Александра Верёвкина - Осколки вечности
— Вердж! — мгновенно погрустнел якобы умирающий весельчак и по приказу моих налившихся кровью глаз живо убрал руки с коленей Астрид.
— Лео! — в унисон зарвавшемуся мальчишке пробормотала девушка, просящими интонациями умоляя спустить себя на пол.
— Лео, — с угрозой повторил я робкую реплику своей малышки и уперся приятелю ладонью в грудь, тесня обоих виновников нежданного приступа ярости вглубь квартиры.
— Кайфоломщик, — не остался в долгу проходимец, ловко возвращая накалившейся ситуации первозданную температуру. Для начала он избавился от моих мнущих хлопковую материю футболки пальцев, затем снял с себя девочку и в считанные секунды добрался до надрывающейся акустической системы, чтобы закрутить рычажок громкости. — Рад, что ты так быстро прифрахтовался, — едко поприветствовал меня мальчишка. — Милости прошу, располагайся, чувствуй себя неуютно и все такое.
Я не успел до конца привести в норму взбесившееся сознание, когда Астрид без всяких предупреждений с диковинно жалостливым всхлипом повисла у меня на шее. Лео злобно возвел глаза к потолку, обогнул какой-то сверкающий в темноте предмет, доплелся до входной двери и со всей душой приложился ей о косяк, выражая вполне справедливый протест. Я стыдливо потупился, в знак полнейшей скорби прикусил нижнюю губу и с парящим внизу живота ощущением спокойствия нежно прижал к себе хрупкое тельце птенчика. В квартире тем временем зажегся свет, и моя челюсть плавно стекла с насиженного места.
Ни для кого ведь не секрет, что Леандр, скажем так, весьма необычный вампир. За годы нашего знакомства он не изменился ни на йоту, не говоря уж о трех прожитых столетиях. Всем, я подчеркиваю это обобщающее местоимение, всем свойственно меняться. Мы взрослеем, порой умнеем, накапливаем опыт, учимся на своих ошибках, расширяем горизонты, отсеиваем ложные ценности, а в результате становимся иными (лучше или хуже — выбор, на мой взгляд, личностный). Безотказно работающее правило в случае моего друга дало сбой. Он всегда одинаковый.
Взбалмошный, эмоциональный, безголовый подросток, подверженный мыслимым и немыслимым гормонам, любящий жизнь, умеющий превратить любой день в цирковой балаган. Но ближе к сути.
Пристанище приятеля сложно назвать просторным. Две раздельные комнаты (спальня и гостевая соответственно), убогая по нынешним меркам кухня, нечто вроде кабинета, разместившееся на двухметровом клочке с компьютерным столом, стоящим впритык к окну, и смехотворное подобие гостиной с обрубленным диваном и ловко втиснутым в узкое пространство креслом. Не бог весть какие изыски, однако владельца апартаментов теснота вполне устраивала. Иначе зачем, просветите
_______________________
*Йоулупукки — 'Санта-Клаус' по-фински (прим. автора).
меня, пожалуйста, ему вдруг понадобилось водворять по центру основной залы искусственную, хм, ель? Да-да, ту самую вечно-зеленую лесную красавицу, верхушкой подпирающую потолок. А увешивать размашистые ветви шарами, фигурками зверей, фальшивыми конфетами в блестящих обертках, мишурой и гирляндой, наконец? Неясно и предназначение пушистых комьев ваты, коими осыпана пластиковая крестовина ненастоящего дерева. Точнее посыл мне вполне понятен, из колеи выбивает знание календаря. У нас вообще-то закат октября, а не декабря…
Реальность подверглась нападкам сомнений после беглого осмотра раскладного столика, на котором гордо рдела гора причудливо растянутых шерстяных носков для подарков. Саму столешницу закрывал раскатанный лист ватмана с неоконченным рисунком из натуралистичного очага. Тщательно прорисованные поленья на холсте соседствовали с грубыми карандашными эскизами, в то время как 'живые' язычки пламени яро требовали довести макет до ума путем применения более густых красок. Чуть левее на стене обнаружилась натянутая меж двух неаккуратно вбитых гвоздей леска. К ней прилагалась и тройка забавных прищепок в виде оленят с едва проклюнувшимися рожками.
Было отчего онеметь. Я, конечно, всякое мог предположить…
— Рождество? — недоверчиво уточнил я, машинально подпуская Лео к холодильнику. О близком присутствии Астрид я от удивления ненадолго позабыл, однако ее молящий шепот моментально расставил приоритеты в армейском порядке.
— Нет, монсеньор, пока что сочельник, — неохотно поставил меня вампир перед фактом, зубами вскрывая прихваченную с дверцы рефрижератора коробку с неизвестным содержимым. Сок или молоко, как подумалось мне. — День Благодарения мы отпраздновали за ленчем, верно, лапуся?
Обиженные бурчания недовольного моим неправильным появлением парня несколько притупили восприятие лихорадочных сведений малышки, с бесовской скоростью поступающие в мой одеревеневший мозг, однако часть ее свистящей тирады я все же уловил.
— Джей, любимый мой, прости меня, если сможешь. Я знаю, что виновата перед тобой, знаю и помню, помню почти всё…в мельчайших деталях. Как резала тебя, как соглашалась убить, как подставила Лео. И теперь он, — в этом месте я распознал погребающую к нам на огонек истерику и постарался усмирить бедную девочку, когда она в ответ протестующее сдавила мою талию коленями и добавила пылкости словам. — Он умирает из-за меня. Поэтому прошу, сделай хоть что-нибудь, Джей! Ты сумеешь, я уверена! Видит Бог, я крепилась изо всех сил, я веселилась ради него, но больше не в состоянии. Если…если только это произойдет…я не вынесу!
Впопыхах девушка, кажется, успела бросить туманный вопрос о самочувствии родителей, после чего в скулящий монолог вмешался крайне пренебрежительный возглас Лео.
— До самого пояса благодарен вам за поганое настроение, — лениво потянул он жидкость из пакета, — но нельзя ли вертать ситуацию обратно? Ты помнишь еще наш уговор, котик? Надувать сопливые пузыри ноздрями будите опосля, а пока всем слушать мою команду. Вердж, жгучий ты мой Отелло, дуй в ванную смывать с себя вонь всех сточных канав города! Астрид, развратная ты моя Дездемона, живо дорисовывать камин. Рождество вот-вот наступит, а у нас носки не развешаны и гирлянда барахлит. Или вы всерьез считаете Санту эдаким наивным вымыслом? Епсель, да отлипните вы друг от друга хоть на секунду, я вообще-то есть пытаюсь! Глухие в строю имеются? — агрессивно подбоченился капитан нашего лихого судна абсурда, дожидаясь шевеления в рядах матросов.
Астрид повиновалась первой. Слезла с меня, тыльными сторонами ладоней утерла со щек пятнистые разводы от потекшей краски (ее очаровательное личико тоже оказалось загримированным: радужные дуги на лбу спускались к переносице, где трансформировались в детально прорисованную цветочную полянку; зеленые мазки позиционировали траву, красные складывались в земляничную полянку на губах, белые олицетворяли счастливо скачущих по сказочным просторам зайцев) и безропотно вернулась к прерванному процессу. Я в замешательстве потоптался на месте и шагнул к Лео, желая призвать его к ответу. Однако тот и не подумал обратить на меня свое поистине драгоценное внимание. Просто указал рукой на притворенную дверь уборной и демонстративно отвернулся.
