Катерина Диченко - Механик и все-все-все
— Ну, ты и свинтус!
Я сердито вспыхнула и со злости наступила ему на ногу.
— Ой, больно же!
Он отскочил в сторону и повертел носком ушибленной ноги.
— И поделом, — мстительно добавила я, старательно игнорируя жалобное выражение его лица. — Ты даже не представляешь, как мне было тяжело все это время!
Из глаз невольно брызнули злые слезы. Несмотря на всю комичность ситуации это был самый тяжелый разговор в моей жизни.
Шэйн перестал дурачиться и в его взгляде появилось искренне раскаянье. Я не отвернулась и даже не шелохнулась, когда он осторожно вытер с моей щеки набежавшие слезы.
— Поверь, мне тоже было нелегко, — грустно прошептал Шэйн, уткнувшись лицом мне в макушку и крепко обнимая за талию. — Это очень тяжело разрываться между желанием быть с любимой женщиной, которой осталось жить считаные месяцы и призрачной надеждой найти способ ее спасти, мотаясь по миру, как ненормальный.
— Ну и как, ты нашел способ?
— Я все еще в поиске, — хмыкнул он, взъерошив дыханием волосы. — Ты во мне сомневаешься?
— Ни секунды, — шутливо ответила я и… И поняла, что ни секунды, ни одного мгновения жизни не сомневалась в нем.
Мне никогда не было настолько хорошо и плохо одновременно. Сегодня я услышала самые желанные слова в своей жизни. Нет ничего чудесней, когда любимый мужчина обнимает тебя и принимает такой, какая ты есть со всеми достоинствами, недостатками, плюсами и минусами. Когда его не интересует во что ты одета, потому что ты одинаково хороша для него и в вечернем наряде и в старой растянутой футболке. Когда в тебя верят и нуждаются. И нет ничего хуже, когда наконец-то получив долгожданное, заслуженное счастье, понимаешь, что оно совсем скоро разлетится осколками разбитой хрустальной мечты. Навсегда. Что могут дать три недели, когда можно было бы прожить всю жизнь?
Говорят, перед смертью не надышишься. Весьма верное выражение по применению к моей ситуации. Я безумно, немыслимо хочу дышать. Я хочу жить! И считаю, что заслужила это право. Да, я так считаю! Есть люди, пережившие гораздо больше моего и они лучше меня, потому что я не такая смелая, как хочу казаться, не такая благородная, как стараюсь себя вести, не такая самоотверженная, как могло показаться со стороны, и эгоизм прочно занял свои позиции в моем скверном характере. Но все же, я хочу жить. Впрочем, как и все остальные.
И пусть эти недели пролетят, как одно мгновение, я нисколечко не сожалею. Ведь со мной Шэйн. Я не знаю, сможем ли мы видеться чаще, успеем ли найти «В», но я точно знаю одно — что любима и люблю.
Нет ничего легче и тяжелее в мире, чем сказать эти простые слова — «Я люблю тебя». Да, это звучит сентиментально, слишком романтично и даже сопливо, но поверьте — цинизма в нашей жизни хватает с лихвой. Мы высмеиваем все светлое и доброе, которого… Боимся. Я больше не боюсь. Ни одиночества, ни признания в своих чувствах, ни «В», ни… смерти. Так или иначе, Извозчик придет за мной. Сия участь не минует никого.
Мимо проходили люди, пряча улыбки и хитро блестя глазами, замечая трогательно обнявшуюся парочку, которая, казалось, и дышать-то боялась. А нам было все равно. Нам было до упоения хорошо.
— Пора, — нехотя отпустил меня Шэйн. — Тебя дома ждет мачеха.
— Зато крестная фея сегодня расстаралась на славу.
— Подожди, это еще не все, — неожиданно развеселился парень.
— Неужели ты приготовил для меня хрустальные туфельки? — и я театрально всплеснула руками, стараясь подавить ехидную улыбочку, рвущуюся с губ.
