слюну глотает. Педрило! Солечка, Цыпка! Выходи на утренний променад. Кустики рядом. Далеко не отбегайте. А я за водичкой пошел. Иш, придумали, нас голодными в гости гнать.
Саню трясло. Он бы и сам уже рад замолчать, а не получалось. Человек двести, подчиненные чужой воле нагнали на него не страх, а жуткий гнев.
Никто не имел права творить такое насилие! Даже во благо, - насчет чего имелись большие сомнения, - а уж во зло - и подавно. За серой шеренгой мерещилась страшная в своей простоте и одновременно, изощренная подлость.
Шак осторожно положил ему руку на плечо, с другой стороны подпер своим плечом Эд. И Саня расслабился, сообразив, что открытым бунтом только поломает игру. Кто превратил людей в послушные, безмозглые куклы, предстояло еще только узнать.
Глава 7
Темнота навалилась на город внезапно. Так бывает на юге. Свет и мягкое вечернее тепло вдруг, без перехода обращаются душной ночью. Баркасы жалуются друг другу, скрипя пересохшими досками, трещит назойливая цикада, орет дурным голосом павлин...
Игорь отвлекся. Здешняя темнота происходила из-за городской скученности. Солнце уже давно покинуло узкие улочки, но если в поле пока мягко и сумеречно мерцал воздух, в городе почернело. Другого слова не скажешь. Спустилась на мир чернота. И в черноте той потерялись двое бывших рабов, один из которых вообще был тут чужаком. Хоть и прожил жизнь.
Игорь опять отвлекся. Надо было под ноги смотреть, а не мозгом думать. Тем более, мозг сильно заволокло.
Горбашка и Барнак с утра объявили отстой: погостим в городе сутки... или двое, ну, может, трое.
С чем связана задержка, от него так и не добились. Не питавший ни малейшего уважения к спутникам, Горбашка послал Игоря с его вопросами подальше, соскочил с телеги, в которой правил, свесивши ноги на сторону, и похромал в сторону городской ратуши. Минуты не прошло, как его кособокая фигура затерялась в жидкой толпе. Барнак остался при телеге. За дорогу от него наслушались баек о былых похождениях, которые перемежались бесконечной похвальбой. Правды у такого, что у змеи ног, но Игорь решил попытаться:
- Для чего нужна остановка? Слышишь?
- Слышу.
- Отвечай.
- А кто ты такой, чтобы мне приказывать? Отвечай ему! Срань дворцовая.
Тут Барнак был кругом не прав. Что сразу и уразумел. Игорь сдернул его на землю, прокатив ребрами о бортик телеги, нагнул и выкрутил руку. Не иначе, от неожиданности Барнак не проявил никакого сопротивления, а заорал только, когда рука была уже завернута за ухо.
- Отпусти!!!
- Кто тут у нас срань?
- Отпусти, я тебя в клочья порву.
- На хрена ж тогда тебя отпускать? Хочешь, добавлю? Так - лучше?
- А-а-а!
- А теперь медленно и печально повторяй: я - жаба в кедах.
- Я... жаба... в... а-а-а-а!
К концу вымученного признания Барнак посинел. Игорь его уже отпустил, а тот так и сидел на мостовой, соскребая руками пыль с брусчатки. Игорь испугался, что удавил чистюка до смерти. Оказалось - падучая. На синие губы полезла пена, глаза закатились. Барнак упал навзничь и пару раз треснулся затылком о мостовую. Игорь проявил полное равнодушие, а сердобольный Сун подложил под голову припадочного свернутую куртку. В рот затолкали черенок ложки.
Отколотило. Тело перестало дергаться, зубы разжались, зазвенела о камни, выпавшая ложка. Чистюк уснул прямо, где его ломало. Игорь вдвоем с товарищем перетащили его в телегу.
Проснулся он только к приходу Горбашки. Тот вернулся веселым. Не навеселе, а прямо задыхаясь от дурковатого смеха.
- Эге, эй! Погоняй, пердрило в перьях!
Сун в отличие от Игоря, с разборками не полез. Велели править - тряхнул вожами. Горбашка растолкал Барнака. Тот, против опасений, ничего не помнил. Главарь что-то пошептал чистюку в ухо. Оба расхохотались.
- Что вылупился? - у Горбашки дергалась щека. Зрачки светло-зеленых глаз превратились в точки.
- До завтра тут остаемся? - спросил Игорь.
- Сколько надо, столько и пробудем, - отрезал кривой чистюк. - Желтый, правь вокруг рынка. Видишь большие деревья? Давай туда.
Под старыми тополями раскорячилась такая же старая харчевня. Когда телега выкатила на утоптанный квадрат перед дверью, на порог вылилось ватага пять пьяных чистюков.
- Братва! Встречай пополнение. Ганота! Братан! Почему я тебя раньше не видел?
- Я ссать ходил. А это кто с тобой?
- Ты что, Барнака не узнал?
- Стой! - заорал вдруг плюговатый чистюк в грязной конской безрукавке. Старые штаны светились многими заплатами. На голове у него, такое впечатление, росли не волосы, а длинный седые кусты, от чего их обладатель походил на непричесанного лешего. - Ты кого с собой притащил? - ткнул он пальцем в Игоря. - Знаешь, кто это?
- Знаю, не залупайся.
- Это ты не залупайся. Говори, зачем герцогскую подтирку с собой привезли?
- Для дела! - в тон скандалисту заорал Горбашка. - Абаган тебе привет передает и пожелание, оказывать нам всяческую помощь. Щас поищу.
Горбащка влез по самый локоть за пазуху, порылся и вытянул квадратный кусок дерева. Глава местной общины чистюков взял ксиву, дернул ртом, сплюнул, но сменил гнев на милость:
- Ладно, веди... кхе... новичков в дом.
От загомонивших соратников он отмахнулся, обозвав Игоря и Суна новообращенцами.
Гульбище в харчевне шло, похоже, не первый день. Или они тут жили, вернее сказать гнездились. Столы были сдвинуты на середине комнаты кривой загогулиной. В дальних углах поверх соломы валялись тюфяки. На одном храпел здоровенный полуголый детина. На другом свернулась калачиком прикрытая собственной порванной юбкой девка. Игоря без всякой ласки толкнули в спину:
- Садись.
Ганота смахнул со стола пару мисок. На образовавшийся среди объедков островок бухнули кружку с пивом. Рядом упал кусок черного хлеба.
Игорь вспомнил трапезу в доме крестопоклонников и содрогнулся. Не хватало попасть в какое-нибудь посвящение. Типа: откушай моего черного пирожка - открою тебе верную дорогу. Побрезгуешь - будешь до смерти бездорожьем маяться.
А не все ли тебе равно? - пришла спасительная мысль.
