Дэвид Геммел - Друсс-Легенда. Легенда. Легенда о Побратиме Смерти
— Спрашивал ты его о Глазах Альказарра?
— Нет.
— Что?! — взвился шаман. — Зачем же ты тогда пустился в это безумное путешествие?
Друсс, не отвечая, подошел к спящему Талисману, положил руку ему на плечо и позвал по имени. Талисман открыл темные глаза.
— Мы победили? — спросил он.
— На свой лад, парень. — И Друсс рассказал ему о явлении ангелов и о новой разлуке.
— Надеюсь, она найдет его. — Талисман встал и вышел. Носта-хан последовал за ним.
— От их благодарности у меня слезы на глаза наворачиваются, — съязвил Зибен.
— Дело сделано — это главное, — пожал плечами Друсс.
— Расскажи мне все, как было.
— Ну уж нет, поэт. Я не хочу, чтобы ты сочинил об этом песню.
— Песен не будет, даю тебе честное слово, — солгал Зибен.
— Как-нибудь после, — усмехнулся Друсс. — Сейчас мне надо поесть и вдоволь, — не спеша, напиться холодной воды.
— Она очень хороша?
— Несказанно. Но лицо у нее недоброе. — Друсс вышел вместе с Зибеном на солнце и встал, любуясь густой синевой неба. — Пустота — скверное место: только огонь там ярок, а остальное все серое — камень, пепел и небо. Даже думать не хочется, что когда-нибудь мы все окажемся там.
— Что верно, то верно. Ну, рассказывай же, Друсс.
Талисман, Горкай и Носта-хан смотрели на них со стены.
— Он должен был умереть там, — сказал шаман. — Жизненная сила почти что покинула его — но потом вернулась снова.
— Подобного я еще не видел, — сознался Талисман. — Дивное это зрелище: Друсс и Ошикай, бьющиеся с демонами и чудищами. Встретившись, они сразу стали как побратимы и сражались так, точно знали друг друга целую вечность. Я не мог равняться с ними, шаман. Я был точно ребенок среди взрослых мужей. Но обиды я не испытываю — мне кажется, что я удостоился большой чести.
— Да, — прошептал Горкай, — сражаться рядом с Ошикаем, Гонителем Демонов, поистине большая честь.
— Но к Глазам нас это не приблизило, — буркнул шаман. — Может, он и великий воин, однако глупец. Шаошад сказал бы ему, если бы он спросил!
— Либо мы найдем их, либо нет. Сна меня это не лишит. — Талисман спустился вниз и вошел в дом для паломников.
Зусаи спала на топчане. Талисман сел рядом и погладил ее по голове. Она открыла темные глаза и сонно улыбнулась ему.
— Я ждала, пока Горкай не сказал мне, что ты вне опасности, а потом уснула.
— Теперь мы все вне опасности, и Шуль-сен не будет больше преследовать тебя. — Он умолк. Она села, взяла его за руку и увидела печаль в его глазах.
— Что с тобой, Талисман? Что тебя печалит?
— Их любовь длится целую вечность — а вот нам не суждено соединиться. Всю жизнь я мечтал помочь Собирателю объединить наш народ. Я думал, нет на свете более великого дела. Но теперь я думаю только о тебе, Зусаи. И знаю: если Собиратель возьмет тебя себе, я не смогу следовать за ним.
— Так не станем же слушать предсказаний, — сказала Зусаи, обнимая его. — И будем вместе.
Ласково, но твердо он освободился из ее рук.
— И этого я не могу. Долг воспрещает. Я попрошу Носта-хана увести тебя отсюда. Завтра же.
— Нет! Я не пойду.
— Если ты взаправду любишь меня, Зусаи, то пойдешь. Мне нужно очистить свои мысли для предстоящей битвы. — Он оставил ее и стал обходить укрепления, глядя, хорошо ли их починили, а после выслал Квинг-чина с тремя воинами в разведку навстречу врагу.
— Не нападай на них, друг, — сказал он Квинг-чину. — Ты нужен мне здесь.
— Я вернусь, — пообещал воин и выехал из форта.
Горкай подошел и сказал Талисману:
— Ты должен взять эту женщину себе.
— Так ты слышал? — сердито спросил Талисман.
— Каждое слово, — не смутился Горкай. — Ты должен ее взять.
— А долг? А судьба надиров?
— Ты великий человек, Талисман, — улыбнулся Горкай, — но тут рассудил плохо. Мы все здесь скоро умрем. И если ты женишься на ней, через пару дней она овдовеет. Носта-хан говорит, что может увести ее прочь. Хорошо. Значит, Собиратель женится на твоей вдове. И то, что предсказано, сбудется.
— А если мы победим?
— Если щенок одолеет льва, говоришь ты? Я смотрю на это дело просто, Талисман. Я поклялся следовать за тобой. Если Собиратель нуждается в моей преданности, пусть приходит сюда и сражается вместе с нами! Ночью ты свел вместе Ошикая и Шуль-сен. А посмотри вокруг — тут находятся воины пяти племен. Ты собрал их воедино — и другого Собирателя мне не надо.
— Я не тот, о ком сказано в пророчестве.
— Мне это без разницы. Главное, что ты здесь. Я старше тебя, парень, и наделал в жизни много ошибок. Ты тоже можешь ошибиться сейчас — я говорю о Зусаи. Такую любовь редко встретишь, и ее нельзя упускать. Вот все, что я хотел сказать тебе.
Друсс сидел на стене, глядя, как защитники таскают наверх метательные камни. Теперь у них было около двухсот воинов, в большинстве своем беженцы из Острого Рога. Нуанг Ксуан отправил своих женщин на восток, но некоторые, в том числе и Ниоба, остались. Старый вождь взобрался по разрушенным ступеням к Друссу.
— Хороший нынче денек, воин, — сказал он, отдуваясь.
— Хороший, — согласился Друсс.
— И форт теперь хорош, верно?
— Форт хорош, да ворота в нем старые. Они — самое слабое место.
— Меня как раз там поставили. Талисман приказал. Если ворота проломят, мы должны закрыть их своими телами. Давно уж я не знал такого страха — но это хорошо.
Друсс кивнул.
— Если ворота проломят, старик, я стану рядом с тобой.
— Ха! Вот уж где разгуляемся. Только тебе-то опять придется биться со своими — как ты на это смотришь?
— Они мне не свои, и я за ними не гонялся. Они сами явились ко мне — пусть же их кровь на них и падет.
— Ты суровый человек, Друсс. Наверное, у тебя в роду были надиры.
— Все может быть.
Нуанг увидел внизу своего племянника Менга, окликнул его и спустился. Друсс стал смотреть на запад, на линию холмов. Скоро там покажется враг. Он подумал о Ровене, оставшейся дома, о своих стадах, с которыми проводил день-деньской, о тихих ночах в их просторном доме. «Почему это так, — подумал он, — когда она далеко, меня тянет к ней, а когда мы рядом, мне не терпится уйти куда-нибудь на войну?» Он вернулся мыслями к своему детству, когда они с отцом скитались, убегая от дурной славы, которой покрыл их Бардан-Душегуб. Друсс посмотрел на прислоненного к стене Снагу. Этот страшный топор принадлежал его деду, Бардану. Тогда в Снаге обитал демон, превративший Бардана в безумного убийцу, в мясника. Эти чары затронули и Друсса. «Не потому ли я стал таким, как есть?» — подумал он. Хотя демон давно изгнан, Друсс находился под его злой властью долгие годы, когда искал Ровену.