Его глаза хитро блеснули, губы растянулись в самодовольной ухмылке и…
Я впервые по-настоящему поцеловалась. Это был самый долгий, самый нежный и страстный поцелуй. Он уносил душу далеко-далеко, заставляя сердце биться слаще и в унисон с другим, не менее, а то и более дорогим сердцем.
Самый лучший поцелуй.
Горько-сладкий.
Когда машина остановилась возле дома Киры, часы показывали без четверти семь. Расставаться жутко не хотелось. Особенно теперь.
— Кать, у меня для тебя две новости — одна хорошая, другая плохая. С какой начать?
Впервые я видела его таким — растерянным, виноватым и со взглядом, как у нашкодившего кота. Между лопаток пробежал нехороший холодок.
— Начти с плохой.
— Я виделся с Элишем и он знает про твою… гм… скажем, щекотливую ситуацию.
Я выдохнула. М-е-е-дленно.
— Страшно спросить, что из себя представляет хорошая новость.
— Возможно, я скоро узнаю, кто такой «В».
— Знаешь, что Тергиш, — сквозь зубы процедила я, готовая его удушить от злости, — это мне напоминает любимый анекдот Багирыча: «Приходит доктор к пациенту и говорит:
— У меня для вас две новости — хорошая и плохая. С какой начать?
— Начните с плохой.
— Вместо больной ноги мы отрезали вам здоровую.
— А какая же тогда хорошая?!
— А больную ногу можно спасти».
— Зачем ты сказал Элишу?!
— Я ему не говорил, — невозмутимо пожал плечами Шэйн. — Он меня сам нашел. Я просто не стал врать, когда твой вампир высказал свои предположения. Отрицать было бесполезно.
— Ты такой интересный! Выбрал удачный момент, «обрадовал хорошей» новостью по нервной системе и уедешь с чувством выполненного долга. А мне, между прочим, сейчас туда возвращаться, — я раздраженно ткнула пальцем в стекло, указывая на дом Киры. — Я никуда не пойду! — решительно бросила я и упрямо вжалась в спинку кресла.
— Останешься жить в машине?
— Ваша ирония здесь неуместна, — сердито одернула я, ехидно улыбающегося парня. — Ты бы хоть сделал вид, что тебе стыдно!
— Честное слово, я пытался, — и он для убедительности приложил руку к сердцу, — но ты такая смешная, когда сердишься. Ай, ты, что делаешь?!
— Хотела тебя ущипнуть, но побоялась, что ребра сломаю.
Ловко извернувшись на своем кресле, он избежал расправы.
— Вот как мне теперь туда идти?
Вместо злости пришло отчаянье и страх.
— Боишься, что твой вампир будет зол на тебя за ложь?
Ядовитые нотки ревности в его голосе послужили бальзамом для моего уязвленного эгоистичного самолюбия.
— Я ему не врала, а тактично недоговаривала. И он не мой, — и мстительно добавила: — Хотя можешь еще поревновать. Мне это начинает нравиться.
— Ну, ты и язва.
— На себя посмотри. Гастрит хронический.
Я дернула за ручку, чтобы выйти из машины, но Шэйн крепко взял меня за плечи и развернул к себе.
— Не сердись на меня. Я не предполагал, что все так обернется.
Я уткнулась лицом ему в грудь и тяжело вздохнула.
— Ты же прекрасно знаешь, что я не умею долго на тебя сердиться, а ворчу скорее по привычке. Просто… Это и так усложнит и без того мою нелегкую жизнь. Я прекрасно понимаю, что Алдар относится ко мне гораздо больше, чем к другу. Мне проще воспринимать эти чувства, как тягу, вызванную кровью видящего. Тем более что был прецедент, когда Элиш попробовал мою кровь. Шэйн, как бы неприятно это ни звучало, но превращение в вампира ничего не изменит. Я все равно умру, но умирать вампиром я не хочу! Я родилась человеком и умру человеком. С даром механика.
